КРИТИКА: Руслана ЛЯШЕВА. АВАНГАРД В КОРОТКИХ ШТАНИШКАХ. НОРМАЛЬНО

№ 2001 / 8, 23.02.2015

    Ни для кого не секрет, что региональные литературные журналы отличаются от столичных. В них меньше политической трескотни и полемической злости, больше теплоты и внимания к “заурядной” жизни. Одних такая “провинциальность” раздражает, мол, сонное царство, а других, меня например, привлекает. Естественностью. Это в полной мере относится к молодёжному журналу “Странник”, издающемуся в Саранске.

 

К какому Шекспиру идёт “Странник”?

 

   Начнём разговор с публицистики. Во втором номере за прошлый год в рубрике “Древо жизни” случайно встретились или по замыслу редакции (главный редактор Константин Смородин) состыковались две актуальные статьи. Священник Артемий Владимиров в “Уроках целомудрия как основы нравственного воспитания” (доклад на VII Рождественских чтениях в Москве) ратует за сохранение “пуританства” в школе и следование православным взглядам на здоровье и благородство. Ирина Медведева и Татьяна Шишова в статье “Право не знать” знакомят с окопавшейся в Ярославле американской организацией SIECUS и с её усилиями внедрить всестороннее сексуальное образование в наши школы. Проблема осмысливается с двух сторон — религиозной и педагогической; вывод один и тот же — целомудрие сохраняет здоровье детей и формирует их нравственность. Умные и хорошо аргументированные статьи, но название рубрики заставляет взглянуть на проблему “чувственности” масштабнее.

    Ведь сейчас во всех гуманитарных сферах идёт точно такое же противоборство здорового консерватизма и нахрапистой американизации, “вестеризации”; в том числе и в литературе. Однако за примером обратимся к изящной словесности не Саранска, а Москвы, где “котёл” художественной жизни кипит и бурлит.

    Намедни я прочитала в “Независимой газете” (от 15.02.2001 г.) статью Татьяны Кравченко “Шекспир, делённый на козу” и тут же сняла с полки книгу Фазиля Искандера “Под сенью грецкого ореха” (М., Советский писатель, 1979), чтобы самой разобраться в старых и новых традициях. Освежила текст в памяти и запоздало пожалела, что тираж из-за участия автора в “злополучном” альманахе “Метрополь” урезали до 15 тысяч — смехотворно малый для того времени. Это нынче цифра “3 тысячи экземпляров” поражает воображение. Пробежала глазами повесть “Дерево детства” о молельном ореховом великане в Чегеме, в которой прозаик, как бы последний раз оглянувшись на детство, прощался с “малой родиной”. Какая прекрасная, чистая и целомудренная проза! Величественная природа Абхазии, суровые крестьяне, тяжёлый труд, домашние и дикие животные (коровы, козы, медведи, косули) — просто библейские по пафосу сюжеты.

    Однако о таком “библейском” Искандере критик даже не упоминает и обращается к его новому рассказу “Козы и Шекспир” (“Знамя”, 2000, N 1); и здесь мальчик пасёт коз, но как он не похож на прежнего простодушного малыша. Этот читает своим подопечным “Виндзорских насмешниц” и наблюдает, как козы приходят в игривое настроение под влиянием “игривого” Шекспира. Интерпретация любовной темы на “козлином” уровне как раз и восхищает Т.Кравченко. Она называет старой традицией то, что герой и прозаик приходят к твёрдому убеждению, что “Шекспир, делённый на козу, даёт человека”. Далее следует и вовсе “весёленький” пассаж: “И понимание этой простой, но мудрой истины сразу изящно вписывает рассказ Фазиля Искандера в мировой литературный контекст, о чём прозрачно намекает и приятель героя, сообщив, что доказательство от противного — “Шекспир, делённый на человека, даёт козу” — известно уже очень давно”.

    Что называется, приехали! Я не против постмодернизма, в искусстве нет сорняков, все цветы и растения должны произрастать. Никакая не старая традиция, наоборот, изыск моды. И ты, Брут! Не устоял. Давно известно, седина в бороду — бес в ребро. Но разве обязательно для постмодернистских забав возвращаться в Чегем и менять там библейские декорации? Я по этому поводу не разделяю радости Кравченко, на ум приходит абхазская пословица из финала повести “Дерево детства”, которая хорошо комментирует постмодернистский Чегем: “Худшей корове коровник достался”.

    Вернёмся от “Дерева детства” к рубрике журнала — “Древо жизни” и попытаемся представить, какого Шекспира и какого Искандера будут изучать целомудренные дети на уроке литературы? Великого трагика и библейского мудреца? Или двух “козлов”? Ведь ответ на такой вопрос дадут не священники и педагоги, а писатели. А они, похоже, забыли правило, известное русским модернистам в начале ХХ века, что мух и котлеты надо разделять, а не смешивать. У художественной элиты тогда были “эксперименты” и эстетские “забавы”, а у народа — лубок и Жития святых. Между тем и другим была чёткая граница. Сейчас её нет. Внешне не видно; на самом деле она сохраняется в психологии людей. Статьи в рубрике “Древо жизни” позволяют надеяться, что “Странник” не заблудится в трёх соснах и выведет читателей к классическому Шекспиру и к “библейскому” Искандеру.

 

Авангард с “человеческим лицом”

 

    Иное дело — молодёжный авангард, или, как сказал о своей прозе Юрий Поляков, постмодернизм с “человеческим лицом”; Шекспиру не помеха. В Саранске, во Владикавказе или, скажем, в Нижневартовске именно такой и развивается.

    Герой повести Эдуарда Севостьянова “Ящерица” (“Странник”, 2000, N 4) неотразимо современен. Лизард, что по-английски означает “ящерица”, словно демонстрирует “джентльменский” набор тинейджера: репетирует в подвале с рок-группой песни собственного сочинения, пьёт портвейн из бутылки, курит травку (не очень, чтобы очень, а балуется) и видит глюки, то есть галлюцинации, один другого замысловатее. Словом, неотразим ддя девушек, певица Ида чуть не умерла от любви к Лизарду, но, слава Богу, ожила после сердечного приступа; не менее обаятелен он и для друзей. Приятели вместе с ним, как в озеро, запросто погружаются в параллельный мир, постигая в перерывах между репетициями метафизическую первооснову бытия.

    О чём, короче, повесть? О рождении песни “Пыльные ночи”, сочинённой рассказчиком на тусовке, а также о любви, побеждающей смерть.

    В первой книге Максима Горького, в сборнике рассказов “По Руси”, разворачивается похожий сюжет. Две женщины летним вечером на лавочке у ворот сложили песню. Тут всё то же самое, что и в повести “Ящерица”, ну то бишь томление молодых душ, творческая истома и разрядка напряжения в песне. Конечно, через столетие юные волжане песню сочиняют не на лавочке, а в подвале Дома культуры (андеграунд прочно закрепил место действия) или, на худой конец, на крыше многоэтажной “башни”. Естественно, столетие назад о глюках и слыхом не слыхали. И ещё одна особенность появилась буквально в последние годы — это англицизмы, обильно уснащающие молодёжный сленг. Вместо обычного слова, например “день рождения”, тинейджеры бросают “бездник” (образовано от двух английских слов: birth dag); “прикольная” лексика даёт подростку ощущение своей полноценности и позволяет “общаться в кайф”. Само собой, всё это двум “тёлкам” в рассказе Горького и во сне не снилось, не то что наяву было недоступно.

     Нафаршировать стиль “бездниками” легче, чем раскрутить интригу, вылепить индивидуальные характеры (Горький-то был мастак) и воссоздать настроение… Где-то я слышала фразу: “Впечатление надо передавать впечатлениями”, — как будто сказанную о лирической прозе. Действительно, читателя надо не проинформировать, а настроить на впечатление.

    Интриги у Севостьянова, честно говоря, никакой нет, характеры тоже словно на одно лицо, зато настроение — надо отдать ему должное — присутствует в полной мере: раскованность, импульсивность и так далее.

    Стоп-стоп, осенило меня вдруг, да ведь ослабленная интрига и однообразие типажей — обычное дело для молодёжной прозы. Все конфликты у юных героев ещё впереди, а характерами они как раз стараются быть похожими друг на друга. Так что у Севостьянова в “Ящерице” всё — о’кей. Кстати, почему бы не назвать этот авангардизм ходовым словцом — скинхедовский (от двух английских слов: skin — “кожа” и head — “голова”)? Можно ещё проще: авангардизм “бритоголовых”. Не важно, что Лизард отрастил шевелюру до плеч, стиль его поведения соответствует “бритоголовым” (за подробностями — к Сергею Беликову в “Литературной России”, 2001, N 4).

    Словом, постмодернизм с “человеческим лицом”, или авангард-скинхед, успешно прописался в “Страннике”.

 

Не авангардом единым…

 

    Вообще-то “Странник”, хоть и молодёжный журнал, на авангарде не зацикливается и справедливо полагает, что все жанры хороши, кроме скучного. Приятно радует прижившаяся здесь новинка — жанр non-fiction, то есть “невымышленная” проза, документальная. Её очень умело представляет Иван Капитонов повестью-эссе “Знаясь с умными людьми” (“Странник”, 2000, N 3 и N 4).

     От погибшего старшего брата прозаику осталась синяя записная книжка, наполовину заполненная разными цитатами. “Так было положено начало коллекции афоризмов, увлечению, сильно повлиявшему на мою жизнь”, — сообщает автор об истоках своего творчества.

   Большой “спец” был Артур Шопенгауэр, его “Афоризмы житейской мудрости” (в книге “Свобода воли и нравственность”. М., Издательство “Республика”, 1992) остаются кладезем философского любомудрия, но затмить славу Заратустры (Ницше Фридрих. Соч. в 2-х томах. Т. 2. “Так говорил Заратустра”. М., Издательство “Мысль”, 1990) ему всё равно не удалось.

    Афоризмы не сочиняются, а приходят в голову авторам Бог весть откуда, как озарение. Удачные становятся народными пословицами. Дипломата Александра Грибоедова никто не помнит, а поэта знают все, потому что афоризмы из поэмы “Горе от ума” перекочевали в пословицы: “Шел в комнату — попал в другую”, “Служить бы рад — прислуживаться тошно” и т.п. Афоризмы, как яркие бабочки, украшают обыденную речь.

    Жаль, что у Шопенгауэра не было большого состояния и он не оставил капитала на премию вроде Нобелевской, но предназначенной для создателей афоризмов; трудный жанр того стоит. Такую премию можно было бы назвать “Трёкало” и для начала вручить Ивану Капитонову, а лучше — его жене за афоризм: “Не надо трёкать языком”. В четырёх словах — наша эпоха выражена с предельной полнотой. Такой лозунг можно вывести хоть в Государственной Думе, хоть в студии любого канала ТВ; будет на своём месте.

    Повесть-эссе освободила автора от всех жанровых ограничений и позволила дерзать во все лопатки. Тут Вольтер с Байроном, Сталин с Христом, саранские аборигены и общероссийские “звёзды”. Все наперегонки друг друга “подначивают” и афоризмами разбрасываются. Не соскучишься, ещё чего-нибудь и запомнишь на всякий случай, чтобы блеснуть небанальной мыслью в домашнем или служебном окружении.

    Например, идёт у Капитонова замечательный эпиграф:

    “— Подавайте, Василий Васильевич, за октябристов, — кричал Боря, попыхивая трубочкой.

    — Твои октябристы, Боря, болваны; но так как у жены твоей удивительные плечи, а сестра твоя целомудренна, то я подам за октябристов.

    В. Розанов“.

    Затем следует текст: “Выборы. Как-то незаметно они вошли в наш дом и уселись на самом видном месте: без Государственной Думы уже не представляем нашей жизни, без выборов в местные Советы нам скучно — мы зеваем, прикрывая рот ладошкой, и говорим окружающим: “Что-то давно выборов не было, месяца два, пожалуй”. Что ни говори, а жизнь только тогда начинает играть красками, когда приближается очередное народное воелизъявление”.

    Последняя фраза — нормальный афоризм. Предпоследняя — тоже. Тема выборов, похоже, долго не отпускала любителя афоризмов, он её крутил и катал в извилинах с большим усердием. Вот следы интеллектуальных упражнений: “…Обратил внимание, что тары для мусора и для бюллетеней называются одинаково — урна. Символично. У тех, кто придумал эту игру, было сильно развито чувство юмора и здоровый цинизм”.

    Ещё одну “изюминку” из батона выковырнем: “Единственные технологии, непрерывно совершенствующиеся в нашей бедной, очумелой стране, — избирательные…”

    Каково? Это же перл! Такого “произведения” не постыдился бы и Артур Шопенгауэр.

    Нет-нет, пора редакции журнала “Странник” вводить премию “Трёкало”, чтобы исправить оплошку “весёлого” пессимиста, немца. И немедленно вручить (первой степени) Ивану Капитонову. Ведь сейчас без призов — то Букер, то Антибукер — ни шагу в литературе не ступить.

    “Трёкало” второй степени можно было бы, не мудрствуя лукаво, уступить Игорю Блинову за морские побасёнки: “Стасики”, “Сейчас! Сейчас!”, “Бизон”, “Так в чём же суть?”, “С Божьей помощью”; рубрика “Смехогорье” (2000, N 4). За ним бы в очередь выстроились насмешники Семён Очепяткин (спрятался за псевдонимом; ничего, разыщут голубчика) с “Ляпами” и Геннадий Чиняев с пародиями, а также Антонина Зиканова с байками о медицинском сервисе. Для одного номера столько юмористов? Вовсе не хило!

    Можно порадоваться, что в Саранске за годы реформ смеяться не разучились, а как будто даже больше навострились. Что ж, смех ведь для здоровья, что масло коровье; стало быть, восполняют калории.

    Много и других рубрик в “Страннике”. Например, “Историческая кухня” при ближайшем знакомстве оказывается не кухней, а настоящим рестораном, где много тем и героев на выбор — от Струйского до Бахтина.

    Социолог Александр Бажанов с большой пользой наполняет рубрику “На нашей улице” данными очередных опросов жителей Саранска и толковым комментарием.

    Особого разговора требует поэзия журнала; очень умело наполняется рубрика “Новые имена” стихами и прозой. В критике можно отметить рецензию на книги Леонида Бородина, написанную прозаиком Юрием Самариным. Из номера в номер печатается фантастика, что для молодёжного журнала отнюдь не последнее дело.

    Приличный журнал, столичным жителям хочется посоветовать на него подписаться. Уверяю, не прогадаете.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.