А нам судьбу России доверяли

Вспоминая поэта-фронтовика Николая Старшинова

Рубрика в газете: Честь имею, № 2021 / 24, 23.06.2021, автор: Валентина КОРОСТЕЛЁВА

Всегда с замиранием сердца приступаю к разговору о поэтах-фронтовиках, в данном случае – о Николае Старшинове. Во-первых, не может быть другого чувства, кроме бесконечного уважения и благодарности к этим людям за их как минимум гражданский подвиг, не говоря уже о подвигах боевых; во-вторых, за их стойкость и достоинство в непростой послевоенной жизни, что явлено в каждом слове их произведений; и третья причина – гибель отца под Белой Церковью, на Украине.

Когда мы говорим «поэт-фронтовик», это вовсе не значит, что темой его творчества стала исключительно война. Вспомним популярнейшую песню про голубей, что «целуются на крыше», и в отношении диапазона поэзии Николая Константиновича станет многое ясно. Но об этом чуть позже.
Свой фронтовой стаж Коля Старшинов начинает фактически в 1941 году, трудясь с одноклассниками на рытье окопов; в следующем году поступает в пехотное училище, а в январе 1943-го отправляется на фронт в звании старшего сержанта. В 18 лет он – заместитель командира пулемётного взвода. Но уже в августе Николай Константинович, прошедший не одно боевое крещение, получает под Спас-Деменском тяжелейшее ранение в ноги и попадает в госпиталь.
Сорок четвёртый год. Старшинова демобилизуют. Но война ещё – в каждой извилине мозга, в каждой клетке души…

Ракет зелёные огни
По бледным лицам полоснули.
Пониже голову пригни
И, как шальной, не лезь под пули.
Приказ: «Вперёд!»
Команда: «Встать!»
Опять товарища бужу я.
А кто-то звал родную мать,
А кто-то вспоминал – чужую.
Когда, нарушив забытьё,
Орудия заголосили,
Никто не крикнул: «За Россию!..»
А шли и гибли
За неё.
(«Ракет зелёные огни…»)

В таких стихах нет необходимости прибегать к эффектным эпитетам, думать о привлекательности строк, ибо здесь явлена высшая красота – пронзительная правда и чувство, родившее каждое слово. Вот почему стихи Старшинова взяли свою главную высоту – сначала внимание читателя, а потом и его любовь.
Конечно же, творческое чутьё и умение не свалились на Поэта с неба. Родившись в многодетной крестьянской семье, перебравшейся со временем в Москву, подросток Николай знал о Пушкине, Гоголе, Лермонтове, Некрасове… Вечерами вся семья участвовала в своих «литературных чтениях», и, по словам Старшинова, они могли длиться часами. Так что в плане образования он был подготовлен к своему призванию, и потому сразу после возвращения с фронта в Москву направился прямиком в Литинститут. Тем более что стихи уже печатались во фронтовых газетах.
Это были самые яркие и счастливые его годы, как и бывает чаще всего в молодости. Публикации в журналах (в «Октябре» была напечатана поэма «Гвардии рядовой»), выход в издательстве «Молодая гвардия» первой книги «Друзьям» (событие знаковое и в том смысле, что с этим издательством он связал всю свою творческую судьбу), общение с писателями, также не понаслышке знающими о войне и, наконец, встреча с Юлией Друниной, о любви к которой говорят его стихи. Их брак дал жизнь дочери Елене, но всё-таки через тринадцать лет распался. Вторая женитьба с точки зрения стабильности оказалась более удачной. Эмма Багдонас, звукооператор Вильнюсского радио, была рядом до конца его жизни. И в этом браке тоже родилась дочь, Рута.
Но было бы наивным полагать, что даже в эти судьбоносные годы творческая жизнь Поэта была без проблем. Уже в 1947-м он получил разгромный отзыв о своих стихах, и не от кого-нибудь, а от Веры Инбер, в то время очень известной и почитаемой поэтессы. Старшинов обвинялся в неоимажинизме, «глубоко чуждом нашей поэзии». Более странного творческого приговора по отношению к поэту-фронтовику с его ясным, выверенным слогом просто трудно придумать. По себе знаю, как ранят подобные «откровения» на самом взлёте поэтической судьбы. И не потому, что обидно, а потому, что несправедливо. Но военный опыт писателя помог Николаю Константиновичу и в будущем брать подобные «редуты», полагаясь на главного критика – читателя, хорошо знающего цену истинно значимому литературному слову.
Среди самых популярных его стихотворений о войне остаётся и поныне «Я был когда-то ротным запевалой…»:

Я был когда-то ротным запевалой,
В давным-давно минувшие года…
Вот мы с ученья топаем, бывало,
А с неба хлещет вёдрами вода.

…А что поделать?
Обратишься к другу,
Но он твердит одно:
– Не отставай!.. –
И вдруг наш старшина
на всю округу
Как гаркнет:
«Эй, Старшинов, запевай!»

А у меня ни голоса, ни слуха
И нет и не бывало никогда.
Но я упрямо собираюсь с духом,
Пою… А голос слаб мой, вот беда!

И опять – в чём-то даже прозаический рассказ, без напряжения, со многими простыми деталями армейской жизни, а вот поди ж ты, цепляет и органично выводит на главное:

Но тишина за мною раскололась
От хриплых баритонов и басов.
О, как могуч и как красив мой голос,
Помноженный на сотню голосов!
И пусть ещё не скоро до привала,
Но легче нам шагается в строю…
Я был когда-то ротным запевалой,
Да и теперь я изредка пою.

И вовсе не простой, как кажется на первый взгляд, финал стихотворения, написанного в 1957 году, когда «оттепель» только зрела и оптимизм был в явном дефиците.
Как истинно русский солдат, Старшинов и в творчестве шёл вперёд, умножая мастерство и расширяя жанровые границы. И потому, кстати, имел право более чем профессионально судить о творчестве тех, кто только собирался брать свои поэтические высоты. Не случайно он несколько лет работал в отделе поэзии популярнейшего тогда журнала «Юность», вёл литобъединение МГУ, а позднее почти два десятка лет был редактором альманаха «Поэзия» в «Молодой гвардии», пока перестройка не сбросила издание «с корабля современности», как и многие другие. И, конечно же, – руководство семинаром в Литинституте. За эти годы Николай Константинович вывел в свет не один десяток интересных, талантливых поэтов, и не только в Москве, продолжив сложившиеся традиции «Молодой гвардии».
К примеру, и в Киров как-то приехала целая писательская бригада под эгидой этого издательства, познакомила со своими произведениями, послушала и нас, начинающих. А в конце, подводя итоги, гости посоветовали мне поступать в Литинститут. Понятно, что для меня это было как глас свыше, и я вскоре, пройдя творческий конкурс, сдала экзамены и поступила.
А с Николаем Старшиновым спустя годы мы беседовали о моей поэме «За тридевять земель», в которую я включила свои частушки. Упомяну и о книге «Хлеб и мёд», вышедшей в «Молодой гвардии». А ведь не было бы этой встречи с молодогвардейцами, и жизнь пошла бы совсем по иным дорогам. И сколько других состоявшихся писателей могли бы рассказать свою историю, связанную и с «Молодой гвардией», и с Николаем Старшиновым! Так или иначе вышли «из старшиновской шинели» Николай Дмитриев, Владимир Павлинов, Геннадий Касмынин, Александр Щуплов, Владимир Костров, Дмитрий Сухарев, Евгений Артюхов, Георгий Зайцев, Виктор Кирюшин, Геннадий Красников, Александр Бобров, Нина Стручкова, Нина Краснова, Александр Макаров, Ольга Ермолаева и многие другие… И дело, конечно, не только в доброжелательности Старшинова, желании и умении помочь молодым, и порой не только в творчестве. Главным было уважение к нему как профессионалу с большой буквы.

 

27 комментариев на «“А нам судьбу России доверяли”»

  1. Статья заслуживает похвалы. Будем равняться на писателей/поэтов/ фронтовиков,-“если завтра в поход”…

  2. Был известен как лидер “банды Старшинова” в ресторане ЦДЛ и околопатриотической литературной среде. В 1990-е гг. опустился окончательно и выпустил порнографическую книгу с рисунками (на деревенско-колхозно-амбарно-сарайные темы).
    Как поэт бездарен абсолютно, и колоссальный вред принес всей русской советской поэзии своей “групповщиной”, за что его справделиво не считали за человека Передр., Парпа., Ю. Куз. и др.

  3. Никакой банды не было. Старшинов был мужем Юлии Друниной, был завотделом поэзии в “Юности”. Про порнографические сборники – вранье неосведомленного и злобного постороннего соглядатая. В 92-м году Н.С. выпустил сборники русских частушек, он собирал их всю жизнь, там были и озорные частушки, но никакой порнографии.. К сожалению, Николай Константинович выпивал и лечился от этой пагубной привычки. Это был отзывчивый и добрый человек, он всегда помогал молодым. И про Передреева, Парпару и Кузнецова – вранье. То, что он был патриот – верно, и неудивительно для мужчины, прошедшего войну. Никакой групповщины он не создавал. Насчет вреда русской советской поэзии, нанесенного, оказывается, Старшиновым, можно только искренне посмеяться.

  4. Парпара, 1940 г. р., в раннем детстве пережил несколько страшных событий на руках у матери на оккупированной территории, а Старшинов не верил ему и не считал его поэтом поколения военного детства, в чем неоднократно упрекал. Стычки Передреева и Старшинова в ресторане ЦДЛ (правда, выпивши были оба) всем известны. Ну а гений Кузнецов поэтом рифмоплёта Старшинова не считал.
    Аноним дёргается: “Про порнографические сборники — вранье неосведомленного и злобного постороннего соглядатая. В 92-м году Н.С. выпустил сборники русских частушек, он собирал их всю жизнь, там были и озорные частушки, но никакой порнографии”. А ты видел эти рисунки – позор русской поэзии? Подзарабатывали каждый по-своему: пародист Александр Иванов ходил по коммерческому фойе на сборище предпринимателей у Кивелиди, но никто его сборник пародий не покупал; псевдопоэт Старшинов, обязательно травивший тех, кто был талантливее его (а таковых было очень много) решил подзаработать на визуальной “барковщине”, но тоже прогорел.
    И кстати, бывшей своей супруге, настоящей патриотке, в отличие от Старшинова (прослужил на фронте полгода), прошедшей войну “от” и “до” экс-муженек-алкоголик никак психологически не помог и помните трагическое самоубийство Ю. Друниной в 1991 г.
    “Я только раз видала рукопашную, / раз наяву и тысячу во сне / Кто говорит, что на войне не страшно / тот ничего не знает о войне”.
    Эти великие строки не про опустившегося экс-пулеметчика (чапаевского псевдо-“Петьку”), всю оставшуюся жизнь счастливого от того, что ему не отрезали ногу после первого ранения и отмечавшего свое спасение в пьяном гэбэшном подвале ЦДЛ – эти строки про настоящий мужчин, советских солдат, которым Вы, Аноним, обязаны своей жизнью, той же Друниной.

  5. Для 2.0. Прошу не писать обо мне в хамском тоне и не употреблять слова, такие как “дергается” и тому подобные. Сам я в таком тоне не общаюсь и таких людей презираю, считаю их ниже всех. И отвечаю таким только один раз. Анатолий Парпара родился в 1940 году и в войне не участвовал. Во время войны и сразу после нее стихов о своем военном опыте не писал. В годы зрелости – возможно; о войне писали многие и сейчас пишут, те, кто родились гораздо позже. Взаимоотношения Парпары, Старшинова, Передреева сейчас обсуждать бессмысленно, так как их нет в живых, да и тогдашние свидетели и посетители ЦДЛ уже ничего не расскажут. Сплетни никого не интересуют. Тем более, что Старшинов не сочинял частушки, он их только собирал. Рисунки – позор не поэзии, поэзия тут не при чем. Это уже дело художника. То, что Старшинов кого-то травит – неправда, я знал его как доброго и отзывчивого человека, давшего дорогу многим молодым, как в “Юности”, так и в Литературном институте, где он вел семинар. Юлии Друниной Николай Старшинов и не мог помочь психологически. У нее была затяжная депрессия, это надо было лечить клинически. Почему-то вы, 2.0, тоже не помогли ей ничем психологически, так что не требуйте этого от других. Своей жизнью я обязан не Друниной, а своим родителям, близким, друзьям… Старшинов тоже воевал и по вашей логике я и ему обязан жизнью. По вашей же логике, и вы сами Старшинову (как воевавшему наряду с Друниной и многими другими) обязаны жизнью. А вы его травите и обзываете. Это непорядочно. Чем больше человек говорит гадостей о других, тем он ничтожнее. Можете не отвечать: ваши комментарии я больше читать не буду и вы для меня не существуете. Здоровья вам и счастья.

  6. 1.До какого бытовизма вы скатились, “анонимы” – “писатели”?
    2. За боролись, на то и напоролись, борясь с “тоталитарной” системой оплаты бездарностей.

  7. Из статьи в Википедии об А. Парпаре:
    “В 1941 году мать вместе с годовалым Анатолием уехала в деревню Тыновку Знаменского района Смоленской области, где жили её родители. Через какое-то время в деревне появились фашистские войска. Мстя жителям деревни за помощь генералу Белову, успешно сражавшемуся против немцев, они сожгли деревню, а жителей расстреляли. Уцелело всего восемь человек, в том числе Анатолий с матерью. Позже он посвятит этим драматическим событиям поэму «Незабываемое» (1986).”

  8. Кое-кто из поэтов, кому в начале войны было 7 лет и больше, более осмысленно, чем двух-трехлетний Парпара, переживали войну. Кое-кто перенес и блокаду, и оккупацию, и даже угон на работы в Германию. Вот они реально прочувствовали, что такое война. Не умаляю стремлений поэта А.Парпары изобразить войну в своих стихах, но и не героизирую его военное прошлое. Он знал о войне из рассказов. Это не то, что самому сидеть в бомбоубежище в страхе от бомбежки и успокаивать младших, рассказывать им сказки. Или стоять часами в очереди за хлебом по карточкам. Или остаться в войну единственным кормильцем в семье после гибели отца и прятаться от немцев в лесу. Один мой знакомый в блокаду Ленинграда пробирался на передовую, где военные давали ему жмых, которым снабжали лошадей, и дома старики и дети этим спаслись от голода. Зато сам он уже к тридцати годам был инвалидом, а умер рано, не дожив до 60-ти, и самое страшное, рассказывал он, не физические страдания, а воспоминания о войне, которая не давала ему спать с 14-ти лет буквально, а после войны он снова проживал ее в снах.

  9. “Чем больше человек говорит гадостей о других, тем он ничтожнее”; “Сам я в таком тоне не общаюсь и таких людей презираю, считаю их ниже всех”. – Я! Я!!! Я!!!!!! и т.д.
    Как этот АНОНИМ похож на Старшинова, ломавшего людей, как только чувствовал, что их поэтический интеллект на порядок выше (для этого его неславянин-хозяин Б. Полевой [Кампов] и держал в отделе поэзии в советском журнале “Юность”); таким был и предтеча Н. Старшинова – Алексей Сурков (бивший Есенина об стенку головой: “Вот тебе, умная голова!”)
    Данный ответ предназначен не трусливому АНОНИМУ, депрессивно бредущему к бутовскому колумбарию с бережно хранимым членским билетом КПСС (вступил до 1985 года…), а тем молодым писателям и читателям газеты, кто начинает понимать, что вот этот “иконостас” [И. Ляпин, В. Цыбин, Н. Старшинов, О. Дмитриев и прочее цэдээловское водочное быдло] совершенно ложный, придуманный, навязанный, что это были слабые изначально сломанные писхологически люди, что они проиграли бой за Союз Писателей СССР в 1991 году (несмотря на блестящие творческие результаты “серебряного века простонародья” в прозе в особенности, которые были в результате потеряны, потому что от “деревенской” прозы, к сожалению, массовый читатель отвернулся и берет с прилавков В. Пелевина и Донцову).
    Кстати, когда затевалась “оборона” желтого дома на Комсольском проспекте в конце августа 1991 г., срочно привезли перепуганного Юрия Бондарева и тот (политик…) начал улещать собравшихся во главе с храбрым Прохановым: “Что касается фигуры Бориса Николаевич Ельцина… Надо налаживать отношения и с этим народным лидером…”
    Стихи у Старшинова, в т.ч. представленные и в этой подборке, откровенно слабые (может, вечный докоротичский главред закрытого недавно “Огонька” Анатолий Софронов писал еще хуже…)
    С текста всё начинается: или он есть, или его нет [“поэт” Н. Старшинов давным-давно забыт и реанимировать его хотя бы для круга читателей “ЛР” – пустая трата времени].

  10. Для “ши-46457”. Согласен с вашим замечанием. Спасибо, что прочитали. Действительно, местоимение “Я” в моем, неугодном вам комментарии, следовало бы заменить другим местоимением – “мы”, потому что 100% моих друзей действительно никогда не позволят себе ни хамства, ни вранья, ни вмешательства в чужие комментаторские отношения. Ведь мой комментарий не был вам адресован, так вряд ли уместно адвокатствовать и утежелять ресурс очередным дополнительным хамством. Уверяю вас, что никакой депрессии у меня нет, я здоров и счастлив и в быту, и в профессии, и прививку вовремя сделал. Старшинов был очень добрым и позитивным человеком, о чем свидетельствуют его мемуары, а ткажется воспоминания о нем многих авторой “Юности” и студентов Литинститута. . О Бондареве, Проханове и Ельцыне здесь мне не место рассуждать, как и об обороне разных домов после неких событий; да и мнение у меня об этом собственное. На этом прощаюсь с вами. Ваши комментарии также не по мне: желчные, хамские, безграмотные. Поберегите нервы. Остаюсь с доброй памятью о Н.Старшинове, О.Дмитриеве, В.Павлинове, Е.Храмове, Д.Голубкове и многих других, кого нет с нами и кто не может ответить хамству и вранью.

  11. Для номера 9. Журнал “Юность” был основан в 1955 г. и первым главным там был Катаев (1955-1962). В те же годы (1955-1961) там работал и Николай Старшинов, то есть при Катаеве. Старшинов не работал с Полевым, который пришел в журнал в 1962 и не держал Старшинова в журнале, как вы врете, так как тут же уволился. Тем более и Сурков не мог до Старшинова работать в”Юности”, так как до 1955 года журнала не было. Могу ещё привести примеры вашего грубого вранья, но не хочется перечитывать ваш бред и пачкаться. Достаточно одного примера, чтобы не поверить во всю вашу писанину. “Единожды соврав, кто тебе поверит”. (К.Прутков). Успеха вам в чтении Донцовой.

  12. 10-му и 11-му. Старшинов еще долго подвязался штатным рецензентом в “Юности”, а потом перескочил в “Наш современник”. А вытирать ноги о тех, кто его “защищает”, нет времени.

  13. 12-му. Не надоело врать? Штатным рецензентом мог быть только штатный сотрудник журнала, издательства или газеты. Тот, кому давали рукопись на рецензирование. Старшинов-же не был штатным сотрудником (не “подвязался”, как вы считаете) журнала, и если и брал на рецензии рукописи, то только как внештатный рецензент. И в этом нет никакого криминала: попросили отрецензировать рукопись, он и брался. Этим занимались очень многие, потому что раньше в журналах был, например, самотек и надо было его читать и отвечать рецензией.

  14. Николе. Видно, что и ноги не вытираете, и руки не моете, и зубы не чистите. Много грязи здесь наляпали. И все невпопад.

  15. Любопытный баттл. Но откуда столько животной злобы и скотского раздражения к приведеным кейсам? Правильно кто-то запостил: как только бьется вдребезги обветшалый, сколоченный в профильном бюро “иконостас”, начинаются истерики оставшихся без жалования ботов-сексотов.

  16. Иосиф Бродский, будущий великий русский поэт [доказано В.Г. Бондаренко в книге из серии ЖЗЛ] высылал в “Юность” подборки стихотворений (“Пилигримы”). Стихотворение, хоть одно, великого русского поэта завотделом поэзии, “фронтовик”, опубликовал? Нет!
    А по поводу суда над Бродским через пару лет какова была позиция Старшинова? Отличалась ли она хоть в чем-то от позиции руководителя лениградского отделения СП СССР А. Прокофьева? Или не было никакой “позиции”?

  17. Для Брутто: Даже если предположить и поверить, что Бродский – великий, то, как вы сами написали, он был только “будущий великий” в годы работы Старшинова в “Юности” (1955-1962), он сначала заканчивал школу рабочей молодежи, а с 1957 года был рабочим на заводе, потом истопником, поступал в школу подводников, потом ездил в геологических экспедициях то по Сибири, то еще где-то. В Ленинград приехал после нервного срыва, где вошел в группу молодых поэтов – это были Нейман, Рейн, Кушнер и другие. Бродский опубликовался в “Синтаксисе” у А.Гинзбурга, поэтому путь в журналы и издательства тогда ему был закрыт. Его не только “Юность” не публиковала – другие журналы тоже, и он не был так известен, как позднее. Предъявите свои претензии и тогдашним другим толстым журналам. К тому же в годы работы Старшинова в журнале “Юность” Бродский не посылал туда свои стихи для публикации. В журнале издательскую политику определяет не заведующий отдела, а главный редактор – в “Юности” на тот момент Катаев. Кроме того, не все считают Бродского великим, есть и другие мнения и доказательства иные, чем у В.Бондаренко десятки лет после ухода Бродского. По поводу суда над Бродским: у Старшинова не было большого интереса к личности Бродского и его стихам, и я не вижу в этом криминала. Никто не был обязан в те годы, да и сейчас тоже, иметь “позицию” по отношению к Бродскому. В те годы было много интересных событий в литературе и искусстве. Не всех интересовал и интересует Бродский. Тогда были замечательные поэты и помимо Бродского.

  18. Настоящие русские поэты – Юрий Кузнецов, Николай Рубцов, Анатолий Передреев, Иван Лысцов, Станислав Куняев, Петр Вегин, Александр Межиров, Леонид Колганов, Даниил Чкония – всегда сторонились цэдээловской братвы (“павлиновых” и прочих околитературных шестерок). Той самой, пьяно-озлобленной пивной массы, что высиживала до полуночи в ЦДЛ на чужие деньги и с завистью поливала Вознесенского: “Гад, меню публикует тиражом сто тысяч…”
    Что касается поэтических способностей Старшинова. Приведенные в статье, якобы, с восхищением, строки любой мастер цеха или интеллигентный патриот, тем более прошедший войну, мог написать лучше, потому что у Н. Старшинова (невзирая на его боевые заслуги) на самом деле не было истинного поэтического таланта, и он всю ждизнь себе врал, что он поэт, и мстил тем , кто ему показывал реально бездарность на примере его графоманских строк. А при этом хотелось иметь социальный статус: и получил таковой наконец, образовав вокруг себя группу своих “патриотов” – низкопробных рифмоплётов, которые получали через него книги в планах издательств, а то и квартиры.
    В советской литературе было много примеров, когда поэты-фронтовики ярко, но ненадолго вспыхивали на поэтическом небосклоне и уходили (умирали от ран как С. Гудзенко), или переставали писать, потому что не могли вспоминать ад войны (как А. Балин), или начинали понимать навязываемую им “роль” в литературном мире (верное решение Семёна С., первого мужа Е. Боннер, тоже фронтовика – уйти из литературы, если выше рифмоплётства ничего не выходит).
    Юрий Кузнецов – великий русский поэт. Иосиф Бродский – великий русский поэт.
    Давид Самойлов и упоминавшаяся здесь Юлия Другина – выдающийсе русские поэты (из поколения фронтовиков).
    А Николай Старшинов – не поэт.

  19. Хороший поэт Старшинов, не надо ля-ля! Версифицировал не менее бойко чем Пушкин…

  20. 1. Хватит “пудрить” мозги – как говорят в народе.
    2.Если я, например, напишу повесть на немецком языке, то, что буду считаться немецким писателем? И что НАбоков – английский писатель, что ли?
    3. Национальным писателем считается тот, кто владеет национальной (народной) лексикой и историческими своими традициями. Поэтому есть русские писатели (с православным миросознанием) и русскоязычные с псевдорусской лексикой и не традиционным мышлением.
    4. По этим критериям и надо оценивать принадлежность к национальной культуре.
    5. А эти так наз. нобелевские русскоязычные лауреаты – это диверсия против России и внедрение Хаоса в общество.
    6. Писатель народный не обязан заканчивать гуманитарный вуз. Шолохов без высшего образования. И даже Пушкин – без, и Есенин без высшего. Только Тютчев и затем Рубцов с высшим. И то почти все стихи Н. Рубцова написаны до окончания Литинститута.
    В порядке любой дискуссии с любым.

  21. О культуре дискуссии.
    Кириенковцы не зря затряслись и изоврались: псевдопоэтами типа почившего в бозе графомана-алкоголика забиты страницы сайтов “Российский писатель” и “День литературы”.
    Вполне логично: если Старшинов не поэт, то Кириенко тем более.
    Копец котеночку.

  22. На № 21.
    1. Трусоватой парткличке “Стален”. По ассоциации вам надо взять кличку “Бзяжински” или “ИНОоген -“.
    2. В порядке информации сайт “росписатель” в лице Дорошенко и Ген. Иванова блокировали информдоступ Ю. Кириенко-Малюгина и к публикации поэзии и даже к комментариям, а по теме Н.М.Рубцова годами. То же “День Литературы”.
    Там себя назначили патриотами.
    3. Лексика “копец котеночку” – это предел лит. образованца. Не лезьте в калашный ряд с таким рыл…

  23. Спасибо Валентине Абрамовне за отличную статью о замечательном поэте-фронтовике Николае Константиновиче Старшинове. К процитированным здесь его стихам добавлю (по памяти) ещё несколько строф. Вот строки Н.К. Старшинова о войне:

    И я иду, и я пою,
    И пулемёт несу.
    И чувствую себя в строю,
    Как дерево в лесу.

    А это о рыбалке:

    Луна, как лещ, кругла.
    Ни облачка, ни ветра.
    И тень за мной легла
    На четверть километра.

    О поэтическом товариществе:

    И небо нависло свинцово,
    Хорошей погоды не жди.
    На родине Коли Рубцова
    Идут затяжные дожди.

    И, можно сказать, всенародное:

    Не вспугните. Ради Бога, тише…
    Голуби целуются на крыше.
    Вот она, сама любовь, ликует:
    Голубок с голубкою воркует!

    Мой земной поклон светлой памяти Николая Константиновича…

  24. “И я иду, и я пою,” М-да. Лучше будет:
    Ты меня любила / Я тебя любил / Ты в строю ходила / Я в бору блудил
    Продолжается “защита Лужина” – цепь лжи и вранья производителей письменной продукции.

  25. на № 24.
    Который с кличкой “еле-нягр”
    В бору, конечно, не блудил.
    Не – графоман, не – янычар,
    Он лебедей не разводил.
    Он просто письменность любил.

Добавить комментарий для Аноним Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован.