Благодарю за честь – сгореть в Твоём огне
Рубрика в газете: Поэтический альбом, № 2024 / 39, 11.10.2024, автор: Любовь НОВИКОВА (г. Ярославль)
Любовь Новикова родилась 23 октября 1959 г. в селе Надежда Ставропольского края. В 1979 году по окончании Ставропольского строительного техникума приехала в Ярославль. Работала мастером на заводе стройконструкций, библиотекарем в педагогическом университете им. Ушинского, корреспондентом газет «Городские новости», «Золотое кольцо». В 1988 году окончила Литературный институт им. Горького (факультет поэзии, семинар литературоведа, критика Валерия Дементьева). Стихи печатались в журналах «Наш современник», «Волга», «Звезда», «Юность», «Дон», в коллективных сборниках изд-ва «Современник», в антологиях современной поэзии. Лауреат премии им. Некрасова «Гражданская лирика» (2015). Награждена медалью Года Литературы в РФ «За особый вклад в развитие книжного дела» (2015). Имя Любови Новиковой включено в Малую литературную энциклопедию «Русская литература сегодня» (2010 г., сост. С. Чупринин). Автор восьми поэтических сборников. Член Союза российских писателей, член Союза РФ. Живёт в Ярославле.
* * *
Да свою ли я судьбу прожила.
Своего ли я коснулась креста.
Если б душу мне отмыть добела.
Добела её отмыть, дочиста.
Ничего-то у меня не сбылось.
Ни кола-то у меня, ни двора.
Кроме всклень осеребрённых волос,
Никакого у меня серебра.
Призадумаешься – быть ли, не быть,
Как начнёшь свои копейки считать.
Хочет время проучить, приручить.
Хочет время мне хребет заломать.
Только зря оно заводит игру.
Ни к чему его бездарная месть.
Я и руки-то сложу – не умру.
Я и в землю-то уйду – буду здесь.
Никому я не доверю свой свет.
Он на тысячу веков только мой.
А за свой за несломимый хребет
Посеребряной плачу головой.
* * *
А зима легла нынче грустная.
Вся метелями перечёркана.
Вся-то жизнь моя – песня русская
Про белы снега, ночи чёрные.
По лугам иду по оснеженным.
А метель в лицо бьёт да колется.
Я хотела быть тихой, нежною,
Как закатный свет за околицей.
Я хотела жить, чтобы нравиться.
С королевичем перевенчанной.
Научила жизнь клясть да лаяться.
Да глядеть вокруг недоверчиво.
Это ж кем я так перепугана,
Что боюсь теперь выйти на люди.
Всё обочь, обочь, всё за вьюгою.
Всё по наледи, всё по наледи.
* * *
О, эти белые деревья,
Печалящие сумрак ночи.
О, эти чёрные деревни
Страны, что разорвали в клочья.
Меся ногами злую слякоть
И глядя в старческие лица,
Уже мне хочется не плакать,
Уже мне хочется – молиться.
И я по тропочке по узкой,
По забурьяненному полю
Иду землёй своею русской,
Как странница на богомолье.
К ней, словно к сытому корыту,
Сбежались те, кто был мне – братья.
Мне хочется творить молитвы.
А получаются проклятья.
И я последней мукой сердца
Взываю к Богу: «Виждь и внемли!
Причисли к лику страстотерпцев
Мою поруганную землю –
И эти белые деревья,
Печалящие сумрак ночи.
И эти чёрные деревни
Страны, что разорвали в клочья.
И эту пасмурную слякоть.
И эти старческие лица.
Всё то, о чём ещё мне плакать.
И то, чему уже молиться».
* * *
Мне б ни ваших и ни наших.
Мне со всеми страшно тут.
Наши – плачут, ваши пляшут.
Всё едино – водку пьют.
А как досыта напьются,
Что тут надвое гадать –
Непременно подерутся,
А подравшись, разойдутся,
Чёрной кровью отплюются.
Да помирятся опять.
И пойдёт гульба без края,
Беспробудный разгуляй.
Лишь тогда и затихают,
Как всю душу прогуляют
До последнего рубля.
Будь ты справа, будь ты слева,
Будь хоть с Богом, будь хоть – нет.
Будь хоть в красном, будь хоть в белом,
Будь хоть вовсе не одет.
Всё равно – одна потрава –
Слёзы лей, гробы готовь.
Тем – бесславье, этим – слава.
Ах ты, русская забава –
Всё под корень, всё бы в кровь.
А потом всех ваших-наших
Этой кровью повязать.
Наши – плачут, ваши – пляшут.
Ваши – плачут, наши – пляшут.
До сих пор не разобрать
С кем мне плакать, с кем плясать.
* * *
Мои слова мне душу не облегчили.
Моя любовь уже почти прошла.
Мои следы, оставленные вечером,
Полуночная вьюга замела.
И тишина, тяжёлая и грозная,
Раскинулась на дальнем берегу.
Ворона, как боярыня Морозова,
На белом запечалилась снегу
С каким-то злым, с каким-то тайным умыслом.
Господь её помилуй и спаси
За то, о чём она теперь задумалась,
Великая печальница Руси.
Здесь что ни год, то смута да растление.
Здесь что ни храм, то Спаса на Крови.
Придавленные страхом унижения
Молчат, молчат соотчичи мои.
И тихо так, что слышу скрип обоза я.
Томятся на Москве колокола.
И чёрная боярыня Морозова
Летит, раскинув вещие крыла.
* * *
Не пойти ли мне за верою?
Мне без веры здесь – никак.
Были в небе птицы серые.
А теперь и вовсе – мрак.
Отпылали дым-пожарища,
Не видать теперь ни зги.
Были все друзья-товарищи,
А теперь одни враги.
Не с кем словом перемолвиться,
Чтоб не вспомнить сатану.
Неужель никто не молится
За родимую страну.
Так здесь души исковерканы,
Что не знаешь, чем и жить.
Неужели в этой церковке
Можно душу отмолить?
Неужели в этой маленькой,
В небо бьющейся крестом,
Можно все грехи замаливать,
Можно плакать обо всём.
Неужели здесь отмерится
Всё, что надобно душе.
Ох, не верится, не верится.
Ох, не молится уже.
Всё как будто пахнет серою
Возле храмовых оград.
Не пойти ли мне за верою
Мимо церкви наугад.
* * *
Когда полночный ветер воет
И небо звёзды в тучах прячет,
Тебе не кажется порою,
Что кто-то плачет?
Тебе не кажется ночами,
Когда уснут дома и люди,
Что кто-то мучится печалью,
И ждёт, и любит?
Кого-то Бог слепил из глины.
А из кого-то сделал свечи.
Конечно, лучше ветер в спину,
Чем ветер встречный.
Кто стороной, тот не увидит.
Кто обделён, тот непорочен.
И тот всего больней обидит,
Кто и не хочет.
Такой ты долей обозначен –
Тебя и буря не всколышет.
Я под окном твоим заплачу –
Ты не услышишь.
* * *
Кричи, кричи. Пока не скомкан рот.
Пока не передавлено дыханье.
Пока души великое страданье,
Как горлом кровь, в слова твои течёт.
Не оставляй молитву на потом.
Спеши наполнить криком эти стены.
И насмерть перерезанные вены
Не торопись затягивать жгутом.
И может, ты разбудишь этот сон,
Людей сковавший, словно смертный морок.
И мир, как пьяный нищий под забором,
Очнётся вдруг под твой последний стон.
Тебе ли, избранной, о том жалеть,
Что жизнь твою никто не пожалеет.
Что над душой растоптанной твоею
Проснувшиеся будут песни петь.
СЛОВУ
Всему, что не Оно, я отвечаю: нет.
И словно прорвалось молчанье долгих лет,
Не знающее речь лукавых середин.
Из глуби всех глубин.
Сквозь щели всех плотин.
Оно мне и под рост. Оно мне и под стать.
Мне с ним ночей не спать.
Пиров не пировать.
Разгадчицею стать небесных теорем.
Оно подскажет мне – откуда и зачем.
Оно мне – по душе. Оно мне – по рукам.
Мне без Него весь мир – не более чем хлам.
Пусть изношусь до дыр. Пусть проиграюсь в прах.
Пока Оно со мной – я – князем во князьях.
Оно мне Бог и Дух. И мой насущный хлеб.
За то, что, как в чертог, Оно в мой душный склеп
Доверчиво летит синицею в ладонь.
Меня хоть разорви. Ну а Его – не тронь.
Я сроду не была ходящей в поводу.
А перед Ним при всех я в ноги упаду:
Благодарю за честь – сгореть в Твоём огне.
Спасибо, что ко мне. Спасибо, что по мне.
* * *
Наплакалась – и снова петь.
Огню – гореть. Траве – шуметь.
А птице, ей – летай да пой.
У птицы нет Судьбы другой.
Её гнездо – на всех ветрах.
На всех снегах. На всех дождях.
В нём вряд ли кто найдёт приют –
С чужими птицы не живут.
Крыло с крылом, как с тьмою свет.
Другой судьбы у птицы нет.
А вскинешься о том жалеть,
То не летать тебе, не петь.
Всё – радость, боль, беду, тоску, –
Всё – в Слово. А потом – в строку.
Потом – в размер. Потом – в Судьбу.
Всё – перекладиной к столбу.
И столб – уже не столб, а крест.
От сердца к сердцу благовест.
А если Слово – не в Судьбу,
Пойдёшь к позорному столбу.
Другой Судьбы у птицы нет.
Всё, что не в Слово, – под запрет,
Коль два крыла тебе в Судьбу
На перекладину к столбу.
См. также этом номере: Александр Балтин о поэзии Любови Новиковой.
Добавить комментарий