Чем проштрафился Виктор Некрасов
Почему Кремль побоялся в 1947 командировать на Запад сталинского лауреата
№ 2025 / 43, 31.10.2025, автор: Вячеслав ОГРЫЗКО
Летом 1947 года две литературные группы Финляндии – «Тринадцать» (она находилась в оппозиции к реакционно настроенному руководству финского союза писателей) и близкая к народным демократам «Кийла» – собрались провести в Гельсингфорсе съезд молодых писателей Скандинавских стран. На этот форум они позвали и советских авторов. Правда, организаторы сразу оговорились, что в составе советской делегации было бы желательно видеть представителя Эстонии.
В Москве обращение финнов попало к оставшемуся вместо Фадеева на хозяйстве в Союзе писателей Константину Симонову. Давно поднаторев в подобных делах, он сразу запросил мнение наших дипломатов. Ему сообщили, что чрезвычайный и полномочный посланник СССР в Финляндии Александр Абрамов высказался за участие в готовившемся форуме советской делегации.
12 июня 1947 года Симонов направил соответствующее письмо члену Политбюро Андрею Жданову. Обосновывая необходимость поездки советских писателей в Финляндию, он привёл такой аргумент: кто-то ведь должен был гнуть на Западе нашу линию и давать отпор тамошним антисоветчикам?
«За последние десятилетия, – доложил Симонов Жданову, – в Скандинавских странах из иностранных литератур имела распространение наибольшее литература Америки и Англии. Агентура этих стран не окажется безучастной к тому, что будет происходить на Гельсингфорском съезде. Таким образом, отклик будет иметь международный характер. На съезд приглашён известный норвежский поэт Эверлянд, далеко не молодой, прославившийся за последнее время своими антисоветскими выступлениями. В прошлом году он использовал как трибуну для таких выступлений съезд скандинавских писателей. Теперь он постарается использовать съезд молодых писателей» (РГАНИ, ф. 3, оп. 34, д. 206, л. 103).
С учётом всего этого Симонов внёс предложения по составу советской делегации. Он отобрал пять писателей: Вадима Кожевникова, Александра Чаковского, Виктора Некрасова, Эльмара Грина и Ральфа Парве (последний по национальности был эстонцем). К слову, почти всем предложенным Симоновым кандидатам было уже под сорок. Самым молодым был только поэт Парве: ему на тот момент исполнилось всего 28 лет.
Вряд ли Симонов лично знал Парве и тем более был знаком с его стихами. Скорее всего, ему эту кандидатуру навязали в национальной комиссии Союза советских писателей, где имелись консультанты по эстонской, латышской и литовской литературам. Что говорило в пользу этого поэта? Во-первых, его социальное происхождение. Он вырос в семье эстонского ремесленника. Второе: летом 1942 года Парве вступил в эстонский корпус советской армии, и вместе с ним под командованием генералов Лембита Пэрна и Ивана Лукаса освобождал от немецких захватчиков Великие Луки, Невель, Нарву и Таллинн. Третье: большинство его стихов были посвящены героизму советских воинов. Смотрите, как назывались первые поэтические сборники Парве на эстонском языке: «Из души бойца» и «О времени суровом, прекрасном и дорогом». И главное: как раз в те дни, когда формировалась советская делегация для поездки в Финляндию, Парве вступил в коммунистическую партию. Причём его к этому никто не принуждал, он сделал это добровольно и совершенно осознанно. Правда имелся один недостаток: на тот момент ни одно из стихотворений молодого эстонского автора не было переведено на русский язык.
Руководителем делегации Симонов предлагал утвердить Кожевникова, видимо, как самого идейно выдержанного автора (зря, что ли, он работал в главной газете страны – «Правде», плюс его «правдинские» очерки ценил сам Сталин).
Жданов обращение Симонова передал на рассмотрение отдела внешней политики ЦК ВКП(б), который курировал тогда новый секретарь ЦК Михаил Суслов. Но Суслов сам заниматься писательскими делами не стал, у него имелись более важные задачи, и всё было сброшено на его заместителя Леонида Баранова. Отдел внешней политики ЦК должен был все предложения Симонова согласовать с Агитпропом. Курировавший в Управлении пропагандой и агитацией ЦК писателей Александр Еголин (к слову, считавший себя великим литературоведом и даже претендовавший на роль одного из организаторов текущего литпроцесса) ни в чём возражать любимому писателю Сталина не стал.
Но неожиданно характер показал Баранова. Он без совета с Еголиным самолично сократил сформированную Симоновым советскую делегацию с пяти до трёх человек. И кого он отвёл? Ладно там Чаковского. Тот был не промах и своего потом не упустил, объездив весь мир. Партаппаратчик зарубил ещё и Виктора Некрасова. А за что? Чем Некрасов, написавший великую книгу о недавней войне «В окопах Сталинграда», им не угодил?
14 июня 1947 года Леонид Баранов доложил Жданову по отобранным партчиновниками кандидатам:
«Тов. Кожевников органами МГБ проверен, тов. Грину только что присуждена Сталинская премия, кандидатуру т. Парве поддерживает ЦК КП (б) Эстонии».
Обратим внимание на логику Баранова. Вы заметили, как он объяснил Жданову одобрение кандидатуры Грина? Тем, что тому совсем недавно присудили Сталинскую премию. Но за что человек получил столь высокую награду? За повесть «Ветер с юга». Эту книгу Эльмар Грин, имевший в том числе и финские корни, задумал ещё летом 1944 года, когда мы вовсю наступали на Карельском перешейке. Оказавшись в местах своего детства, писатель вспомнил соседа своих родителей – бывшего батрака Матти. И он попытался представить, как могла бы сложиться судьба этого Матти до и после войны.
Понятно, что повесть Грина проповедовала нужные советским властям идеи. Весь пафос книги заключался в том, что финнам было бы очень полезно дружить с нашей страной, а не гадить нам. Но надо признать, что в художественном отношении повесть Грина была, как бы это помягче сказать, очень слабенькой. Добровольно читать столь посредственную вещь вряд ли бы кто вызвался.
Но вернёмся к Сталинской премии. Постановлением советского правительства её присудили в начале лета 1947 года не только Грину. В числе лауреатов оказался и Виктор Некрасов. Но Баранов в своей адресованной Жданову записке об этом умолчал, выделив только автора повести «Ветер с юга». Почему?
Тут на что следовало бы обратить внимание? Как известно, повесть Некрасова в какой-то момент очень не понравилась главному писательскому начальнику Александру Фадееву. Поэтому на одной из стадии автор «В окопах Сталинграда» в списки возможных сталинских лауреатов не попал. Вписал Некрасова в наградные документы лично Сталин. Эту историю хорошо знал Симонов, именно этим и объяснялось включение им Некрасова в состав советской делегации.
А почему же Баранов не захотел пустить писателя-фронтовика в Финляндию (хотя именно Некрасов в сформированной Симоновым делегации был единственным по-настоящему талантливым художником)? Или он не знал, что к этому писателю проявил благосклонность сам Сталин?
Конечно, Баранов обо всём был неплохо проинформирован. Тем не менее, он решил подыграть Фадееву и своему непосредственному боссу Михаилу Суслову, которые каким-то нутром почувствовали в Некрасове классового врага. Но Жданову отвод автора «В окопах Сталинграда» был подан не как знак недоверия новому сталинскому лауреату, а как якобы забота об экономии денежных средств. А чтобы всё выглядело достоверным, Баранов в данном случае вычеркнул из списка Симонова и одного из любимчиков Агитпропа Чаковского, перед этим дав последнему понять, что ему в перспективе светили более престижные зарубежные поездки.
Ну а 21 июня 1947 года предложение Баранова утвердило уже Политбюро.
Что ещё надо бы сказать? Судя по всему, партаппаратчики и Симонов не случайно руководителем советской делегации в Финляндию назначили именно Кожевникова. В ЦК тогда не исключали серьёзных кадровых перестановок в писательском сообществе. Агитпроп вовсю искал в писательской среде талантливых и энергичных людей, которые могли бы разбавить старые кадры, включая Всеволода Вишневского и Бориса Горбатова. Поэтому люди Жданова стали присматриваться к Анатолию Софронову и Николаю Грибачёву. Но некоторые влиятельные группы хотели продвинуть на первые позиции прежде всего Вадима Кожевникова. И ему стали создавать, отчасти искусственно, репутацию крупного организатора. Смотрите: буквально в конце лета 1947 года Агитпроп назначил Кожевникова руководителем советской делегации в Болгарию. Потом Кожевникову предложили возглавить делегацию на Съезд писателей Чехословакии. И как итог: Кожевников вскоре возглавил (вместо Вишневского) журнал «Знамя» и вошёл в руководство Союза советских писателей. А Некрасова, несмотря на присуждение ему Сталинской премии, партчиновники, наоборот, стали изо всех сил отодвигать в тень.
Столица Финляндии город Гельсингфорс уже с 1926 года называлась Хельсинки, тем более в 1947 году.
Г-н Головкин, видимо, не заметил, что в материале приведена точная цитата. В обращении Симонова Жданову указан именно Гельсингфорс. К материалу приложена ксерокопия документа. Она достаточно разборчива. Так что все претензии, г-н Головкин, предъявляйте Симонову, почему он в 1947 году так назвал столицу Финляндии, а не иначе.
А после – Ван Хельсинки. Но это совсем потом.