Эх, гуляй Русь!
О ПРОРЫВЕ ЗАХАРА ПРИЛЕПИНА
Рубрика в газете: Страна поэтов, № 2021 / 25, 01.07.2021, автор: Светлана ЛЕОНТЬЕВА (г. НИЖНИЙ НОВГОРОД)
Книги Захара Прилепина – это всегда запоем написанные тексты, как на одном дыхании, кажется, что в это время писатель не спал, не ел, а только и делал, что не выпускал из рук авторучку и сидел, склонившись над белым листом бумаги. Так пишут без перебежек, без отвлечений, словно живут в своём тексте. Ни одного шва, ни одного стежка и белых нитей я не увидела. Почему Есенин? С чего бы вдруг? Скорее всего – это Рязань виновата, земля, корни, пробивающие космос. То самое сакральное русское корневище. «Знаю я, что пьяницей и вором век свой доживу свой доживу» (С. Есенин). И, как известно, Прилепин тоже родился в Рязанской области, в селе Ильинка. Село это равнинное, храм там есть Ильинский, источник с прохладной родниковой водой. Детство наше.
Поэтов много, разных, а Есенин один – исконный, от земли, от лугов и ромашек, от Крестных ходов от села Высокое до села Ильинка. Читаю книгу З. Прилепина и понимаю его высокое сыновье служение истокам нашим. Походите по травам села Ильинка, потопчите мягкие листья желтеющих берёз. О, да тех самых – негустых, застывших как звучания, белыми огнями втиснувшихся в наши просторы. И слушайте! Вникайте, чем они дышат! Книги Захара для меня, как кислород, чтобы дышать. Если честно, я не думала, что наша литература из лихих девяностых выбьется, что она не потонет в глубоких воронках иной литературы, так сказать, для пляжа и метро. Захар совершает некий Крестный ход от книги к книге, он вовлекает нас в этот ход, я так себя чувствую, ибо несу в руках хоругви его, иконки, на моих плечах платок крестьянский, беленький. Так я ощущаю себя, прочитывая тексты прилепинские. И чем они хороши, что я могу взять любой фрагмент и начинать его читать, затем могу вернуться к началу и далее сразу в конец, к развязке. Ибо художественное начало книг у Прилепина везде, даже в последней строке.
Чему я несказанно рада – это пониманию того, что наша литература посредством Захара вырвалась из тупика девяностых, прорвала глухую провальную коммерческую обездвиженность. У Захара есть особая сила – он вовлекает других в свой процесс; таким образом, он становится не единоличным, не его собственным, а общим, нужным. Главным. Для всех сразу. Захар не постепенный писатель, не потаённый, не замедленный, он как Гомер на главной сцене своего театра восклицает: «Быть или не быть!». И бытийствует, выколдовывая свое единоличное, которое дробится на множество единоличий.
В серии ЖЗЛ вышла его книга также о литераторах и поэтах «Непохожие поэты» об Анатолии Мариенгофе, Борисе Корнилове, Владимире Луговском. Словом, кислорода теперь много, есть чем дышать, полнить список радости…
Захарушко, молодец! Первый обратил свой взор к большой русской литературе нашей. Ибо часто знания наши ограничиваются школьной программой, углублённо литературу изучают лишь филологи. И это, честно сказать, открытие! Ибо до Прилепина никто не брался за такие темы, я имею в виду из известнейших писателей, медийных, раскрученных, выбившихся из провинциальной шелухи. «От Москвы по парижскую рвань / Моё имя наводит ужас, / Как заборная, громкая брань…».
Захар говорит о Есенине, не отстранённо, а изнутри, объясняя читателям – что есть поэт: «Он был человек серьёзно пьющий, любил подраться, серьёзно увлекался политикой, был в боевой дружине эсеров, до революции его преследовали жандармы… Кроме того, Есенин не только тонкий лирик, но и автор масштабных революционных поэм «Пугачёв» или «Страна негодяев…» (из интервью Прилепина). Прилепина интересует в С. Есенине всё! Отношение к религии (этому посвящена большая часть книги), отношения с властями, женщинами, собратьям по перу, с Клюевым, с Мариенгофом и, конечно, самое злободневное, правда ли, что Есенина повесили, что не он сам залез в петлю. И отчего поэт разверз свои вены и написал кровью знаменитое: «До свиданья, друг мой, до свиданья…»
Да очень просто! Оттого, что Есенин – поэт! У поэтов такое видение мира, такая почва под ногами и такое небо над головой – над кудрявой, белокурой, над Есенинской!
«В одном из последних своих стихотворений – «Не гляди на меня с упрёком», – написанном в том самом декабре 25-го, в психбольнице, – Есенин признаётся:
«Если б не было ада и рая Их бы выдумал сам человек…»
В чём феномен Есенина, отчего такая большая к нему народная любовь? И человек любого уровня образования способен понять стихи Сергея Александровича. Это от песенной традиции, от былинной, от генетической. От Атлантовой мощи. А ещё – от народной.
Задача Захара Прилепина – отстоять правду, пошагово, побуквенно, построчно. Прилепин объясняет путь Есенина. Это словно инструкция к применению, которую мы получаем на руки с приобретением некой вещи, причём подробная, начиная от состава и способа пользования. Это пожизненная инструкция, как, и с чем, и отчего. И, главное, известное о неизвестном, изученное о неизученном, понятное о непонятном. Словно некий шифр к ларцу, как его открывать, как поворачивать ключ в замке, как слушать скрип петель, как смотреть в разверстую бездну. И не ослепнуть.
Да, есть такие поэты на века, с особой судьбой. Со скандалами, выпивкой и драками, с влюблённостью и настоящей любовью. И сколько всего романов было у Есенина? «Никаких обширных донжуанских списков у него не было. Было семь серьёзных романов и несколько мимолётных. Кстати, Есенин не посвящал своим возлюбленным стихи. Он писал их только тем женщинам, с которыми у него не было отношений. Скажем, актрисе Августе Миклашевской, которой посвятил стихотворения из цикла «Любовь хулигана», или помещице Лидии Кашиной – прообразу Анны Снегиной». (Из интервью З. Прилепина)
Отчего судьба у поэта такая? А не иная? Отчего он пошёл этой дорогой, а не той? И отчего уникальное уникально. А простое ещё сложнее? И как можно вложенное в ладонь, уже находящееся в руках осознавать, как отдалённое, мало изученное?
Валентин Катаев отозвался об Есенине, как о любимце партии. Наверно, в то время партии нужны были такие глашатаи, некие блоковские апостолы. Проводники.
Есенин вполне годился на такую роль. Если бы ни его характер. Вообще рязанцы – мужики отчаянные. Особые. Драка – занятие привычное.
Недаром люди вставали за своё кровное, живота не жалея. И Есенин таким образом отстаивал себя.
Да…Москва кабацкая. И Рязань кабацкая. И всё это сошлось в одном. Ибо кабак – он и есть кабак: с выпивкой, разгульными девками, песнями, поножовщиной, выяснением отношений, обильной едой… Эх, гуляй, Русь!
Если бы можно поэта пересадить в безопасное место, поместить туда, где тишь и гладь, смог ли он бы написать такое – щемящее душу, запредельное, пробивающее до костей?
Поэтому Захар глава за главой, из мифа в миф, из реальности в реальность передвигается шахматной фигуркой по огромному полю, по богатырским урочищам. Идёт Прилепин один, пешком, ни на коне гнедом скачет, не на колеснице.
И ветер, ветер гуляет…
Со свистом.
И сражается Захар. И борется. И его Крестный ход продолжается. Продолжается там, где всё бурьяном заросло. И болота кругом. И топи.
Но есть одна большая птица, она крылата невероятно. И её полёт схож с траекторией Икара. Когда нельзя ниже, ибо упадёшь, и выше нельзя, ибо крылья оплавишь. И я каждый раз с замиранием сердца смотрю, боясь что вот-вот вспыхнут перья, от главы к главе передвигаясь по воздушным артериям книги.
Написал Прилепин про Есенина –
рядом на Олимпе встал с Гомером!
И, вскипевши радостью весенней,
я вяжу крючком статью с мохером.
1. Эх, мне бы такую литературно-дипломированную критикессу как Захару Лавлинскому-Прилепину, литконсультанту МХАТа и кандидату в депутаты Госдумы!
2. Критикессу – по моей авторской поэзии и повестям, рассказам. Я бы давно ходил в коротких списках и затем в лауреатах больших и малых книг, Букеров и Антибукеров, имени любого признанного поэта-писателя.
«Явился Писарев Дантесом
И вновь поэта расстрелял»
(Дмитрий Минаев – 1865)
На всё взираем с интересом:
то тыл заметен, то фасад.
Когда-то Писарев Дантесом
явился много лет назад.
А нынче понесло Захара
по «траектории Икара»:
летел опасными местами,
корпел над белыми листами,
самовознёсся, бодр и весел,
и вновь Есенина повесил.
P.S.
А книга Захара Прилепина «Есенин», несмотря на то, что автор наделил поэта скорее своими чертами характера, чем канонической биографией (при художественном воплощении с себя многое списал?!), всё-таки хорошая и нужная. Жаль лишь, что опечатки да ошибки в тексте изредка встречаются, хотя в издательских данных указаны аж два корректора. Так, к примеру, на 160 странице прозаик и сатирик Александр Амфитеатров превратился в «прозаика и старика», на 592 странице Клюев наречён Николаем Александровичем, подпись к одной из фотографий гласит: «С поэтом Владимиром Казиным. Москва. Сентябрь 1923 г.» (в других местах он везде Василий). Впрочем, это беда многих теперешних мало-мальски претендующих на серьёзность изданий.
Удивительно, что еще находятся чудаки, пиарищии бесстыдного графомана