Как Симонов Шолохова опередил
Рубрика в газете: Судьба человека, № 2021 / 39, 21.10.2021, автор: Максим АРТЕМЬЕВ
Хорошо известно о вкладе Михаила Шолохова в моральную реабилитацию советских военнопленных рассказом «Судьба человека», напечатанным в газете «Правда», 31 декабря 1956 и 1 января 1957 года. Впервые в советской прозе героем стал «маленький человек», очутившийся в немецком плену (а не разведчик, туда заброшенный).
Александр Солженицын в «Архипелаге ГУЛаг» дал критику этого рассказа, конечно, с ней нельзя не согласиться – и попадание в плен без сознания, тогда как 99% бойцов сдавались именно сознательно и т.д. Но, с другой стороны, а как иначе мог писать Шолохов в тех условиях? Он работал в рамках дозволенного цензурой. Спасибо ему и за то, что сделал, сняв проклятие с пленных, ибо публикация в главной партийной газете означала, что речь идёт об официально одобренной точке зрения.
Шолохов вообще много чего совершил неординарного, в том числе и в коллективизацию, и в 37 году, когда другие помалкивали или одобряли, и даже приложил руку к снятию Ежова – таково было значение молодого провинциала из донской станицы. Ненависть к нему советских «либералов» понятна – они судили о нём по его выступлениям на съездах где он говорил то, что желали от него услышать власть предержащие, но за эти хвалебные речи он получал дополнительные полномочия, и мог и Байкал спасать, и многое другое.
Шолохов был не только великим писателем, но и опытным царедворцем, прекрасно знавшим ходы-выходы в лабиринте советской власти, и в этом качестве нобелевский лауреат интересен не менее, чем как прозаик. Он умел поддерживать отношения со всеми вождями – от Сталина до Брежнева, не теряя достоинства и гордости. Шолохов-политик ещё ждёт своего исследователя.
На его фоне Константин Симонов представляется фигурой менее значительной и интересной. В нём не было основательности и подлинной народной кряжести, как у Шолохова. Рано попавший в высокие совписательские круги, автор пафосных стишков и бездарных пьес и романов, конечно, тоже умел проникать во властные кабинеты, но это у него выглядело не так как у Шолохова или как у Солженицына позднее. Одно дело выражающий интересы «почвенного» народа писатель, другое – салонный позёр со всем обязательным атрибутом – трубка, фото в военной форме, переводы из Киплинга.
Впрочем, переводы были неплохи, как неплоха и жизненна была его военная лирика, особенно любовная. И «Жди меня» и «Открытое письмо» душевны, и не казенны, в них нет тупой официальщины, насаждавшейся усиленно. Всё-таки, Симонов в первую очередь и по преимуществу поэт. Да, поэт не высшего уровня, это не Пастернак и не Заболоцкий, а просто хороший рифмователь, но никак не графоман и не бездарность. Такие как Симонов – умеющие обращаться к миллионам, так, чтобы их строки повторялись и расходились в народе, тоже нужны в литературе.
Будучи обласканным властью, занимая высокие посты, Симонов всё же не стал откровенным карьеристом и сугубым чиновником от литературы. Если попытаться обрисовать его общественное лицо, то он являлся официальным либералом. Твардовский – официальный народник, ближе к Шолохову, но народник сильно испорченный московской окололитературной тусовкой, которая тащила его в официальный либерализм, так что его суть и не проглядывалась. А Симонову маскироваться не было нужды, он обладал и настоящим талантом поэта, пусть и скромным, и хорошо понимал своё подлинное место в литературе, потому положение совписовского патриарха, наверное, не мог воспринимать иначе как иронически. Но попав в классики, получив полномочия, старался что-то делать для людей.
Он не воевал с властью, не спорил, будучи её частью и вполне разделяя её ценности; его не заносило как Твардовского, который не сумел стать хорошим и нашим и вашим. Его позиция была по своей осторожности, скорее, ближе к шолоховской, с учётом культурной пропасти между ними – сыном приказчика и крестьянки и сыном генерал-майора русской армии и княжны.
И в том, что касается судьбы советских пленных, заслуги Симонова представляются не менее значительными, чем шолоховские. В пятом номере «Нового мира» за 1954 было опубликовано стихотворение «Письмо из Аргентины» – ровно через год после смерти Сталина. Оно посвящено судьбе советского солдата, попавшего в плен к немцам, а после оказавшегося в Аргентине, то есть не вернувшегося на родину после войны. Для 1954 года это очень смелое выступление:
…и в бой пошёл, как мы с тобою,
в тот, первый, что мы проиграли,
и ранен был на поле боя,
и мы его не подобрали.
(Теперь отыщутся, пожалуй,
такие, что поправить рады:
мол, на войне так не бывало…
Нет, так бывало, – лгать не надо!)
Он в плен попал не на коленях,
он сдался не по доброй воле,
а потому, что отступленье
таких, как он, бросало в поле.
Напомним, официальная реабилитация, или полуреабилитация пленных состоялась указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 года «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг». Седьмым пунктом в нём шло следующее:
«Освободить от ответственности советских граждан, находящихся за границей, которые в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. сдались в плен врагу или служили в немецкой армии, полиции и специальных немецких формированиях.
Освободить от ответственности и тех ныне находящихся за границей советских граждан, которые занимали во время войны руководящие должности в созданных оккупантами органах полиции, жандармерии и пропаганды, в том числе и вовлечённых в антисоветские организации в послевоенный период, если они искупили свою вину последующей патриотической деятельностью в пользу Родины или явились с повинной.
В соответствии с действующим законодательством рассматривать как смягчающее вину обстоятельство явку с повинной находящихся за границей советских граждан, совершивших в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. тяжкие преступления против Советского государства. Установить, что в этих случаях наказание, назначенное судом, не должно превышать пяти лет ссылки».
Герой стихотворения Симонова – именно такой советский гражданин, которого злые американцы обманом не пустили на родину, и который законтрактовался работать на сахарных плантациях в Южной Америке, и теперь тоскующий:
Пришло письмо из Аргентины
несчастной матери от сына…
То есть за полтора года до выхода официального документа Симонов начал борьбу за иное отношение к нашим пленным, причём не просто к пленным, а к тем, кто после 1945 года не вернулся, совершив, тем самым, как бы двойное преступление по тогдашним взглядам. Напомним, что Шолохов писал свой рассказ уже после указа.
Понятно, что Симонов вынужден, как и Шолохов, допускать всевозможные натяжки. Его герой не вернулся в 45-м, став жертвой ложной пропаганды, поверив американцам. Но суть не в этом, а в том, что поэт предлагает отнестись к нему по-человечески, простить, пожалеть.
Когда же он не стал шпионом –
как ни ласкали, как ни гнули, –
они на родину его нам
и тут, конечно, не вернули!
…Подписан с ним контракт кабальный
с условьем на пять лет остаться
в чащобах сахарных плантаций
в стране чужой, в стране печальной.
По сравнению с пьесой Сергея Михалкова «Я хочу домой» (1949) это большой прогресс. Михалков просто требует вернуть советских детей, Симонов затрагивает куда более сложную проблему о выборе взрослых людей, о которой при жизни Сталина говорить было невозможно. Может, в его активности сыграло роль и его происхождение, мысли об отце, белом генерале, оказавшемся после революции в Польше, где теряются его следы. Да и наследственное дворянство матери нависало над Симоновым как проклятие. Не потому ли он так чутко отнёсся к вопросу о судьбе изгнанников?
Максим АРТЕМЬЕВ: “Да, поэт не высшего уровня, это не Пастернак и не Заболоцкий, а просто хороший рифмователь, но никак не графоман и не бездарность. Такие как Симонов – умеющие обращаться к миллионам, так, чтобы их строки повторялись и расходились в народе, тоже нужны в литературе.
***
***
Михаил Ульянов: Война и Константин Симонов теперь неразрывны в памяти людей, – наверное, так и будет и для будущих историков нашего времени» (цит. по Константин Симонов в воспоминаниях современников – 1984.).
Илья Кукулин: «Герой Симонова – солдат и поэтому – мужчина. Симонов вернул герою советской поэзии не просто гендерную принадлежность, но и специфически мужское чувство телесного преодоления физических испытаний. (…) К разрешенным мотивам войны и империи он накрепко привязал и, как сказали бы тогда, «протащил» в литературу до поры неразрешенные мотивы мужского одиночества и мужской чувственности» (цит. по Кукулин И.В.(2) – 2014.).
Андрон Кончаловский: «Завидую людям, которые могут заставить других плакать без собственных слез. Для меня в этом плане феноменален Константин Симонов. В Интернете есть видео, как Симонов читает «Жди меня» – это шедевр мужского таланта» (цит. по сайту «Амур.инфо» от 15 июня 2017.)
Алексей Симонов. Алексей Герман (кинорежиссер, автор картины «Двадцать дней без войны», снятой по сценарию Константина Симонова – авт.) «вспоминал, что как-то задал Симонову простой вопрос, что, по его мнению, на войне было самым страшным. И тот, подумав, ответил: «Самое страшное – это лицо, сохраняющее человеческие черты, раскатанное в блин на зимней дороге, и едущие по этому лицу машины и танки». Думаю, что очевидец сталинградского ада зимы 1942-1943 годов мог говорить такое…» (цит. по сайт «Красная звезда» от 12.10.2012).
Николай Тихонов. «Он сам идёт в разведку, участвует в атаке, он на наблюдательном пункте, он на волжской переправе, под обстрелом, и всюду он искренен и прост. Никакого самолюбования, ни тени фальши, никаких трескучих, громких фраз… Есть у Симонова стихи, которые солдаты и офицеры носят у себя на груди».
Четыре года войны определили все сорок лет литературной деятельности Симонова. Лучше всех об этом скажет он сам:
«Святая ярость наступленья,
Боёв жестокая страда
Завяжут наше поколенье
В железный узел навсегда» (цит. по сайту ФГБУ «Президентская библиотека имени Б. Н. Ельцина» от 27.11.2015. – https://www.prlib.ru/news/659168).
Максим АРТЕМЬЕВ: “Шолохов-политик ещё ждёт своего исследователя”.
++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
Владимир Бушин «А Шолохов-то, оказывается, знал Брежнева ещё с военной поры. Дочь писателя Светлана Михайловна, зная это от отца, рассказывала: “Оба полковники, в начале войны они случайно оказались вместе в одном разбитом городке. Брежнев не знал, что перед ним писатель Шолохов, а тот не мог знать, что это будущий генеральный секретарь ЦК”. И вот, говорит, они разыскали уцелевший дом, чтобы переночевать, и спали там под одной шинелью. Позже Шолохов признал в генеральном секретаре того памятного полковника. И однажды, явившись к нему на прием, так по-фронтовому и приветствовал его: “Здравия желаю, товарищ полковник!” Брежневу это не понравилось, он недовольно буркнул : “Уже генерал-лейтенант…” Хорошо, что тогда еще не был маршалом и пятикратным Героем с орденом Победы на груди. Ведь Шолохова и это не остановило бы. Он и письма ему подписывал “Твой полковник М. Шолохов”. Так вот, в марте 1969 года Михаил Александрович писал полковнику Брежневу о Симонове: “Парень он очень талантливый и умный, он нужен нашей литературе. И его, как говорят на Украине, надо “пригоркнуть”, обласкать, поставить на ноги. У меня за него душа болит. И я прошу ему внимания больше, чем себе. В этом я вижу истое “товарищество” и, если хочешь, хозяйский расчет. Партии и литературе нужен этот человек, стало быть, надо сделать все, чтобы не оттолкнуть его. Найди время поговорить с ним врастяжку” (Шолоховская энциклопедия. М., 2012. С.767). (…) …. в 1972 году, отвечая на вопрос журналиста В.Котовского, как складывались его отношения с Шолоховым, Симонов ответил: “По-разному. Одно дело — просто человек, другое —писатель. Шолохов для меня — это прежде всего “Тихий Дон”. Шолохов —это редкий, могучей силы талант”.https://www.nakanune.ru/articles/111177/
+++++++++++++++++++++++++++++++++
журнал «Шпигель» («Зеркало»), 1974, 2 декабря, № 49, с. 173.
«Такая книга отнюдь не сенсация»
Интервью журналу «Шпигель» советского писателя Константина Симонова.
В парижском издательстве «Имка-пресс» Александр Солженицын опубликовал исследование русского исследователя-литературоведа «Д», в котором поставлена цель доказать, что советский писатель Михаил Шолохов свой роман «Тихий Дон» написал не сам – не самостоятельно. В качестве настоящего создателя произведения, за которое Шолохов в 1965 получил Нобелевскую премию, назван погибший в гражданскую войну писатель, сын казачьего офицера, по имени Фёдор Дмитриевич Крюков. Шолохов публично никак не отреагировал на такое сенсационное сообщение. Советский прима-литератор – выдающийся романист и драматург, прославившийся своим произведением о сталинградской битве «Дни и ночи», в возрасте 59 лет – по поводу публикации Солженицына дал интервью в Москве корреспонденту журнала «Шпигель» Норберту Кушинке, назвав случившееся очередной аферой.
ШПИГЕЛЬ: Господин Симонов, Александр Солженицын и анонимный русский литературовед «Д» в книге «Стремя «Тихого Дона» утверждают, что Михаил Шолохов не создавал роман «Тихий Дон» самостоятельно, во всяком случае, не во всех частях.
СИМОНОВ: Такие упрёки делались Шолохову ещё в 20-е годы. Ничего правдивого в этом не было. Солженицын со своими анонимными помощниками только гальванизировал дохлятину этой лжи. Ему как писателю следовало бы знать, что ложь о таком романе, как «Тихий Дон», никогда не станет сенсацией, но он всё-таки эту ложь создал.
ШПИГЕЛЬ: Вам известна хорошо книга «Стремя «Тихого Дона»?
СИМОНОВ: Да. Я как раз был в Париже, когда она появилась в продаже. Книга Солженицына ущербная, неквалифицированная, ничего не доказывает.
ШПИГЕЛЬ: Какой интерес у него обвинять Шолохова в плагиате?
СИМОНОВ: Его ненависть ко всему советскому хорошо известна: она сильнее его разума. Он хочет доказать главное: такую книгу о Гражданской войне, как «Тихий Дон», не мог написать советский писатель, – да ещё и не казак, а «пришелец иногородний», такой, как Шолохов. «Тихий Дон» мог написать только белогвардеец и коренной казак по рождению и происхождению – такой писатель, как Фёдор Дмитриевич Крюков, или кто-то ему подобный, но не Шолохов!
ШПИГЕЛЬ: Нет ли у Вас предвзятости по отношению к писателю-казаку Федору Крюкову?!
СИМОНОВ: Нет-нет-нет! Я ничего не имею против Федора Дмитриевича Крюкова. Это был интересный писатель На рубеже ХIХ-ХХ столетий. Но писатель – второразрядный! Кто читал его произведения, тот знает и понимает, что он ни в коем случае не мог бы написать такое произведение, как роман «Тихий Дон»!..
ШПИГЕЛЬ: Но, может быть, нет дыма без огня: раз время от времени всплывает эта молва о том, что Михаил Шолохов не сам напасал «Тихий Дон» или хотя бы частично использовал труд другого автора – может, всё же в этом есть доля истины?..
СИМОНОВ: Такая творческая личность, как Михаил Шолохов, всегда имела завистников. Новая атака на него тоже базируется на ненависти и злоумышленно приурочена к текущему моменту: направлена на то, чтобы скандальной шумихой испортить юбилей (Михаилу Шолохову исполняется 70 лет 24 мая 1975, поясняет редакция «Шпигеля»).
ШПИГЕЛЬ: Есть ли у вас доказательства, что Шолохов – единственный автор «Тихого Дона»?
СИМОНОВ: Нет, юридических доказательств я не имею. Но до «Тихого Дона» в свои 20 лет Шолохов написал рассказы, некоторые из них очень сильные. У Шолохова совершенно очевидный путь литературного развития.
ШПИГЕЛЬ: Как Вы объясните, что третий и четвёртый тома «Тихого Дона» слабее, чем первый и второй?
СИМОНОВ: Так нельзя сказать. Мне больше всего нравятся первый и четвёртый тома. В конце концов, это дело вкуса.
ШПИГЕЛЬ: Говорят, у «Тихого Дона» нет ни рукописей, ни дневников, ни черновиков.
СИМОНОВ: Я считаю, что некорректно спрашивать писателя, где находятся и в каком состоянии пребывают его черновики к роману. Я никогда бы не позволил задавать такие вопросы Генриху Бёллю или Анне Зегерс. http://kuvaldn-nu.narod.ru/sidorchenko-simonov-interview.html
Июль 1941 года .
Опять мы отходим, товарищ,
Опять проиграли мы бой,
Кровавое солнце позора
Заходит у нас за спиной.
Мы мёртвым глаза не закрыли,
Придётся нам вдовам сказать,
Что мы не успели, забыли
Последнюю почесть отдать.
Не в честных солдатских могилах —
Лежат они прямо в пыли.
Но, мёртвых отдав поруганью,
Зато мы — живыми пришли!
Не правда ль, мы так и расскажем
Их вдовам и их матерям:
Мы бросили их на дороге,
Зарыть было некогда нам…
Константин Симонов
(цит. по сайту МК от 27.07.2021)
Константин Симонов “…..Рано попавший в высокие совписательские круги, автор пафосных стишков и бездарных пьес и романов….” Лихо же Симонова некий Максим Артемьев (а кто это такой?) охарактеризовал. Это “Живые и мёртвые” -роман и фильм у него “бездарные”!
Однако, жаль мне этих графоманов, мающихся чёрной завистью даже к классикам. Желчь и злоба так и сочатся из них. Но они этим живут, потому что сами не могут написать ни строчки подобной “Ты помнишь, Алёша….”.
Борис-Бори: “Лихо же Симонова некий Максим Артемьев (а кто это такой?) охарактеризовал. Это «Живые и мёртвые» -роман и фильм у него «бездарные»! Однако, жаль мне этих графоманов, мающихся чёрной завистью даже к классикам. Желчь и злоба так и сочатся из них. Но они этим живут, потому что сами не могут написать ни строчки подобной «Ты помнишь, Алёша….».”
Позвольте с Вами не согласиться. Я лично благодарен “ЛР” за такие публикации. Они очень наглядно демонстрируют, что произойдет в российской “изящной словесности” если газету закроют.
Автору материала безмерно далеко до ВЕЛИКОСЕРБОВА наваявшее такое 01.12.2020 в 06:51
цитата:
Там, где мы бывали,
Нам танков не давали –
Танки не умели мы водить.
С лейкой и блокнотом
Истекали потом,
А потом любили водку пить.
Глаз не опускайте,
Чаще наливайте.
Рано нам, ребята, на погост.
Мы сквозь трупный запах
Едем на пикапах –
И себя снимаем во весь рост.
Там, где шла пехота,
Постоять охота –
На ее обугленном пути.
Здесь, на пепелище,
Ты снимай, дружище!
Мы хотим в историю войти!
(цит. по https://litrossia.ru/item/kasayas-trjoh-velikih-okeanov/ )
Вот это реально за гранью. Очень надеюсь что и союз военкоров России, и союз офицеров России такое не пропустят, потому, что Константин Симонов – полковник и ветеран войны, а военные корреспонденты по профессиональной смертности на первых местах в мире. У космонавтов и лётчиков, кстати, – она гораздо ниже…..
Пользуясь случаем хочу еще раз публично извиниться перед поэтом Сербовеликовым, которого я нечаянно в одном зарубежном СМИ перепутал с Великосербовым, и которому вышеприведенное литературное скотство не принадлежит.
Извините меня, еще раз, – Бога ради. Не со зла – просто недоглядел цитируя….
Мертвые сраму не имут – вот бы живым об этом не забывать…
Ещё раз благодарю Вас, уважаемый Олег, и с лёгким сердцем извиняю. Я получил большой заряд адреналина. Спасибо и ЛитРоссии за публикацию данного комментария. Я запомню это навсегда.
Жуткая фраза: “Зато мы – живыми пришли..” Особенно впечатляет “зато”. “Тактично”, “уважительно” и “успокоительно” для тех родителей, чьи дети погибли. Для вдов и матерей. Написанные пером тех, кто воевал “с лейкой и блокнотом”, а не на передовой. Отчего же не вспомнить потом солдат Исмаила и преображенцев и наваять пафосно и длинно. Только не говорите, что завидую “классику” Симонову. Иногда завидую, но не ему.