Катаев и Каверин
Рубрика в газете: Пора перечитывать, № 2021 / 1, 13.01.2021, автор: Максим АРТЕМЬЕВ
Валентин Катаев и Вениамин Каверин. С ранних лет моего читательства эти два писателя находятся по соседству. Детские классики, фамилии обоих на «Ка», а имена на «Вэ». Их знаменитые романы появились перед войной, родились в одно время и прожили очень долго. «Белеет парус одинокий» и «Два капитана» сопровождали советских школьников с 50-х по 80-е неотлучно.
Осознание различий приходит уже в зрелом возрасте. Подростком я прочитал в сборнике статей Каверина резко отрицательный отзыв о катаевском «Венце». Тогда меня это кольнуло, и, наверное, зародило некое недоумение. «Венец» мне нравился, а «Капитанов» я не читал – вопреки исходному тезису, так уж получилось, хотя знаменитую экранизацию, конечно, смотрел.
Различие между этими авторами имеет несколько уровней – это и эстетический, так сказать, масштаб дарований и направленность творчества, и этический – политико-общественное позиционирование, и конечно, личностное, несовпадение характеров, привычек, вообще «человеческого».
Валентин Катаев начинал как традиционалист, ученик Бунина, к «одесской» школе (если таковая в самом деле имелась, а не была механическим сцеплением литераторов родом из Одессы) он относился сугубо географически. В чём-то он следовал даже Куприну. Но Катаев долго не мог найти свой путь, а революция и гражданская война, установление большевистского режима помешали ему дополнительно, вынудив писать, наступивши себе на горло. И лишь в глубокой старости он обрёл долгожданную свободу и понимание того, чем нужно наполнять свои книги.
В «нормальной», несоветской России Катаев куда раньше, думается, нашёл бы себя, и, вполне возможно, стоял бы в одном ряду с Набоковым и Платоновым. У него было огромное художественное дарование и тончайший вкус в оценке чужих достоинств, сочетание нечастое. При этом политически он, имея предками мелкопоместных дворян и провинциальных священников, с гимназических лет стоял на твёрдых патриотических позициях, насквозь видел «образованщину» и знал ей цену, хотя и принуждён был всю жизнь находится в её среде и в ней реализовываться.
Каверин, пятью годами моложе, не воевал в Первую мировую, не служил у белых, не сидел в ЧК, как Катаев. Последний до самой кончины скрывал многое о себе. Каверин тоже кое-что о себе не афишировал, но по иным соображениям. Сын полкового еврея-капельмейстера он сравнительно легко отделался за своё происхождение, получил без проблем высшее образование, и социально и культурно относился к аполитичной еврейской молодёжи двадцатых, массово переезжавшей в столицы, которая видела в революции, скорее, снятие барьеров, а не вселенскую катастрофу. Как и Катаев он вынуждено был большевистским лоялистом, а когда режим смягчился, стал советским либералом со всеми чертами этого типа.
Целую жизнь он писал скучные добросовестные соцреалистические романы, на убогом фоне которых динамичные и простенькие «Два капитана» выглядят озарёнными искрой вдохновения. Разумеется, Каверин бы не согласился с определением «писатель для детей и юношества», но в историю литературы он вошёл именно так, причём только с одним произведением, его сказки так же скучны и вымучены, как и книги для взрослых. Думается также, что Каверин стыдился «Капитанов» как примитивщины и развлекухи, но прекрасно понимал, что всем им обязан, и Сталинскую премию ни за что другое не получил бы.
У Катаева «Белеет парус одинокий» даже в рамках детской литературы – не единственное достижение. Тут и «Сын полка», заголовком вошедший в русский язык, и сказка «Цветик-семицветик». И, конечно же, его мовистские романы – это крупное достижение отечественной прозы 60-80-х.
Катаев и Каверин представляют собой два пути того, как сеять разумное, доброе, вечное в условиях «развитого социализма». Оба писателя, хорошо помнивших дореволюционное время, не могли не сознавать уродливости окружавшей их обстановки. Каверин что-то подписывал, против чего-то негромко протестовал, кого-то поддерживал, чьи-то имена упоминал. Всё это – оставаясь в рядах совписов и регулярно получая награды.
Катаев, демонстрируя полную лояльность власти, влиял на умы своими книгами. Именно от него я, находясь в своей провинциальной глуши, узнал, наилучшее не только у Мандельштама, и Пастернака, но и у Маяковского, Блока и Некрасова. Катаев давал уроки высокого искусства, с наслаждением гурмана цитируя любимые строчки, и мы, читатели, по ним понимали – как и что следует ценить. Это и есть наивысший род литературной критики – не рассказывать что и как, а просто процитировать, понимающему – довольно.
Каверин таких мастер-классов не проводил, да и не мог в силу своей эстетической ограниченности. В той же «нормальной России» он был бы крепеньким писателем-ремесленником второго-третьего ряда, исправным поставщиком дежурного чтива, не более того.
Каверину было важно мнение «либеральной» публики, он ориентировался на него. И эта тусовка, зная его предпочтения, прощала ему многое. Катаев же мнением тусовки не дорожил, более того, любил её подкалывать. Либералы платили ему презрением и клеветой, отказываясь видеть потрясающие художественные достоинства его прозы.
Нападки Каверина на Катаева и были типичной реакцией либеральной подсоветской общественности на «Венец». Каверин сам много писал про свою молодость в 20-е, про «Серапионовых братьев», но его писания никому не были интересны в силу блёклости и скучности. А Катаев одним упоминанием о повести Льва Лунца как об одном из толчков к созданию «Двенадцати стульев», выбивал почву из-под ног мемуариста, «похищая» то, что должно было услышать только от него одного. Да и другого «серапиона» – Зощенку Катаев также присвоил себе неотразимо. Впрочем, великий юморист соприкасался с «братьями» только по касательной, а в целом «Серапионовы братья» были собранием не то, чтобы графоманов, но, скорее, маловысокоталантливых авторов, говоря словами Зощенко. Так что рассказывать Каверину по большому счёту было нечего.
Маловысокоталантливый автор этого вздора, “Серапионовы братья” – это Вс. Иванов, Н. Тихонов, Н. Никитин, М. Слонимский, Л. Лунц, Е. Полонская, И. Груздев, К. Федин. Плюс тот же В. Каверин. Если бы сейчас так могли писать, мы жили бы во времена расцвета литературы. М. Зощенко среди них – отнюдь не лучший, это позднейшие выдумки либералов.
Кроме того, “Белеет парус одинокий” никак не роман. Когда за клавиши берешься, надо б знать предмет размышлений. Это часть эпопеи.
Кроме того, никаких повестей у Лунца нет. Не писал. Мемуарист специально таких вот умников с толку сбивал. И много еще каких нелепостей нарочно нагородил. Кто знает контекст, тот и способен прочесть катаевское сочинение верно. Я знаю, а ты – нет.
Да, и последнее. “Два капитана” довоенные и “Два капитана” послевоенные – разные произведения. Тоже бы неплохо о том иметь представление.
Написано слишком претенциозно, цель статьи – пробить свою точку зрения.
Также Набокова и Платонова следует оценивать критически.
Думается, автор этого кратенького эссе все же умнее здешних комментаторов. А у Каверина (Зильбера) есть жуткий в своей коммуно-официозности рассказ, как тракторист распахивает кладбище предков под пашню…
Сказки Каверина бесподобны.
У Катаева только “Хуторок в степи” местами интересен.
– «Целую жизнь он писал скучные добросовестные соцреалистические романы…», – говорится об одном из лучших советских беллетристов – Вениамине Каверине. Что это, Бэрримор?
– Пещерная культура, сэр! У них принято оплёвывать своих предшественников!
Нет, автор кратенького не умнее, даже наоборот. Он не знает предмета, о котором пишет, а в комментариях продемонстрировали, что кое-что читали.
Ты перед тем, как рот раскрыть,
Прикинь, что будешь говорить.
Оба писателя гораздо шире и интереснее и заслуживают более пространных описаний. Есть много более интересных сведений и биографических исследований этих писателей. В 2017 году Сергей Шаргунов получил “Большую книгу” за книгу о Катаеве в серии ЖЗЛ.
По-моему, все было в иной последовательности. Некому писателю Н. сказали: тебе заготовлена премия, но надо чего-нибудь к ней написать. Ты о чем можешь? Писатель Н. стал судорожно пожимать плечами, ведь кроме повестей и романов он ничего не писал, да и не собирался писать, а премия была заготовлена по жанру нон-фикшн. Вернее, ее бы дали и за беллетристику, но за такую беллетристику даже такую премию дать было невозможно, а по жанру нон-фикшн могло и пройти, кто его знает, этот самый нон-фикшн, достаточно сослаться на архив, в который заглядывал только автор, а читатели о таком архиве и понятия не имеют. Вот и ладно. Ты хоть чего читал, спросили писатель Н., после чего он опять судорожно стал пожимать плечами, потому что читать ему было не с руки, успеть бы ознакомиться с сочинениями своей многочисленной пишущей родни – жены, тестя, тещи, отца, матери, праматери и праотца. Ну хоть “Муму” читал? Писатель Н. радостно закачал сверху вниз головой, он в детском саду смотрел диафильм с таким названием. Нет, “Муму” ты не потянешь, сказали писателю Н. Там философия, царизм, реализм. А “Белеет парус одинокий” смотрел? Кино такое показывали, про детей, которые участвовали в революции 1905 года, поднося в ранце патроны для браунингов. Такое кино писатель Н. смотрел в средней школе на уроке истории, когда изучали возникновение революционной ситуации и пролетарской литературы по Ленину. Тогда и пиши, сказали писателю Н., только не тяни, премия ждать не будет. К сроку не напишешь, другому дадим. Писатель-то Б. нон-фикшны так и печет, так и печет, и связи у него посильнее наших будут. Так что, торопись, ошибки потом редактор поправит, а запятые верстальщик проверит, если успеешь вовремя. Писатель Н. работал старательно и, несмотря на обилие фактических неточностей, отсутствие запятых и наличие ошибок, успел получить свою премию в срок. Таким образом, работоспособность и профессионализм решают все при соответствующей широте кругозора, начитанности и насмотренности, иными словами, при общей культуре.
С Катаевым у нас была встреча в Лите примерно в году 1982-83. Помню, одна студентка спросила Катаева, мол, почему современная молодёжь ни во что не верит, на что наш гость, не моргнув глазом, сказал: “Почему не верит… выпить верит, закусить верит”
У многих “активных читателей” есть, наверное, списки своих любимых писателей и поэтов. Списка на бумаге у меня нет, но мне часто приходилось отвечать на вопрос: “Кто Ваш любимый писатель?” И я, почти на “автомате”, начинал перечислять: Чехов, Диккенс, Есенин, Марк Твен, Гоголь…” И часто называл Валентина Петровича Катаева. А Вениамина Каверина никогда, ни разу! не называл. Хотя читал и Капитанов, и сказки.
Кугелю. Начитанность и насмотренность – вещи полезные. Рождают ассоциации разные. Вот, например, упомянули Вы фильм “Белеет парус одинокий!”, а я фамилию юного артиста, который роль Пети Бачея исполнил, вдруг, оттолкнувшись от Вашего ника (?) “Кугель”, вспомнил: “Сегель”! Яков Сегель, будущий кинорежиссёр и киношный сын капитана Гранта!
Автор считает, что Каверин стыдился “Двух капитанов”, как примитивщины и развлекухи? Постыдился бы сам. У героев, в т. И у Татаринова, были реальные прототипы. И загадка исчезновения экспедиции Русанова не разгадана до сих пор. Не лостойной упоминания посчитал автор “Открытую книгу”, где прототипом героини стала ученый Зинаида Ермольева. Что касается катаевского “Паруса” -эта книга, как и продолжение “Волны черного моря”, является автоьиографической.