Между Шиесом и Нёноксой
Власть, услышь нас
Рубрика в газете: Головная боль уходящего года, № 2019 / 48, 26.12.2019, автор: Ольга КОРЗОВА (Плесецкий район, Архангельская обл.)
Оглядываюсь на 2019 год и с тоской понимаю, что отмечен он у нас, на Архангельском Севере, не лучшими событиями. Если бы мне позволили дать имя ему, уходящему, я назвала бы его между Шиесом и Нёноксой.
Два полигона, две отметины на теле Русского Севера, ясно указывающие на то, что дальше так жить нельзя. Нельзя притворяться и делать вид, что нет беды, если о ней не говорит телевидение и почти не пишут в центральных или областных газетах.
Шиес. Несмотря на то, что о нём старательно молчали, место это стало «символом, объединившим… общую беду России» – это цитата из статьи Николая Васильева, литератора из Вельска, побывавшего на Шиесе ещё в период острого противостояния. Сюда, на станцию Шиес, собирались(ются) привезти из Москвы 10,5 млн тонн мусора в течение 20 лет. Ещё цитата из статьи Н.Васильева: «Оператор из Архангельска Елена Шнайдер спросила меня в поезде: «А ты видел карту Шиесского болота?» – «Нет, не видел». – «Знаешь, как сердце выглядит и его кровеносная система. Больше сотни ручейков и речек впадает и выпадает из этих 500 гектар, или сколько там их…» – «Много. И вот в это сердце – ножом… мусорным?..»
Общая беда всегда объединяла наше Отечество. Наверное, поэтому на мятежную станцию стремятся приехать добровольцы со всей России, хотя и добираться туда нелегко, и даже продажа билетов до Шиеса была запрещена – умеет наша власть чинить препоны (вернее, думает, что умеет). На Шиес отправляют посылки с продовольствием и всем необходимым для жизни, с замиранием сердца ожидают новостей оттуда.
А новости бывают разные, то обнадёживающие, то не очень. Особенно запомнилось начало июня 2019 г., когда должна была состояться прямая линия с президентом. Привыкли за последние годы у нас, что президент иногда разрубает гордиевы узлы (или нам показывают, что разрубает). И на Шиесе, и просто у телевизоров в Архангельской области собралось в те дни немало людей, ожидающих прямого включения с местом строительства мусорного полигона. Не дождались. И даже говорить об этой проблеме президент не стал, точно нет её…
А жители области за день до прямой линии воодушевились, увидев награждение в Кремле Елены Флегонтовны Шатковской, директора Кенозерского национального парка – жемчужины Русского Севера. Заключительными словами её речи, произнесённой при награждении, было: «Север должен остаться чистым!» Многим верилось, что её услышат, и всё разрешится. Не услышали.
Понятно, что когда речь идёт о больших деньгах, чиновники теряют слух и зрение…
Мы, северяне, во многом разуверились за этот год, точно повзрослели разом. И даже в последние дни уходящего года, когда правительство среди регионов, куда будет вывозиться московский мусор, не называет Шиес, нет причин праздновать победу. Во-первых, полностью утрачено доверие к обещаниям, а во-вторых, чужой беды не бывает. Не повезут к нам – повезут к другим людям. Смогут ли они бороться, воодушевлённые примером Шиеса, бог весть…
В августе к Шиесу добавилась Нёнокса. В Нёноксе я была примерно за три недели до неудачных испытаний. Мы, небольшая группа архангельских литераторов, решили побывать там, полюбоваться морем, старинным храмом, узнать историю этих мест.
Нёнокса – старинное поморское село на побережье Белого моря, в сорока километрах от Северодвинска. Но если в Северодвинск в последние годы можно ездить без всяких ограничений, то, чтобы попасть в Нёноксу, нам пришлось заказывать пропуск. Поезд, набитый артистами из Северодвинска и просто желающими побывать на празднике – дне села, около часа стоял у КП: шла проверка документов. Это казалось тогда забавным, потому что все знакомые говорили, что на Сопке (так называется военный городок в трёх километрах от Нёноксы) почти ничего не осталось. И поэтому слова нашего гида Алексея Климова о том, что приехали учёные испытывать какой-то новый агрегат, я пропустила мимо ушей. Вспомнила их после.
Часть дороги тянулась вдоль побережья, и мы смотрели во все глаза на волны, на рыбацкие лодки, на бесценные гранатовые пески, разработка которых вот-вот начнётся. Было понятно, что область от этой разработки ничего не получит, как не получает от вырубки наших лесов, от использования алмазных и других месторождений. Но красота моря и чудесного песка завораживала, не хотелось думать о грустном. Море порой настолько близко подступало к рельсам, что поневоле приходила мысль: « А вечна ли эта дорога?» Наш гид рассказал, что море ежегодно отвоёвывает кусочки суши и, возможно, придёт время, когда эти места окажутся затопленными…
От станции до села около трёх километров по лесной дороге. Село, известное с XIV века, где стоит единственный в России деревянный пятишатровый храм, встретило нас хмурым небом. Впрочем, здесь, на побережье, погода может измениться мгновенно, и это нас не пугало, поэтому почти сразу мы отправились на экскурсию по Нёноксе. Остатки старинных солеварен, храмовый комплекс, дом, где жила ссыльная Вера Фигнер, народница, не нашедшая общего языка с жителями Нёноксы. (Научившись во время заключения сколачивать табуретки, она призвала местных жителей создать артель по изготовлению мебели, но отклика не встретила: доход от солеварен и рыбного промысла позволял иметь во многих домах гнутые венские стулья, так что поморы в какой-либо артели не нуждались).
Несмотря на все красоты и достопримечательности, в Нёноксе царило запустение. Вообще, поездив по области, удивляешься, если видишь где-нибудь что-то живое, развивающееся. Если что-то сохраняется, то большей частью благодаря музеям. Они принимают туристов, устраивают фольклорные праздники, создают рабочие места в деревнях, где давно уже уничтожены почти все предприятия. Заросшие бурьяном луга и поля, остовы ферм, закрытые школы – привычная картина для Севера…
Но ещё большее запустение царило в военном городке, куда нас отвезли для ночёвки. Из трёх гостиниц жизнь кое-как теплилась в одной. С трудом нашли мы человека, который открыл комнаты, где можно было провести ночь. Дольше оставаться здесь казалось нам невозможным. Пустынные пыльные коридоры, сломанные краны, ржавые раковины и унитазы, бытовки, где почти ничего нет, холод, грязь – словом, полное отсутствие элементарных удобств. Ни помыться, ни погреться.
Бросив сумки, мы ушли к морю и вернулись в свои комнаты после заката. Нам казалось, что никто, кроме нас, в общежитии не живёт, однако ночью вернулись со смены солдаты. Ещё на подъезде к Нёноксе наш гид обратил внимание на места, оцепленные колючей проволокой, и на вышки с часовыми. Алексей предупредил нас, что к проволоке приближаться нельзя. Это объект Минобороны РФ.
Мне никогда бы не пришло в голову, что люди, обслуживающие оборонный объект, могут жить в таких страшных условиях. В поезде на обратном пути я с горечью думала, почему так происходит, вспоминала давнюю поездку на космодром «Плесецк», стартовую площадку, могучие леса, окружавшие её, – и молодых ребят-лейтенантов, подобранных нашим автобусом по дороге назад. Они садились в автобус и тут же засыпали. Как я узнала позже, каждый из них ежедневно тратил на то, чтобы добраться на место службы и после неё домой несколько часов…
В Нёноксе не могло не рвануть. Это была моя первая мысль, когда стало известно о неудачных испытаниях. Нельзя людей, обслуживающих «самое передовое и не имеющие мировых аналогов оружие, которое призвано обеспечить суверенитет, безопасность для России на десятилетия вперёд» оставлять в нечеловеческих условиях…
После печальных событий августа начались ещё более печальные. Замалчивание случившегося, открытая ложь, полное равнодушие к людям. Даже медиков Областной больницы, куда привезли облучённых, не предупредили, с кем они должны будут работать. А радиоактивные понтоны длительное время лежали в Нёноксе у берега, не охраняемые никем. Создалось впечатление, что руководящим чинам и армии, и государства абсолютно наплевать, как дальше будет жить и Нёнокса, и вся Архангельская область.
Может быть, между двумя полигонами – северным и южным, военным и мусорным – не должно вовсе остаться жизни? В одном из стихотворений весны 2019 г. я писала:
Север мой, север – в просветах оконных
Новые дни не видны.
Правда ль здесь будут одни полигоны
Да островки старины?..
Страшно, если это сбудется. Недавно выписывала из «Книги памяти» фамилии своих земляков-кеноречан и наполнилась горечью. Читаешь, например, такую запись: «Абрамов Алексей Иванович, 1924 г.р., д.Максимовская. Погиб 20.07.1944» – и не можешь сдержать слёз, потому что нет уже ни родных этого человека, ни его деревни. Даже ни одного дома не осталось в ней. Многие уже, особенно дети, не знают, что и была она, эта деревня. А ведь двадцатидвухлетний солдат погиб за неё…
Не только за великую Родину шли в бой, но прежде всего за свои «три берёзы». А их нет уже, этих берёз! Память о солдате (о солдатах, не один он такой) осталась строчкой лишь в этой книге – «Книге памяти».
«Никто не забыт, ничто не забыто»? Не верю! Не верю, что павший в бою солдат, если б мог узнать о послевоенной судьбе своей родной деревни, не загоревал бы… А сколько таких деревень в наших местах, в области, в России…
1920 год – год юбилея Фёдора Абрамова. Что сказал бы он в эти дни? Неужели благословил бы происходящее? Об ином говорят его книги, его дневниковые записи: «Чтобы выстояла страна, чтобы выстояла Россия… Надо, чтобы выстояли дома. Неказистые, старые, бревенчатые. Ибо будут эти дома, будет и Россия. Из них Россия… А большой дом, дом-Россия – всё за счёт этих малых… А чиновникам наплевать на это…»
Как современно звучат эти слова, написанные в 1981 году! Звучат сейчас, когда любимая им Веркола живёт лишь его именем, когда пустеют деревни, когда из области ежегодно уезжает в среднем 10 тысяч человек, смертность по-прежнему превышает рождаемость, а по онкологическим заболеваниям Архангельская область признана едва ли не худшей в стране…
Изменится ли что-то в будущие годы, или мы продолжим жить «между Шиесом и Нёноксой»?..
Ольга КОРЗОВА,
учитель и поэт
Хочется, чтобы это глас вопиющего в пустыне был услышан. Пронзительная и горькая правда. Спасибо Ольге Корзовой.
Ничего не изменится! Это проект зарубежных
“доброжелателей”, а наши потворствуют этому; им , видите ли, не выгодно возрождать деревню, бабло важнее всего. Возродишь деревню, народ не куда будет девать!
Все правда. Все по-честному… И грустно…
Лидии Григорьевой. Сколько же прямо-таки детской наивности в этом слове- “хочется”. Как говорится, хотеть не вредно.