Мужчина с пустыми вёдрами
Рубрика в газете: Русская классика XXI века, № 2021 / 38, 13.10.2021, автор: Роман СЕНЧИН
Здравствуйте, уважаемая редакция. Высылаю два рассказа. Если подойдут, то лучше напечатать оба сразу. Первым «Остановку», вторым «Мужчину с пустыми вёдрами». В случае публикации всё-таки хотелось бы символический гонорар, чтобы было на что обмыть публикацию.
Телефон у меня сейчас не работает – нахожусь в деревне в Сибири, и здесь мой телефон не ловит.
С уважением,
Роман Сенчин
Как в других местах, Новопашины не знали, но в их селе почти не осталось коренных стариков. Сверстники умерли, а люди помоложе с четверть века назад разъехались, может, где-то устроились, а может, погибли. В конце девяностых, в нулевые чуть ли не каждая вторая изба стояла брошенная, а в десятые вдруг стали их занимать городские. И не те, кому податься некуда, а вполне состоятельные, с большими машинами. Дачники. Нанимали бригады строителей – рушили стайки и баньки, ставили новые, из светлых брёвен, перебирали дома, превращали их жёлтенькие теремочки. Щелястые заборы заменялись на глухие, из профлиста.
Новопашины наблюдали за этим с некоторой тревогой, а больше с радостью. Да, новые люди, незнакомые, странноватые, но ведь селятся. Пусть не прочно – большинство только на выходные, на летние отпуска, – зато Захолмово их не погибнет, не сгинет в крапиве и татарнике, наоборот – свежеет, звенит ребячьими криками, смехом, бухает лаем больших породистых собак. Оказалось вдруг, что их село не глухое, что семьдесят камушков до города – не расстояние; что природа у них тут целебная, пруд и холмы живописные, и покупают участки жители аж из краевого центра, а это четыре сотни км…
Это нашествие дачников пошло Новопашиным на пользу. Всю жизнь они выращивали садовую то ли клубнику, то ли землянику – сами не знали, как правильно, а называл её народ «виктория». Возили на рынок в город, торговали. В советское время было это неплохим приваром к зарплатам, в девяностые – основным доходом, а в нулевые с десятыми… Наверное, просто привыкли растить и продавать, не мыслили себя без этого.
Впрочем, сыну нужно было помогать. Без денег с виктории вряд ли бы эта помощь оказалась ощутимой – пенсии Новопашины в совхозе наработали некрупные. Без земли сидели бы на макаронах с кетчупом.
Огород у них хороший. В низине, на берегу пруда. Виктория и полива почти не требовала, почва всё время была сыроватой. Главное с травой бороться, усы ягодные ощипывать, раз в три-пять лет менять старые кусты на новые. Ну и навозом подкармливать.
Это было их образом жизни. Полоть, рыхлить, собирать, продавать. Раньше возили в город на рынок, а теперь, благодаря дачникам, у Новопашиных стали покупать на дому. В очередь становились. У хозяйки, Валентины Петровны, целый график образовался: кто раньше заказал ведро-два-три, кто позже.
Сезон на викторию короткий. В начале двадцатых числах июня начинает зреть, в начале июля грядки красные, а после десятого ведро собираешь полдня. Есть разные сорта, некоторые до снега цветки выбрасывают, и Новопашины их пробовали садить, но вскоре вырывали – ягоды не те, вкус не тот. Продолжали выращивать тот, на какой был спрос. С крупными алыми ягодами, беловатым кончиком…
Продлевали созревание таким способом: одни гряды были на солнце, другие в тени ивняка, малины, смородины да крапивы, которую всё реже хватало сил вырубать.
В это лето с продажами хорошо шло. И со сбором. Сын Олег примчался, помог.
Бывал не каждый год. Мотало его по жизни. Менял места жительства, жён, профессии. Пятьдесят лет почти, а всё как парень. Появлялся всегда какой-то окрылённый, с кучей планов на их двадцать соток. То кроличью ферму открыть, то кобылу и жеребца завести и продавать жеребят, то выращиванье ягоды вывести на промышленную основу, то очистить берег пруда от тальника и камышей, оборудовать пляж и поставить на краю участка гостевой летний домик. Их избушку собирался перестраивать – расширить, вместо сенок сделать веранду с широким окном.
Но проходило несколько дней, и сын сникал, делал обязательную работу, а потом уезжал с пачечкой денег, заработанных на сборе виктории. Единственное, баня у них новая, с большим предбанником, в котором сын и ночевал.
Провожала его Валентина Петровна всегда со слезами, но плакала больше не из-за расставания, а из жалости, что ли, что так у Олега всё складывается непутёво. Не могла понять, в кого он такой. Среди ближайшей родни и с её стороны, и со стороны мужа, Анатолия Михайловича, все были основательные, домоседливые.
Обсуждали потом сына вдвоём вечерами, после ужина, вспоминали, словно заочно приводя ему в пример, дочку Лену. Вот она была со стержнем. Как в детском саду стала лучше всех выступать, так и пошла по этому пути. Школьный драмкружок, на праздниках в клубе всегда первая, потом поступила в училище культуры, ещё когда училась пригласили в местный театр. Вполне могла стать там главной актрисой, но умерла в двадцать четыре года. Пришла после спектакля в квартиру, которую снимала, и умерла. Так, по крайней мере, говорили. В свидетельстве о смерти было написано: «Острая сердечная недостаточность». Новопашины и верили и не верили, но так ли случилось на самом деле, выяснять не стали. Сначала были прибиты горем, неожиданным и от того более оглушительным, а потом время прошло – что уж тут выяснишь…
Этот день наметили заранее. Ягода начала отходить, Олег уезжать собирался, и нужно было всем втроём побывать на могилке. Прибраться, покрасить лавочку, спилить ветки разросшегося вяза, закрывающие памятник.
Торговля ягодой в этом году шла отлично. Тридцать семь десятилитровых вёдер по тысяче рублей. Олег был доволен, заговаривал о том, что надо бы старые гряды перекопать, а то заросли, виктория вырождается. Даже одну грядку, самую запущенную осилил, а на вторую энергии не хватило – начал и бросил. Да и другой работы было много: два пролёта забора сменил – столбики совсем струхлявились, настил из досок во дворе отремонтировал, собачью будку; ещё разное по мелочам.
Валентина Петровна готовилась к поездке тщательно. Вообще нечасто выбирались они теперь в город – силы не те, а на кладбище так и вовсе раз в год. На родительский день. В этот раз пропустили, и потому сейчас надо было поехать обязательно. Дочка будто звала – снилась, и наяву вспоминалась постоянно. Странно вспоминалась – приходила в мысли, стояла перед глазами, и Валентина Петровна ничего больше не видела – только её лицо, молчаливое, с укоризненной такой улыбкой.
Стыдно становилось, Валентина Петровна оправдывалась неотложными делами, заботами, плохим самочувствием или своим, или мужа, но понимала – не помогают оправдания, надо ехать.
Да, ягода отходила, но ещё была. Одно-два ведра набирали. И очередь из покупателей не кончалась, хотя стала короткой. Накануне поездки, часов в шесть вечера, должны были прийти за двумя вёдрами Кулешовы – дачники. Но не пришли ни в шесть, ни в семь. Валентина Петровна стала звонить им – автоматический голос сообщал: «Абонент находится вне зоны действия сети…»
После восьми взялась набирать других покупателей. Кто не отвечал, кто говорил, что ведь договорились на послезавтра, на послепослезавтра, а сейчас в городе, или не готов сейчас покупать: берёт на варенье, а для него время нужно, сахар.
– Сахар есть, дадим, – отвечала Валентина Петровна.
– Да он и в магазине есть… Перебирать её надо, варить. Не можем сейчас. В среду придём, вы сами этот день назначили.
– Ладно…
Эти два ведра собирали вчера и сегодня, и вчерашняя виктория была на грани – уже текла, некоторые ягодки покрывались пушком плесени. Хранили её на лотках в старой бане, низенькой и тёмной. Если печку не топить, в ней сохранялась прохлада. Но последние дни были жаркими, и здесь стало тепло. До послезавтра не доживёт…
Почти всю ночь Валентина Петровна не спала – мучилась. Просила у дочери прощения, объясняла, что надо эти два ведра продать обязательно, а то ведь пропадёт ягода, здесь подвели люди, надо в город. Обещала: приедут немного позже, но обязательно скоро.
Встала в шестом часу, принялась собираться по новой. То, на что когда-то уходило десять минут, теперь занимало полчаса. Тем более не торговали на рынке уже три года, привычка пропала. Надо стаканчики протереть, весы уложить, ягоду пересыпать из лотков в плоские картонные коробки из-под печенья. В вёдрах не повезёшь – утрясётся она в автобусе, подавится. Вчера не успели всё это сделать, до последнего Кулешовых ждали, искали других…
Поднялся сын, быстро выпил кофе, стал помогать. Муж постепенно раскачивался после сна. И сейчас Валентина Петровна видела, какой он больной, немощный. В обычное время не замечала, не бросалось это в глаза – занимался потихоньку своими делами, – а теперь вот путался в выходных брюках, пуговки на рукавах рубашки застегнуть не мог, терялся, тыкался в шифоньер, в косяк двери.
Ехать решили втроём. Распределятся по разным прилавкам, так скорее расторгуются. Олег по магазинам пробежится – много чего надо купить. Тем более он через три дня их покинет; в очередной раз отправится строить жизнь.
Наскоро позавтракали. На часах была половина восьмого. Автобус подъезжал к восьми.
– Что, пойдём, – сказала Валентина Петровна. – Из нас ходоки теперь, пока дотелепаемся…
Покосилась на стоявшую под вешалкой сумку с краской, щёткой, обмотанной тряпкой ножовкой, читушечкой, чтоб помянуть. Готовила её для поездки к дочке.
Раньше Олег выходил с самыми тяжёлыми сумками и дожидался на остановке, бывало, если родители опаздывали, просил водителя не уезжать. Теперь же отправил их вперёд, а сам стал запирать двери избы, калитку.
Валентина Петровна и Анатолий Михайлович побрели по родной, такой длинной теперь улице. И почти сразу увидели шагавшего навстречу мужчину с вёдрами. Вёдра болтались в руках – явно пустые.
«Ну вот», – похолодела Валентина Петровна. Это был знак – человек с пустыми вёдрами не к добру. Надо было плюнуть на эту ягоду, ехать на кладбище. Ведь зовёт дочка.
Думала это, а сама шла вперёд. Как плюнуть – столько труда, и две тысячи на дороге не валяются. А если продадут стаканами, то в полтора раза дороже станет…
Мужчина, незнакомый, в красной майке, зелёной бейсболке, прошёл мимо, небрежно кивнув в знак приветствия. Валентина Петровна кивнула в ответ, но он этот кивок уже не видел – был за спиной. «Попугай какой-то».
– Извиняюсь, вы не Новопашины?
Остановились.
– Да. А что? – сказал Анатолий Михайлович, и Валентина Петровна удивилась, как его голос помолодел. Видно, потому, что муж заинтересовался – в последнее время он был устало-равнодушным.
– Вы викторией торгуете? Может, есть. Я б купил. К тёще тут заскочили, она посоветовала.
Вот он – настоящий знак. И Валентина Петровна действовала молниеносно.
– Олег, расстёгивай сумки, – велела подошедшему сыну. – Пересыпай ягоду вот товарищу…
Стали пересыпать.
Мужчина взял одну ягодку, повертел перед глазами на черешке.
– Хорошая.
– Без химии всякой, на живой земле, – заученно отозвалась Валентина Петровна. – Так, Олег, беги обратно, бери сумку. Там стоит, в пороге, у вешалки.
– Да-да, видел. К Лене едем?
– К ней… Захвати вот это, – протянула сумку с коробками, уже пустыми. – Давай сынок… Толя, – обернулась к мужу, – иди к остановке. Попроси там, что не уезжали.
Мужчина встревожился:
– А что случилось-то?
– Да всё хорошо, всё хорошо. Спасибо вам. Вас нам дочка послала.
– А?
– Спасибо. Спасибо вам…
Ягода сыпалась на песок дороги, Валентина Петровна их не подбирала.
– Ну вот, два ведра.
Мужчина протянул две тысячные бумажки.
– Благодарю, – сказал несколько озадачено.
– Вас благодарим. Вас…
И пошла к трассе.
Нагнал сын, принял вторую сумку с коробками, взял под руку. Пошлось быстрее. Вон и остановка. Муж. Подъезжает автобус. Наверно, успеют.
Добавить комментарий