О гениях и известных личностях
Рубрика в газете: Дебют, № 2022 / 25, 01.07.2022, автор: Дмитрий КРИВЕНКОВ (г. Воронеж)
НАГРАДА
– Итак, дамы и господа, писатели и писательницы всего мира, – начал конферансье, поднимая конверт с блюдца. Зал замер в ожидании. – Главную престижную литературную премию получает… получает… кто же это? – обратился он к красотке-соведущей.
– Даже не смею и предположить, – кокетливо ответила она.
Барабанная дробь. Фанфары. Прожектора. Фары.
– … и приз получает… Еврипид!
Овации разнеслись по залу, заиграла торжественная музыка. Грек, поправив тунику, поднялся на сцену. Шекспир от злости перегрыз перо. Кафка обернулся сороконожкой и быстро удалился из зала. Набоков от волнения съел всех своих бабочек. Толстой утонул в своей седой бороде. Хемингуэй достал ружье и прошептал: «Я на минутку, господа, не расходитесь».
– Господин Еврипид, что вы чувствовали, когда писали свою «Медею»?
– – Знаете, мой дорогой друг, я писал это гениальное произведение для своих. Ну, понимаете, для чтения в узком кругу, а теперь я получаю главный приз в своей жизни!
– И каково это – быть лучшим писателем всех времен и народов?
– Я не знаю, такой писатель, по-моему, еще не родился.
– Как это? Как? – возмущался пьяный Бегбедер, пока Оруэлл и Хаксли проверяли сидения на наличие тоталитарных сил.
– Как же он выглядит, этот Еврипид? – спросил некий Гомер.
В зал вернулся Хемингуэй и произнес: «Я стрелял, но промахнулся».
– Это моя фраза, сволочь! – рявкнул кучерявый мулат Дюма и набросился на американца.
Марк Твен кричал: «Эрни, я же тебе говорил, застрелись и все! Не подводи народ!»
– Соблюдайте авторские отчисления, господа! – воскликнул Шекспир.
– Бейте! Бейте во имя литературы!
– Кудри! Оставьте в покое кудри! – молили Пушкин и Байрон.
– Господа, тише, тише, вы слишком громко говорите, – успокаивал конферансье.
Внезапно вбежала охрана и всех вывела из зала.
Зал опустел, только повисший на огромной, мерно покачивающейся из стороны в сторону хрустальной люстре Еврипид подумал про себя: «Это они еще гонорар мой не видели».
МАРК ТВЕН, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!
– Сэм!
Нет ответа.
– Сэмюэль!
Нет ответа.
– Марк!
Нет ответа.
– Куда же подевался этот старый идиот?
Мисс Клеменс, супруга писателя Марка Твена, искала его в доме: то в кабинете, где он обычно отдыхал, то в бильярдной, где он обычно работал. Но в доме его не было. Оливия вышла в сад и увидела, как ее муж потягивает трубку, лежа на ветке дуба.
– Ты чего туда залез? – спросила жена. – Да и дымишь, как паровоз! Вот-вот пастор с супругой придет.
Писатель молчал и потягивал трубку, словно не замечал жены. Потом он посмотрел сверху на Оливию и уловил ее сверлящий взгляд.
– Что будет пить пастор? – спросил писатель.
– Что пастор будет пить – не знаю, а мы с Мэри будем пить чай.
– Главное, чтобы на столе был виски. И никакой крови Христовой.
– Сэм, ты невыносим! – буркнула жена и ушла в дом.
Рядом бродил кот, и писатель у него спросил:
– Кот, а знаешь, в чем смысл жизни?
Кот демонстративно начал вылизывать лапы и бубенцы.
– А я, дурак, каких-то смыслов ищу…
– Мистер Твен? – послышалось внизу. Это был пастор Джонсон.
– Быстро.
– Что «быстро»? – спросил пастор.
– Быстро сегодня церковь вмешалась в мое сознание.
– Мистер Твен, ради всего святого, спускайтесь. Будьте аккуратны.
Писатель спустился с дерева. Снял пиджак с гвоздя, вбитого крючком в ствол. Постучал трубкой об ветку, а пепел по легкому ветерку развеялся над котом. Под душераздирающий кошачий визг пастор спросил:
– Как ваши литературные успехи?
– Невыносимо, как июльское солнце, – закурил он вновь трубку.
– Это как? – недоумевал пастор.
– С утра ничего, но к обеду хочется спрятаться.
Усевшись за стол, гости и хозяева разговорились.
– У Сэмми скоро выйдет новый рассказ, сколько в него он сил вложил.
– А как называется? Опять про мальчишек?
Писатель допил виски.
– Дневник Адама.
Пастор поперхнулся чаем.
– Что? – возмутился клирик. – И за него тоже?
– А почему бы и нет. У нас страна вседозволенная.
– Свободная, Сэм, – поправила мисс Клеменс.
– А это значит, дорогой Микки, – обратился писатель к пастору. – в этой свободной до вседозволенности стране я пишу о том, что думаю!
– Мистер Твен, это кощунственно! – сказала супруга пастора.
– Кощунство писать дневник от лица первого человека на планете? Вздор! Это же не дневник Христа, Моисея или, на худой конец, Линкольна! Это просто фантазия.
– Которая может вам дорого обойтись! – строго ответил пастор. – Удивлен, что в издательстве приняли рукопись.
– Вы удивлены тем, что вседозволенные издательства печатают вседозволенного автора в свободной до вседозволенности стране? Да вы просто замечательный человек! – подтрунил писатель.
Супруга пастора шепнула мисс Клеменс:
– Я теперь прекрасно понимаю, почему ты одна ходишь в церковь. Он же черт. Оливия стыдливо отхлебнула чай.
– Оливия, отличный пирог! – сменил тему пастор. – Ты отличная христианская хозяйка.
Мисс Клменс вышла из-за стола и стремительно направилась из столовой.
– Не расходитесь, – попросил писатель и вышел следом.
– Почему они вместе? Как она терпит этого дьявола? – спросила Мэри.
– Как не иронично звучало, но с божьей помощью, – ответил супруг. – Помолимся.
Мисс Клеменс рыдала в спальне. Марк Твен сел в кресло и наблюдал за женой.
– Почему? Почему я должна тебя терпеть? Великий Марк Твен: безбожник, пьяница, сатирик… Тьфу! А я? Просто мисс Клеменс! Даже в одном доме мы разлучены!
Писатель присел на край кровати.
– Потому что ты та, кто меня создает, кто сдерживает мое безумие. Я испортил тебе жизнь, а ты мне ее подарила. Я не могу расплатиться, потому что вся моя работа, писанина и лекции не стоят и цента по сравнению с твоей подаренной жизнью, Оливия. Помнишь, как я, нищий журналист, добивался твоей руки. А твой отец был против. Но я добился своего, и ты – мое спасение. – Сэм, – тихо произнесла Оливия.
– Да?
– Обними меня.
Писатель обнял и поцеловал супругу.
– Моя плата – вразумление этого безумного мира. А ты меня вразумляешь.
– И буду? – спросила она.
– И будешь. Пройдут года, мир измениться, а люди нет. И будет на другом конце планеты одинокий писатель ждать такую, как ты.
– Какой же ты безумный и красноречивый зануда.
Марк Твен улыбнулся.
– А знаешь, пастор был прав в одном.
– В чем?
– Ты прекрасно готовишь.
– Как же я тебя люблю, Марк Твен.
– И я тебя. Пошли к гостям.
Вышли. Пастор с женой видимо подслушивали разговор. Священник хитро улыбался.
– Все хорошо? – игриво спросил он.
– Хорошо, – вытирая слезы, сказала Оливия.
– Мистер Твен, у вас хорошая жена. Может, вы все-таки заберете рукопись от греха подальше? Не хулите бога.
– Да я его и не хулил. Нет ничего хуже, чем слепые прислужники любой религии.
Оливия ударила писателя локтем в бок.
– Но! Господин пастор, я пребываю в настолько восхитительном настроении, что схожу в церковь. И буду сидеть. Напротив. Вас. И. Смотреть. Прямо. В глаза.
Пастору стало некомфортно от слов писателя. Священник и осознать не мог, что главный безбожник Америки будет сидеть перед ним в одном зале, словно дьявол, и смущать. – Ведь всякая религия хороша, пока она в себе несет еще и любовь, – сказал писатель.
ЛЕНИН И МУМИИ
Вождь Владимир Ильич Ленин внушал египетским мумиям идеи мировой пролетарской революции.
– Товаищи усопшие! Габоче-кгестьнская геволюция свегшилась! Восьмичасовой габочий день дан! Пятидневка тоже! Люди стали меньше ныть и голодать! Идея гастет как на дгожжах! Бессмегная идея максизма-ленинизма бегет глобальные масштабы! Сейчас идеи кгепнут, гефогмигуются, ушедши в тень! Но ского будет снова иначе! Мое мумифицигованное тело делает меня бессмегтным, как и вас, товаищи усопшие!
– Уяяя! – кричали мумии.
Ленин торжественно вскочил на саркофаг фараона.
– Фганцузские лозунги гавенства и бгатства распространим и на усопший мир! Никаких богов, никаких сословий, все говны перед пгизгаком коммунизма!
– Уяяя! – кричали мумии.
– Никакой ни Тот, ни этот не будут указывать вам что делать!
– Уяяя!
– Ваши пигамиды – это светочь завтгашнего дня!
– Уяяя!
– Миг живых и мегтвых объединятся воедино!
– Уяя… Что? – возмутились мумии.
– Как что? Мы нагушим законы мигоздания!
Мумии зашептались.
– Знаете, Владимир Ильич. Это лишнее.
Ильич усмехнулся.
– Миг в ваших бальзамигованных уках!
– Нет, не ради этого мы умирали, строили пирамиды, чтобы вот так ниспуститься до мира живых. Мы отказываемся!
– Ну и дуаки! – плюнул Ленин и закрыл за собой крышку саркофага.
НОВАЯ ЖИЗНЬ САНЧО ПАНСА
Барон Мюнхгаузен сидел у костра с доном Кихотом и его оруженосцем Санчо Панса и повествовал о своих приключениях. Над костром грелся котел, старый испанец охотно слушал немца, а оруженосец следил за костром.
– … и я на Луне говорю этим аборигенам.
– Это те, трехрукие? – перебил дон Кихот.
Барон кивнул.
– Трехруких людей не бывает, – фыркнул Санчо Панса.
– … и я им говорю, что приплыву к ним вновь и привезу крокодильи крылья!
– И вы им их привезли?
Барон Мюнхгаузен отхлебнул морковный кофе, вытер усы и грустно покачал головой.
– Вы не смогли найти крокодила? – ехидно спросил оружейник.
– Если бы! – возразил барон. – Крокодилы как водились в долине орущих камней, так и водятся. Беруши в уши и пошел, пока они спят.
– Милорд, вам пудрят голову, – нашептывал Санчо.
– Санчо, будь проще. Мне интересны его рассказы. И что дальше?
– Так я обещал приплыть, – продолжил Мюнхгаузен. – А до этого на ядре летел. А это же ведь разные процессы: лететь и плыть. Это сравнимо, сравнимо, – искал он слова.
– Сравнимо с правдой и ложью, – ворчал оруженосец.
– Именно! С языка снял! Великолепный у Вас, милорд, оруженосец!
Дон Кихот смиренно улыбнулся. Оруженосец налил себе супа и начал жадно есть.
– А другой дороги я ведь не знаю. Так и не нашел, когда приплыл.
– А на чем плыл?– спросил рыцарь.
– Конечно на фрегате!
– А что за фрегат? – спросил Панса.
– О, что ни не есть передовой! – с гордостью ответил барон. – Фрегат с мужскими семенниками.
– – Это как? – возмутился даже дон Кихот.
– Как у быка! – крепко сжал кулак барон. – Если поток теплый – плывет ровно и спокойно. А если холодно, то все семенники сжимаются, набранное тепло расходуется, и фрегат быстрее плывет.
– Милорд, он несет чушь. Не верьте ему.
– Чушь? – громко переспросил дон Кихот. – Да, чушь. Вот как звали тех лунатиков, которые нам попались на пути? Они говорили одно слово: “чушь-чушь, чушь-чушь”. И у тебя также. Вообще, что дано головой не может быть чуждо природой. Даже лунатики, даже фрегат, даже мы все. Это естественно.
Санчо Панса закатил глаза. А старый рыцарь, словно ребенок, не отводил глаз с восхищенного барона.
– И Вы сильно расстроились, что их так и не встретили? – перевел тему дон Кихот.
– Разумеется. Но это не был повод унывать. Да что я о себе и о себе. Вот вы, старый рыцарь, милорд, расскажите о своих подвигах. Как ваша война с великанами?
Рыцарь засмущался и отхлебнул морковный кофе.
– С мельницами дрался старый дурак! – сорвался Панса. – Не сидится ему в поместье! Мадрид со смеху с его маразматических путешествий падает. Не сидится старому пердуну в винном погребе!
Ему, видишь ли, жизнь во всей красе подавай!
– Реальной жизни, Санчо, – перебил рыцарь.
– И ее тоже! Все приключения на седалище ищете.
– Восьмипалого кролика хотите? Хорошо с рагу пойдет, – отвлеченно сказал барон.
– А-а-а! – заорал оруженосец. – Идиоты! Кретины! Что вы с жизнью делаете! Будьте хоть каплю реалистами!
Тишина окутала собеседников. Кролик выскочил из лап барона Мюнхгаузена и убежал вдаль. Дон Кихот нарушил мудрость тишины.
– Что значит “реалистами”, Панса? Вот так мы и живем, каждый своей реальной жизнью.
– А я живу вашей! – закричал оруженосец.
– Так не живи, – сказал барон. – Иди своей дорогой.
– Но он пропадет! – возмутился Панса.
– Санчо, пропадаешь ты.
– Но…
– Отныне никаких “но”, Санчо, – сурово произнес дон. – Отныне ты – не мой оруженосец. Прощай.
Санчо Панса, сперва, с горечью, но потом с облегчением двинулся в путь. Зажил в Мадриде и в каждое полнолуние видел, как барон и милорд скакали на восьмипалых кроликах по небу.
Свободный Панса – ненужный Санчо, – с горечью осознал неоруженосец. И оставшуюся жизнь с жадностью следил за чудаками. Но однажды на рынке встретив ослика, а на нем скачущего чудака с ведром на голове. Тот кричал, что он собирается в поход на великанов. Жители смеялись, а Санчо напросился в оруженосцы и ведал новому рыцарю, как ловить крылатых крокодилов в долине орущих камней, как долететь до Луны, а потом за ней доплыть и как, в конце концов, победить великанов.
Досье ЛР
Дмитрий КРИВЕНКОВ родился в 1994 году в г. Воронеже. Учился в Воронежском государственном университете на филологическом факультете. Работал в театральной сфере администратором и организатором, а также менеджером на радиостанции. Рассказы печатались в сборниках “Русское слово” от Роспатриотцентра и “Тонкий баланс” от издательства “Дикси-пресс”. На данный момент продолжает концертную деятельность и ведёт видеоблог с актёрами дубляжа “Миктор”.
Об известных персонажах напишут к.ф.н. и д.ф.н.
Не надо отбирать у них хлеб! Пиши о себе и своих
друзьях-приятелях и знакомых! А если нечего
писать, молчи, жди появления сюжетов!