ОБОБЩЁННЫЙ ПЕЛИКАН
Рубрика в газете: Селёдки под шубой, № 2020 / 39, 22.10.2020, автор: Константин УТКИН
Андрей Аствацатуров. Не кормите и не трогайте пеликанов. – М.: Редакция Елены Шубиной.
Я в тупике. Я не знаю – может, великая сермяжная правда не в оголтелой ругани плохих книжек (а других книжек под шубой у нас для вас нет, кушайте что дают) – а в тихой и скромной похвале? Такой ненавязчивой похвале, лёгкой, как весенний ветерок под платанами туманного Альбиона, такой светлой похвале, как улыбка очередного сбежавшего спортсмена, ароматной похвале, как яичница с беконом и кофе со сливками? Может, после похвал, нежных, как критик Рудалёв возле тыла выскобленной начальственной лысины, данные нам писатели вдруг да поднапрягутся, да рассупонятся, да как выдадут шедевров на-гора?
Не выдадут, конечно, это понятно, но попробовать-то стоит. Зависти и Злобе на смену идут Внимательность и Доброта. Чадолюбие. Чадолюбие, как известно, очень развито в Южных штатах. Так возлюбим же чадо неталантливое, но старательное, как самое себя и похвалим его гордыни во укрощение и отрокам во наущение.
Итак. Первое, с чего начнём наше тёплое перевоспитание, так это с несомненного усыпляющего действия текста. Он настолько приятен для мозга, что мозг немедленно требует для себя спящего режима и, если к его требованиям не прислушиваться, отключает сам себя. Может, поэтому заявление, что наш филолог написал детектив – заявление кого-то из дружеских, почти как я, критиков – выдернуло меня из приятной дрёмы в некоторое раздражение. Беда в том, что я терпеть не могу детективы. Ещё большая беда – я их писал. Я садился и городил всё, что взбредёт в голову, сводя потом все вместе какими-то невероятными поворотами. И – нате вам. Это что, следить за сюжетом, искать самого малозаметного персонажа, который и окажется убийцей? Я был в ужасе и чуть было не отказался от чтения. Но всё оказалось куда как проще. Заявить о детективе и написать детектив – это две маленькие разницы. Для А.А. написать стоящий детектив… это как подойти в девяностых к спортсменам в кожанках и спортивных костюмах и сказать: «Спокуха, хрящи, сегодня вы моя корова, и доить вас буду я».
Понятно, что сплющенные костяшки хрящей будут трудиться несколько минут, не жалея не себя, ни диоптрий.
Вот и тут – предчувствие меня обмануло. Заявленного ради шутки – я не сомневаюсь в том, что назвать усыпляющую му…стоп, я хвалю – в общем, его назвать детективом можно только шутя. Хотя, конечно, попытки были. Они заметны, эти попытки. Как пришитый белыми нитками рукав. «Андрюша, тебе не хватает свежей струи. Какашки уже не вставляют публику. – Отказаться от какашек? – Нет, что ты, напиши детектив. – Я не умею!! – Не канает, Андрюша. Вставишь убитого продюсера, девицу с силиконом и наркотики. Наркотики будут… ох, много я сижу, много… в геморроидальных свечках. Справишься? – Да. А интрига? – Ох, много я сижу, много. Свечи окажутся обычными».
Что, разве плохо? Да хорошо же. Прекрасно. Не надо ломать голову, думать, переживать. Понятно, что очкарика не кинут на кичман – он там дойдёт, очкарик – и когда свечки оказываются лечебными для зада, добродушно улыбаешься и говоришь сам себе: «Ну какая милота!». Молодец, автор, не обманул сивого пса, показал ему, что нюх ещё не прожит.
Вообще, в книгах главное что? Последовательность и повторение. Новизна опасна, она ведёт к брожению умов и излишествам всяким нехорошим. У Андрюши каждая последующая книга является точной копией предыдущей. (Это первым заметил не я, но я первый за это хвалю). Ну, с маленькими отклонениями, с небольшими и незаметными. Теоретически – могу дать наколку, – можно менять лишь название и имена главных действующих лиц. Ну и, конечно, лучшее, что литератор берёт у Запада – фекальный юмор. Вот с ним проблема. Вот её нужно решать. Справиться ли автор? Не знаю, но верю в него.
В остальном же – филологический поток сознания, испещрённый доказательствами не зря полученного образования, даёт нам несомненную радость узнавания. Вот так же автор рефлексировал и в первой, и в третьей, и в десятой книжке. Отвлечённо и обобщённо.
Род пеликанов (Pelecanus) был впервые официально описан Линнеем в 1758 г. Название происходит от древнегреческого слова pelekan (πελεκάν), которое происходит от слова pelekys (πέλεκυς), означающего «топор». Семейство Pelicanea было введено французским эрудитом К. Рафинеском в 1815 г. Пеликаны дают своё название пеликанообразным Pelecaniformes. До недавнего времени порядок не был полностью определён и в его состав, в дополнение к пеликанам, входили Олушевые (Sulidae), фрегатовые (Fregatidae), фаэтоновые (Phaethontidae), баклановые (Phalacrocoracidae), змеешейковые (Anhingidae), в то время как китоглав (Shoebill), белая цапля (Egrets), ибисы (Ibises) и колпицы (Plataleinae) были среди аистовых птиц (Ciconiiformes). Оказалось, что сходство между этими птицами – случайно, результат параллельной эволюции. Молекулярно – биологические доказательства сравнения ДНК ясно говорят против такого объединения*.
Итак, продолжим. За что ещё можно похвалить автора? Несомненно, за скромность. Другой бы разошёлся, раздухарился, расхвастался своими литературными связями, а Аствацатуров не такой. Он скромно, очень скромно упоминает глыб литпроцесса – причём не сам, а устами второстепенного героя. Вот они стоят, как на подбор, опора и надёжа русской словесности – бравый Захар (он же у нас один, верно?), мрачный Сенчин, красавица Алиса. Вскользь упоминается премиальная кузница – Липки. И никаких там: «Да я с ним бухал, да в дёсны целовался». Настоящий интеллигент, истинный. Намекнул – и в сторону.
Что, собственно, такое – эта наша литературная возня? Исключительно заимствование. Один занимает у другого, другой у третьего. Так создаётся традиция. Главное в традиции – развить её и углУбить. Это прекрасно получается у Аствацатурова в эпизоде… как бы сказать. А. «Ах ты сучий вы…док, я тебя бушлатом по зоне загоняю, ты у меня кирзу хавать будешь!». Эрудированные читатели, вне всякого сомнения, поймут, откуда сей страстный монолог. Как мы помним, юный бунтарь окатил изумрудной струёй директора школы. Аствацатуров развивает линию урино-воспитания, грозя окатить изумрудной же (простите, простите, но яхинский образ цеплючь, как репейник) россыпью не просто директора, а ещё и ни в чём не повинных ковры, секретаршу, лошадь с крыльями и вызванных милиционеров.
Ну-с, что-с. Смело-с. Ново-с. Неожиданно-с. Ладно бы ковры, но коня с милицией… я бы сказал, что это бунт. Он вообще бунтарь, наш автор. Хитро выкрученные аллюзии и параллели видны там и сям. Вот, пожалте-с, сцена в маршрутке. Вова показывает язык. Показывает и показывает. И при этом – ни намёка на возраст Вовы, румяный он или бледный, полненький или худ. И подкованного читателя вдруг осеняет: «Оооо, так это же тиран и деспот, кровожадный Темнейший!!! Это он всем показывает язык!!».
Вообще-то, конечно, у автора есть множество находок. Ну, вру, не множество, но одна точно есть. Это употребляемое с истинно филологическим изощрением слово, вынесенное в название. Автор мудр, как сова и хитёр, как змей. Он не тратит силы на описания. Описание у него одно, обобщённое. Обобщённая внешность. Обобщённое лицо. Это ли не прекрасно? Это как слово – выручалочка для боцмана, знающего три языка – профессиональный, матерный и русский со словарём. Он общался с англичанами, выучив одно, только одно слово (но чем-то родное) – эбаут. «Водоизмещение вашего судна?» – Эбаут. – Оооо…».
Нет, вы ещё не поняли. Оно, обобщённое, всеобъемлюще. Оно за гранью. Оно наполнено радужными смыслами, как мыльный пузырь. Как звук Ом.
Обобщённый Ом в восхваляемом мной тексте встречается раз пять. Или шесть. Это, если обобщённо, рекорд для художественного текста. То есть автору настолько скучно, пресно и вообще надоело, что он даже не заморачивается вычиткой – хотя список повлиявших товарищей насчитывает штук семь, если обобщённо. Которые помогали и давали советы.
У Генри Миллера – по которому наш восхваляемый автор как раз специалист – кто-то из героев говорит: «Чёрт возьми, я же писатель. Зачем мне книга? Я могу быть писателем, не написав ни одной книги?».
Можешь, дорогой, можешь. Это идеальное сочетание – писатель, не написавший ни одной книги. Ни одного дурацкого поста. Ни одного бесконечного стишка. Писатель, молчащий всю жизнь – так, что люди даже и не знают, что он писатель – это идеал. Не выдавливающий из свечного места текст, не мучающий друзей бесконечными читками и вычитками, чтобы создать обобщённое лицо – истинно великий человек.
Ффух. Не знал, что хвалить – это такой тяжёлый труд. Больше не могу. Оставлю для других вывернутые губы, Михуилов и академические склоки. Ещё есть что… похвалить.
* Врезка про пеликанов к этой заметке имеет такое же отношение, как и к восхваляемому тексту. Впрочем, оно понятно, ибо говорил классик – «В экзотике заглавий – пол успеха, пусть в ноздри бьёт за тысячу шагов. «Корявый буйвол, Окуни без меха, Семён Юшкевич и охапка дров».
Отличная статья! Но почему-то (увы) кажется, что детективы Константина Уткина будут совсем не такими же блестящими, а скорее мало читабельными… Кто может оспорить? (На то и реклама: тусклый собственный детектив. “продать” путём написания блестящей, искрометной статьи!) А о собственных детективах Константин Уткин, увы, сделал самоубийственное признание в этой же статье: ” Я садился и городил всё, что взбредёт в голову, сводя потом все вместе какими-то невероятными поворотами. ” А у Аствацатурова есть одно преимущество: его не хвалил Дмитрий Быков…
Писатель написал плохую книгу?
Есть повод к полемической статье…
и обсуждений выпуклостей фиги,
и поиску животных в темноте.
О КРИТИКЕ РЕЦЕНЗЕНТА
Критика рецензента? А что это такое? – спросит недоумённый читатель. Складывается мнение, что рецензенты не читают от корки до корки те книги, о которых пишут пространные отзывы. Когда их читаешь, впрочем, не только, в «Литературной России», как раз к таким выводам и приходишь. Но это впечатление не рассевается, а становится устойчивым, и ты думаешь, почему не можешь согласиться с выводами рецензента и продолжаешь пребывать в недоумении, даже после очередного прочтения такого обзора книги какого-нибудь писателя, пусть даже не самого известного…
Вот так прочитаешь такой отзыв о каком-нибудь имяреке и думаешь, так о чём же книга, чем она так восхитила критика-читателя? Чаще всего, наверно, сегодня именно читатель подвизается на этой стезе.
Чтобы не быть голословным, сошлюсь на статью Константина Уткина. К какой он творческой стезе относится я точно не знаю. Хотя из его статьи «Обобщённый пеликан» видно, что пробовал писать детективы. Но именно его статья «Обобщённый пеликан» на книгу Андрея Аствацатурова «Не кормите и трогайте пеликанов» в «ЛР» №39 меня заставила взяться за эти заметки. Хотя такое желание не однажды возникало, читая такие же подобные «туманные» отклики на изданные книги. И всегда приходила одна и та же мысль, почему обозреватели как бы топчутся на месте? А потом возникает следующий вопрос, а читали ли они книги, о которых берутся писать? И тут же приходит на память роман Юрия Полякова «Козлёнок в молоке». Кто знаком с этим удивительным произведением, те понимают, что я хочу сказать. Пятисотстраничный «роман» читает назначенный «критик», а романа-то нет, а есть только пачка пустой бумаги. Но даже и на такую пустышку надо что-то написать. Я не хочу автора статьи уличать в том, что он не читал книгу Андрея Аствацатурова. А его роман пустая пачка бумаги. Но из статьи К.Уткина всё-таки до конца непонятно о чём книга? И потому и явились нижеследующие строки.
Разве сегодня мыслимо читать все книги подряд пусть даже они выходят в редакции известной и популярной Елены Шубиной? Хотя такое желание часто возникает. Но порой просто из любопытства. Главный посыл таких статей, мне думается – умничанье по каким-то вычитанным фразам, абзацам, а то и главам. Но как такового обзора не даётся, ни о языке, ни о стиле, ни о персонажах, ни о сюжете, ни о композиции и так далее. Даже общего контура, канвы не подаётся.
Если так сегодня пишутся оплачиваемые авторами рекламы о книгах, чтобы заинтересовать читателей, то и они не пробуждают интереса, чтобы побежать в книжный магазин и купить именно книгу этого автора. Причём ты понимаешь, что автор отклика потому и топчется на месте, что книга ему не нравится, но он ищет приёма как её подать, как лучшую книг автора. Он ссылается и на свой писательский опыт и не упускает случая блеснуть им…
И данный отклик в такой подаче между строк говорит, что книга ему не нравится, коли он только и топчется на месте. Вот и происходит изощрённый перебор каких-то отдельных моментов, ситуаций, но настолько туманный, что автору только и приходится констатировать: «Вообще-то, конечно, у автора есть множество находок. Ну, вру, не множество. Но одна точно есть. Это употребляемое с истинно филологическим изощрением слово, вынесенное в название. Автор мудр, как сова и хитёр, как змей Он не тратит силы на описания. Описание у него одно, обобщённое, Обобщённая внешность. Обобщённое лицо. Это ли не прекрасно?»
Можно ещё дальше цитировать, но тогда бы мной совсем овладело чувство неловкости и за автора книги, и за самого рецензента. Почему? Далее любой может дочитать самостоятельно этот витиеватый посыл и заодно задаться вопросом: «А чего тут было восхвалять». Разве это ни ёрничанье и над собой, и над автором?
Когда баянист перебирает пальцами кнопки, но на них не нажимает, потому и не нажимает, что не знает мелодии, так и рецензент пробегает по отдельным страницам книги, а полного содержания не улавливает. И потому проскакивает мимо сюжета, мимо персонажей, а только акцентирует внимание на самом показательном и загадочном названии разбираемой им книги.
Так о чём же она? Неужели смысл кроется только в «обобщённом пеликане»?
Талантливая рецензия потому и талантлива, что обозревает всё, из чего слажен роман и как скроен, и как сшит. Вот и другие обозреватели книг этого тоже почему-то не делают. И как тут не думать, что книги они полностью не читают, а только подержали в руках. Не из-за лени же они строчат такие отзывы? И такие случаи неединичные, поскольку авторы рассчитывают только на своё «умное слово». Ведь сейчас немодно читать, а только ёрничать о нечитанном, или просто следуют установке какого-нибудь литначальника.
И невольно вспоминается рубрика «Восхищаемся вместе…» в «ЛР», которая многие годы не сходила со страниц именитого еженедельника. А примеры того, как надо вести профессиональные обзоры, на мой взгляд, прекрасно подавал Александр Трапезников.
Владимир Владыкин
Брянск