Под псевдонимом «Мрамор»
Рубрика в газете: Из цикла «Генералы Победы. Неизвестное», № 2025 / 11, 20.03.2025, автор: Вячеслав ОГРЫЗКО
Для генерала Максима Пуркаева война, по сути, началась не 22 июня, а ещё вечером 21 июня. Он на тот момент уже почти год находился в должности начальника штаба Киевского особого военного округа. Разведка ему доложила об очередном немце-перебежчике, который утверждал, что буквально через несколько часов германская армия перейдёт границу и обрушится на Советский Союз. Полученную информацию Пуркаев немедленно передал в Москву, а именно начальнику Генштаба Жукову.
Перебежчик не врал. Полчетвёртого ночи немецкие самолёты уже вылетели бомбить наши приграничные города. Пуркаев доложил об этом Жукову в три часа и тридцать три минуты (это к вопросу, в четыре ли утра 22 июня началась война).
К тому моменту Киевский особый военный округ уже был преобразован в Юго-Западный фронт. В его состав вошли четыре армии, четыре стрелковых корпуса фронтового соединения, две механизированных и один воздушно-десантный корпус и много ещё какие части. Только личный состав по списку насчитывал 764 941 человек, и ещё почти сто пятьдесят тысяч народу находились в частях на больших учебных сборах.
Пуркаев пробыл на фронте чуть больше месяца. Его потом отозвали в Москву в распоряжение наркомата обороны. Но почему? По одной из версий, кто-то очень хотел сделать из генерала за все первые наши неудачи на фронте козлом отпущения. Не случайно стали муссироваться разговоры о его прошлом: мол, не был ли он всё-таки завербован немцами, когда выполнял в Германии обязанности нашего военного атташе.
В общем Пуркаеву предстояло вновь доказать свою честность и верность Родине. А это ему было не впервой.
Напомним, откуда он взялся. Его малая родина – Мордовия. Но его ещё двухлетним мальчиком перевезли вместе с другими братьями и сёстрами к отцу на Ленские золотые прииски. На малую родину он вернулся уже шестнадцатилетним пацаном – в 1910 году.
Проследим более подробно путь Пуркаева до назначения его военным атташе. Читаем составленную 2 июля 1952 года справку, раздел «Работа в прошлом»:
«1908–1910 г. – чернорабочий и старший рабочий на Бодайбинских приисках
1910–1915 г. – работа в хозяйстве матери, село Налитово Алатырского района Чувашской АССР
1915–1916 г. – рядовой 94 запасного стрелкового полка, гор. Казань
1916–1916 г. – юнкер школы прапорщиков, гор. Саратов
1916–1917 г. – младший офицер 164 запасного стрелкового полка Западного фронта
1917–1918 г. – писарь 160 запасного стрелкового полка, гор. Алатырь
1918–1918 г. – переписчик конторы службы тяги депо железной дороги, гор. Алатырь
1918–1919 г. – командир роты и батальона 3 стрелкового полка 24 стрелковой дивизии, Восточный фронт
1919–1920 г. – командир 213 стрелкового полка 24 стрелковой дивизии, Восточный и Западный фронты
1920–1920 г. – на излечении после ранения в гор. Ульяновске
1920–1921 г. – командир батальона 28 запасного полка, гор. Ульяновск
1921–1921 г. – командир и комиссар Военно-трудовой инженерной бригады, гор. Ульяновск
1921–1923 г. – помощник командира, командир 99 стрелкового полка 3 стрелковой дивизии
1923–1923 г. – слушатель курсов «Выстрел», гор. Москва
1923–1924 г. – командир и комиссар 99 стрелкового полка 33 стрелковой дивизии
1924–1927 г. – помощник начальника штаба 33 стрелковой дивизии
1927–1930 г. – начальник штаба 48 стрелковой дивизии Московского военного округа
1930–1931 г. – начальник 2 отдела штаба Московского военного округа
1931–1931 г. – слушатель курсов усовершенствования высшего начальствующего состава, гор. Москва
1931–1934 г. – заместитель начальника штаба Московского военного округа
1934–1936 г. – слушатель Военной академии им. Фрунзе
1936–1938 г. – командир I моторизованной дивизии Московского военного округа
1938–1939 г. – начальник штаба Белорусского военного округа» (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 13, лл. 167, 167 об.).
Тут ещё следует отметить, что в этой справке содержался на Пуркаева и компромат. В ней указывалось, что Пуркаев «с ноября 1918 г. по май 1919 г. состоял в партии, а выбыл из неё «из-за ссоры с комиссаром полка».
Но в конце лета 1939 года Пуркаев вдруг был срочно вызван из Минска в Кремль. Там Сталин 29 августа объявил ему о его назначении военным атташе при советском посольстве в Германии. Первые инструкции он, новый первый секретарь полпредства Павлов и полпред Шкварцев получили через два дня: первого сентября. Сталин в присутствии трёх человек Политбюро – Молотова, Ворошилова и Микояна дал понять, что его интересовало в первую очередь новейшее германское вооружение. Он собирался заказать у Германии современные самолёты, авиационные моторы, станки для снарядного производства и другую технику. Но вождь опасался, как бы немцы его не перехитрили и не всучили нам устаревшее оборудование.
Пуркаев под прикрытием военного атташе должен был, опираясь на сведения нелегальных разведчиков, организовать в Германии контроль за процессом переговоров советских экспертов с немцами по отбору нужных нам образцов техники. По сути, он отбывал в Берлин как резидент советской военной разведки. Ему даже присвоили оперативный псевдоним: «Мрамор».
Сразу после установочной беседы у Сталина Шкварцев и Пуркаев отбыли на аэродром и вылетели в Ригу, откуда их самолёт взял курс на Стокгольм. Конечным же пунктом стал Берлин. А уже на третье сентября была назначена процедура вручения верительных грамот.
Приём советской делегации у Гитлера начался в двенадцать часов и продлился пятнадцать минут.
В Берлине, однако, Пуркаев надолго не задержался. Через две с лишним недели его вновь вызвали в Москву. На этот раз Сталин назначил его начальником штаба только что созданного на базе Белорусского военного округа Белорусского фронта. Вождь сообщил Пуркаеву, что у него три дня для подготовки войск фронта к польскому походу красной армии.
После выполнения поставленной Кремлём задачи Пуркаев рассчитывал получить повышение. Но 28 октября 1939 года Сталин приказал ему вернуться в Берлин в прежнем качестве военного атташе.
Немцы посчитали, что Пуркаев обиделся на то, что его не повысили в должности, и решили на этом сыграть. Нашего военного атташе стали всячески обхаживать, надеясь его завербовать.
Наши тоже не дремали.
«Перед вами, – сообщил ему из Москвы начальник советской разведки Проскуров, – открываются хорошие возможности для работы. Используйте для нашего дела. Общаясь с офицерами германского Генерального штаба, учитывайте, что вас «обхаживают». Следите за настроением верхов Генштаба и офицеров, за боевыми частями, их численностью, вооружением и организацией. Обо всём, что Вам станет известно, подробно и систематически информируйте».
А немцы на что только не шли, лишь бы завербовать Пуркаева. Ему даже был выделен для работы кабинет в самом логове немецкой армии и в оперативном отделе гитлеровского генштаба. Когда же планы по вербовке Пуркаева провалились, немцы начали устраивать различные провокации, и однажды подсунули ему симпатичную горничную.
Нашего военного атташе стали шантажировать пикантными снимками. В той необычной ситуации Пуркаев принял решение немедленно вылететь в Москву и доложить своим непосредственным начальникам о появившемся у немцев на него компромате. Правда, наши командиры и сами не были пуританами.
О ЧП узнал Сталин. Пуркаев ждал уже не снятия с должности, а ареста. А вождь, выслушав его объяснения, приказал ему вернуться в Берлин и продолжить работу.
Однако как резидент военной разведки Пуркаев уже не мог быть столь эффективен, как раньше. Поэтому его окончательно отозвали в Советский Союз. Сначала он вернулся на старую должность в Минск, а затем был переведён в Киев, где и встретил начало Великой Отечественной войны.
В фактической опале Пуркаев пробыл с августа по сентябрь 1941 года. В это время ему было позволено лишь преподавать в Высшей военной академии. А он нужен был прежде всего фронту. Вспомнил о нём Кремль в тяжелейшие дни обороны Москвы.
2 ноября сорок первого года Ставка приказала сформировать 60-ю резервную армию. Её костяк должны были составить шесть стрелковых и одна кавалерийская дивизии (а они тоже на тот момент находились лишь в стадии оформления). Пуркаева Москва назначила командиром.
Перед генералом были поставлены две задачи. Первая: подготовить формирующуюся армию к переброске на Горьковскую оборонительную линию в тыл Московской зоны обороны. Но не менее важной оказалась и вторая задача: организовать 7 ноября в Куйбышеве, где временно разместился весь дипломатический корпус страны, парад войск и пролёт авиации. Послы и военные атташе иностранных государств своими глазами должны были увидеть мощь советских войск и убедиться в боевом духе наших бойцов. Военным парадом в Куйбышеве Кремль хотел отрезвить горячие головы в Японии и Турции, вынашивавшие планы вступления в войну.
Командовал куйбышевским парадом Пуркаев, а принимал его маршал Ворошилов. Когда торжественная часть закончилась, первые части 60-й армии сразу убыли на фронт – защищать Москву.
26 августа 1942 года Пуркаев получил новое назначение. Он стал командующим Калининским фронтом. Это ему довелось разрабатывать Ржевско-Вяземскую операцию. По сути, во многом благодаря Пуркаеву и его войскам весной 1943 года удалось окончательно устранить угрозу Московскому району и высвободить значительные резервы для других участков фронта. Но какую за это пришлось заплатить цену?!
В апреле 1943 года власть узнала, что на Калининском фронте из рук вон плохо было налажено снабжение солдат. Сразу полетело много голов. Сняла Москва и Пуркаева. 24 мая 1943 года Государственный комитет обороны постановил:
«За необеспечение нормального питания красноармейцев бывшему командующему Калининским фронтом генерал-полковнику тов. Пуркаеву объявить выговор» (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 127, л. 90).
Чуть раньше Москва решила направить Пуркаева в Хабаровск. Он сменил там командующего Дальневосточным фронтом Апанасенко, который давно разругался с первым секретарём местного крайкома партии Борковым и начальником местных спецслужб Гоглидзе. Ему приказали готовить войска к будущему разгрому японской Квантунской армии.
К слову: Пуркаев потом спланировал и успешно провёл Сунгарийскую операцию. И ещё одно уточнение: 26 октября 1944 года ему в Хабаровск сообщили о присвоении звания генерала армии.
Безусловно, Пуркаев заслуживал самых высоких наград и, конечно же, Золотую Звезду Героя Советского Союза. Но Звезду ему так и не дали. Почему? Такое впечатление, что его кто-то из сильных мира сего продолжал опасаться.
После разгрома Квантунской армии Пуркаев был оставлен на Дальнем Востоке. Он дошёл до должности начальника штаба Главкомата войск региона. Наконец, в 1952 году его отозвали в Москву. Но что ему предложили? Маловлиятельную должность начальника управления высших военно-учебных заведений Военного министерства (постановление Политбюро по этому вопросу было принято 28 июля). По сути, генерала сознательно унизили. А кто был инициатором?
Умер Пуркаев в 1953 году.
Наверно у генерала армии Максима Алексеевича Пуркаева военная судьба действительно сложилась не столь ярко, как у советских маршалов. Судьба. Но первые дни и месяцы войны он встретил с честью. Потери, плен, катастрофа – вот слова закрывающие то время. Только укоры, высокомерные суждения людей наверно стремящихся поднять самооценку или ещё раз ударить по РККА и Советской власти. Ржевско-Вязьминская операция, Велико Лукская операция – 1942 год. Где снаряды, пушки, танки, амуниция, когда делать все это смогли только 7 лет назад и пол страны уже было под немцем. Оглянитесь на миллионы комплектов пропавшего обмундирования сегодня. Ржев, Демянск, Великие Луки, Старая Русса – вспоминать не хотели. А там держали десятки немецких дивизий, моторизованных, СС, которые не появились под Сталинградом и на Курской дуге. Великие Луки – 476 км до Москвы по Волоколамске, от Ржева в двое меньше. Да, потери страшные, да через болота наступать адово и снабжать войска трудно. Но это было началом Победы. И нал Великими Луками стоит в последнем броске Александр Матросов. Не скулить надо а гордиться и помнить. Генерал Пуркаев со своей 3 Ударной армией вынес на своих плечах страшное время, через себя, через сердце. Грамотный офицер, воин. Спасибо, что вспомнили.