Подтянитесь!
(Рассказ)
Рубрика в газете: Проза, № 2025 / 45, 13.11.2025, автор: Сергей КУЧИН (п. Рамонь, Воронежская обл.)
В продуктовые магазины без особой на то необходимости Михаил Дмитриевич Подгузов не заходил, – надоело следовать за женой, как на привязи, пока она осматривала товары чуть ли не на всех полках. В его понимании посещение любой торговой точки должно осуществляться по принципу: за чем приходили, то купили, не отвлекаясь попусту. Когда-то, уже давно, он пытался вразумить жену не терять время на пересмотр ненужного на полках. Не убедил. Жена ответила своим принципом: в доме всегда чего-то не хватает, что бывает нужно, а тут найдётся. Она пообещала, что если он будет ей мешать выбирать товар, то она больше никуда его не возьмёт, и мороженного он не получит. Сдался. Вспомнил старинное предупреждение не спорить с женщиной, так как это то же, что черпать воду решетом, и они мирно разрешили разногласие, – он в торговый зал не заходит. Просто ждёт её у выхода, – и оказалось при таком раскладе она быстрее выходила с покупками.
Так и сейчас, он поглядывал через стеклянную дверь на покупателей у кассы, переводил взгляд на проходящих перед ним озабоченных граждан. В холодном свете фойе универсама сновал туда-сюда народ, упакованный в приличную одежду по сезону. Большинство женщин заметно полноватые, самоуверенные, выражение лиц сосредоточенное. Какой-то вроде сухой, чужой взгляд, походка стремительная… С чего бы это напустили они на себя такой вид? Как отличаются теперешние особы от очень скромно одетых женщин времени его молодости с приветливыми, чистосердечными взглядами, – с уставшими, тёплыми, домашними, родными лицами. Всегда знали они за чем шли в магазин, а не просто чего-нибудь купить. Постояли бы нынешние в очередях за хлебом, за керосином, за теми же спичками «по копей – эй – эй – ке», как противным голосом блеет ностальгирующий по прошлому, не испытавший его на себе, музыкальный проповедник ушедшей счастливой жизни.
Вот ещё – дождался, подумал Михаил Дмитриевич, – сюрприз магазинный! Старый знакомый, их заводской статистик, с тележкой покупок выехал из магазина. Среди своих звали его Сашкой Шляпой и ещё Пчеловодом. Шляпой по головному убору с широкими полями, а Пчеловодом прозвался по пасеке в деревне, стоявшей на усадьбе родственников в пятидесяти километрах от города. Классический пример неуёмного разговорщика на любые темы. Последний раз встретился с ним Михаил Дмитриевич месяца три назад случайно на улице. Всегда странно Шляпа начинал разговор, будто прерванный только что. И сразу непонятно о чём. Тогда он налетел и ошарашил:
– До каких пор это будет продолжаться? Ты телевизор смотришь?
Михаил Дмитриевич несколько секунд пытался догадаться, для чего Шляпе телевизор.
– Вчера новости смотрел, – ответил он нейтрально.– Я в них что-то упустил?
– У нас что, народ состоит из актёров и певцов? Корячатся чёрти кто, как чудо в перьях, тошнит от них!
– Да они тебя как касаются?
– Они от дела людей отвлекают, от правильных мыслей, портят эстетический вкус. И одни и те же самоуверенные физиономии комментируют все случаи жизни. Вот благодетели, понимаешь! Такая же затевается давно знакомая односторонняя болтовня. От неё до умопомрачения дойдёт, как от болтовни власти о коммунизме в недавнем прошлом. Чего о нём болтать, когда его ещё не было? Как изучать призрак? Ведь основоположники подвели базу теории социализма. Ты понимаешь, в чём ошибка? Не коммунизма, а социализма. Пустая болтовня была, народ и не мог понять, о чём речь и что ему делать для строительства этого самого коммунизма. Он в тупике оказался. Где коммунистические блага? А вот социализм их предоставит.
«Ну, закрутил! Вот каша-то в голове. Что ему отвечать на его бестолковщину? Значение слова коммунизм, кажется, несколько раз менялось?»
– Эк, куда тебя занесло! Слова-то какие!
И тогда вспомнил Михаил Дмитриевич своё студенческое время, омрачённое неприятными часами, отведёнными расписанием на историю партии, или на политэкономию, что ли, для познания последовательности ступеней развития человечества. Как раз конспектирование и активное обсуждение на семинарах того программного Манифеста требовал их преподаватель Семибратов. На своём экзамене он свирепствовал, угрожая неудами студентам, терявшим дар речи от невозможности самим внятно изложить, не забывая ни одного слова, открытия величайших учителей человечества, сущность их творения. Что в их тайнописи означает «ледяная вода эгоистического расчёта» или другие великолепные художественные обороты? Гомер отдыхает!
Доцент на соседнем факультете ниже четвёрки никому из своих на экзамене не ставил, не замечая, будто бы, что ему по несколько человек предъявляют одну и ту же тетрадь с конспектами, а у их многосемейного (судя по фамилии) пятёрок не получал никто, четвёрки (как догадывались) он ставил по просьбе тем, кого руководители кафедр намечали оставить у себя, а половину группы он отправлял на пересдачу. Михаил к тому времени нормально сдал высшую математику, сопромат, теоретическую физику (муть тоже великая), металловедение, а тройке по политэкономии радовался больше всего: всё!, он больше не будет читать до упора о всяких классах, сословиях, феодальных отношениях собственности, нехороших торговых кризисах и безродных пролетариях. А по прошествии некоторого времени он стал догадываться о попытке их преподавателя таким жёстким образом отвратить от фантастических творений, не способствовавших укреплению опорных точек нации. И, может, даже посеять сомнение в истинах Манифеста.
Не ушёл Подгузов от Шляпы тогда, втянулся в разговор.
– Ты сам-то читал Манифест, или пропагандистов наслушался? Что это такое?
И понесло Сашку по марксистско-ленинским кочкам:
– Да, читал! Энгельс писал о коммунизме, как о рабочем движении, а социализм он называл буржуазной формой движения, понимаешь разницу? – допытывался он.
«Вот ещё политзанятие началось. Только мне этих бородатых классиков не хватало. С чего мозги у Пчеловода перевернулись?» – подумал Подгузов, и высказал, что вспомнил.
– Они почему-то консервативными сословиями называли ремесленников и крестьян, а буржуазию революционной. Что-то мне припоминается: вроде буржуазия вынуждена была обращаться за помощью к пролетариату, ты такую сказку капитана Врунгеля и бабушки Куприянихи понимаешь? А они ведь писали, может я забыл что-то, не о коммунизме, а о коммунистической партии. Что коммунисты не являются особой партией, – попытался объяснить тогда на улице марксистско-энгельсовские истины Михаил Дмитриевич.
– Это их жидомасоны тогда заставили написать, – уверенно изрёк Пчеловод.
– Где ты такого ума набрался? И о каком социализме говоришь? Социализмов много. Есть национальный социализм, ты знаешь, откуда он произрастает и к чему приводит, а есть ещё революционный, демократический, экономический, пролетарский и, наверняка, ещё десяток набрать можно, к примеру феодальный и мелкобуржуазный, да, ещё, кажется, этический. Я в них плохо разбираюсь.Ты о каком говоришь?
– Социализм один, не надо меня путать предложениями всяких ревизионистов.
– Без отсылок к ревизионистам объясни значение этого слова.
– Ну, так все знают: национализация, во-первых, всеобщая трудовая повинность во-вторых…
– Вот по простому можешь ты объяснить, что означает слово всеобщая, что трудовая, что повинность?
– Так это все понимают, что тут объяснять! Оплата по труду…
– Не понимают все, только слышат люди тарабарщину, а понять не могут, вот как я понять тебя не могу, что тебе-то нужно? – раздражённо спросил Михаил Дмитриевич, – ты балаболишь о социализме и не знаешь, что это такое. Ваш великий вождь не мог сказать, каков социализм будет. Вот начнём, мол, строить, тогда посмотрим. Если при строительстве социализма допущены какие-то ошибки, не будем стесняться переделывать, сколько бы раз ни пришлось возвращаться. Мы, то есть коммунисты, трезво подходим к выполнению величайшей задачи. И всё у него было величайшее. Какой трезвый политик! Провидец! Разглагольствовал о поддержке нашей революции всем европейским пролетариатом. Поддержали нас? Вся пролетарская сволочь грабила нас в Первую мировую войну и наслаждалась издевательствами над русскими людьми в Отечественную. Ни один европейский пролетарий не защитил наших детей. Это что – соединение рабочих всех стран? Пролетарии всех стран соединились с Россией? Ценные свойства внёс Ленин в людские отношения или явно дегенеративные? От какой демократии европейский пролетариат взбесился и пошёл крушить русский пролетариат и заодно русское крестьянство? И уж полная дурь – обязанность неагрессивных русских расплачиваться перед инородцами за то, что выкормили и обучили их. Особенная благодарность за создание Украины. Кровные зажравшиеся братья много нашей кровушки пустили… А всегда власть вдалбливала народу Советского Союза лозунг «Все дороги ведут к коммунизму». С детства, прошлёпанного в резиновых сапогах а то и босиком, люди шагали к светлому будущему даже отдалённо не понимая, что это такое. И вы долдоните то же самое – все достижения, кроме отрицательных, обеспечила стране коммунистическая партия. Я помню людей, которых подвели к сорок седьмому году, которых вдоволь кормили тошнотворной неумеренной пропагандой марксизма-ленинизма, а зерно отправляли европейским «братьям».
Всегда разговоры о коммунистах, о их речах вызывали ненависть у Подгузова. «Вся жизнь состояла из очередных мудрых решений партии!» – провалилась бы она куда подальше. Вот умник, успокоил – не получится, так вернёмся, начнём сначала. А то, что по неверному пути уйму народа уложили, – ну так надо было подчиняться большевикам, отсебятиной не заниматься этому народу. За него Ленин думал и продолжает думать, правильный путь ему наметил. А как уверенно заявляли Марксы – Ленины о нарастании международной пролетарской революции! Пришла она? Дождались?
«Зачем он опять коммуняцкую тему поднял; давно ведь убедил себя о них молчать, однако никак такой запрет не работает…» – думает про себя Михаил Дмитриевич, но разговор такой пустой продолжает.
– А социализм, объясняю по-простому, схематично, – это такой строй, при котором власть в обмен на обеспечение подданных минимальной пищей – щами с кашей, ограничивает их свободу. Такие отношения существовали с давних пор, только социализмом не назывались. К этому стоит стремиться?
Говорил Михаил Дмитриевич, начавши горячиться.
Шляпа набычился.
– Он наметил путь к хорошей жизни народа. А теперь всё куплено, нам подсовывают одну блатату. Вместо такой блататы надо восстанавливать в народной памяти имена настоящих борцов за социальную справедливость. Образцами для молодёжи должны стать настоящие герои, такие как декабристы, Горький, Белинский… Дзержинский, Корчагин, Че Гевара, Вера Засулич.
– Вот ты начинай пропагандировать. Ещё Землячку добавь в список – покуражилась она над пленными офицерами в Крыму. Надёжная была ленинка. И младшего брата вождя Диму не забудь – активно помогал той «людоедке». С Засулич и Горьким, только выясни, стоят ли они прославления. Она Ильича презирала, а Буревестник всё искал, где тёпленько. – Не понять было то ли насмехался Подгузов, то ли сочувствовал. – Мёд ты продал уже, деньжонки есть?
– У меня оптом азербайджанцы забирают в свои кафе. Хорошие ребята…
– Вот, деньги теперь у тебя есть, ну и закажи в типографии листовки с портретами образцовых борцов за справедливость и раздай хорошим людям, пусть в своих киосках расклеят. Начинай!
Шляпа подозрительно всмотрелся в глаза Михаил Дмитриевича, – не насмехается ли?
«Сказать ему, чтобы прочитал статьи Ленина, написанные от июльского большевистского путча до декабря 17 года? Но толку-то! Может, послать его с марксизмом-ленинизмом подальше?».
Михаил Дмитриевич присмотрелся к упрямому выражения лица «нового революционера» и решил с ним не связываться, как решал уже много раз не поддерживать разговоры с людьми – идейными маньяками коммунистической пропаганды. На том тогда и расстались.
И вот сейчас никуда не денешься в магазине, придётся выслушать его опять. Самому бы не ввязываться в разговор. Терпения набраться…
Шляпа заметил своего знакомого, подкатил к нему корзину с продуктами, ткнул руку в его живот, – он ко всем знакомым при встрече лез с рукопожатием, – и выпалил истину о вожде мирового пролетариата. Вот ведь сдался ему самый человечный человек!
– Ленин очень бережно относился к народу и даже своих политических противников старался мирно удалить от себя.
О как! Сразу обозначил точку отсчёта. Как же ему отвечать, когда разговаривать не о чем, народ давно разделился на «за Ленина», «против Ленина» и «на хрен он теперь нужен». Стоять молча и слушать пересказ политической хрестоматии для кухарок?
Шляпа ждал. Пришлось напомнить ему об опубликованных письмах Ильича, в каких тот запальчиво приказывал своим бравым революционерам всех неподчиняющихся указаниям «пролетарского» центра изолировать, а сопротивляющихся расстреливать, чем больше, тем лучше. И ещё пролетарских бездельников натравливал грабить крестьян. Бережно, скромно, по-ленински грабить.
– А мне дорогой твой Ильич, ненавидевший крестьян, со своими попугайствующими последователями изгадил представление об истории моей Родины, России и навязал ублюдочный интернационализм. А революционеры, это просто чудаки, мечтатели. Им власть сама в руки далась. Показать бы тогда массам, чудовищно угнетённым царём, какое угнетение их ждёт от большевиков, – проговорил Подгузов и сразу пожалел, что так глубоко залез в марксизм-зюганиз.
– Эти твои документы все подложные, – сразу уверенно заявил Шляпа, – Ленин не мог так писать и говорить. Нас просто обманывают русофобы и всякие поганые подпевалы Западу… Он, конечно, не такой уж добренький дедушка, он бывал жесток, но зачем это его психическое отклонение вспоминать; главное – он наметил путь к хорошей жизни народа. Установить социализм можно только революцией.
– Конечно, а суть социализма, напоминаю, состоит в требовании: никакой частной собственности, обобществить даже жён и детей; население превратить в армию, большую часть в трудовую. Бесплатная работа на пользу общества. Все равны, всем одинаковую пищу и одежду. Никто не выделяется ни талантом, ни умением. Так что ли?
– Ты не передёргивай!
– Ах, как вам хочется представить чистенькой историю партии! А результат семидесятилетнего коммунистического воспитания показал девяносто первый год – народ послал партию к чёрту. Прикрыть бы её совсем, но видно кому-то в верховной власти она нужна, а это важнее, чем суд народный, народ пусть в очередной раз утрётся…
От дальнейшего популярного изложения истории ВКПб спасла Подгузова жена его, Анна Петровна, появившаяся из торгового зала и, вроде бы обрадованная встречей, обратилась к Пчеловоду:
– Сын приезжает на днях, баночку медку найдёшь?
– Ой, пожалуйста, хоть две.
– Две не надо. Нам с дедом доктора запретили мёд есть.
Михаил Дмитриевич поспешно попрощался, забрал у жены пакет и скорым шагом вышел из магазина. На перекрёстке подождал. Вскоре появилась усмехающаяся жена.
– Увела я тебя от зануды, а то он заводит тебя, и ты нервничаешь…
– Спасибо! А тебе правда мёд нужен?
– Возьмём про запас. Пригодится, карман не тянет…
– Вот опять Сашка растеребил прошедший мир марксизма, – пройдя с минутку молча, обратился к жене. – Кажется забыта вся эта теория, а не может она освободить человека, как желтуха затаилась. И их предложения об устройстве жизни, кажется, всё ещё живы. У классиков, хотя, были и дельные предложения, по-моему, например конфискация имущества всех эмигрантов, никакого частного транспорта – все машины в руках государства, но при этом строго по расписанию, добавляю уже я, сообщение со всеми населёнными пунктами. Но были, мне кажется, и глупые предложения: отменить наследственное право, ввести трудовые армии, особенно для земледелия… А итог высказал кто-то из тех классиков, не помню кто: ни в коей мере людям нельзя основываться на выдумках разных обновителей мира. Как-будто про себя написал!
– А я думаю, забыли их все, туда им и дорога…
– Э, нет, ошибаешься. По мимике выступающих секретарей нынешней компартии можно предположить их уверенность в повторении ночи с 25 на 26 октября по старому стилю.
– Да хватит тебе, – засмеялась Анна Дмитриевна.
См. продолжение в № 47
Нет, это не рассказ. Это сформулированные политические взгляды. Рассказ – художественное произведение, и его надо уметь написать.
Читаю рассказ и думаю, в какое время довелось мне жить. Половину жизни прожила при социализме, сейчас при капитализме. Есть свои плюсы и минусы.
А большинству, как мне кажется, хочется жить в нормальных условиях для жизни: крыша над головой, одеты, не голодные, доступное обучение и лечение, работа и достойная оплата. Но для достижения этого, ннужен порядок. А порядок зависит от руководителя и установленных правил. Где и как найти таких людей и выработать такие правила жизни???
Фамилия у героя плохая.
Что еще за Подгузов?
Лучше бы – Подгузников.
Или – Гузнов.
На худой конец, просто Гузно.