«Прадед мой ходил по Волге с бечевою…»
Есть ли мордовские корни у русского поэта Василия Фёдорова?
№ 2023 / 21, 02.06.2023, автор: Валентин ПИНЯЕВ (г. Саранск)
Трёхтомник стихов поэта Василия Фёдорова – как напоминание из юности. Эти книги – подарок уже покойного редактора Атяшевской районной газеты «Вперёд» А.Д. Тарасова, с благословения которого я пришёл в журналистику. Но сейчас рассказ не о наставнике, а о дважды лауреате Государственных премий – РСФСР имени Максима Горького, и СССР – поэте В.Д. Фёдорове. Повод для этого – версия о мордовских корнях поэта, хотя сам он о них публично не упоминал. И во всех изданиях, где есть биография Фёдорова, представляют читателям Василия Дмитриевича как русского поэта, сравнивая его стихи с лирикой есенинской высоты полёта. По мнению прозаика И. Шевцова, в историю русской литературы ХХ века Фёдоров вошёл как звезда первой величины. Необыкновенный лирик и певец любви, он вознёс культ женщины до вселенских высот:
О, женщина,
Краса земная,
Родня по линии прямой
Той, первой,
Изгнанной из рая,
Ты носишь рай в себе самой.
Трудный путь в Сибирь
В стихотворении «Корни» Василий Фёдоров называет себя сибиряком, который «рос в лесном краю, где текут Иртыш и Обь, и Лена…». Родился он в городе Кемерово, и в семье каменщика был девятым ребёнком. Это был период колчаковщины, жестокий след которой уже навсегда в истории Сибири. В годовалом возрасте Василий поселился с родителями в деревне Марьевка Яйского района.
«Переезд в Марьевку был затеян мамой. Прокормить ораву ребятишек в городе рабочему-каменщику в то время не было никакой возможности: почти ничего не строили, только разрушали. А в деревне и у отца, и у матери были родственники. На земле, как только полезет травка, считай, что ребятишки накормлены…»
В том же стихотворении поэт говорит, что свою родословную знает только до четвёртого колена:
Что за ним –
Не слышал ничего.
Прадед был,
И – помню из преданий –
Он ходил по Волге с бечевою
От верховья
К Астрахани дальней.
Но трудным оказался путь волжского бурлака в Сибирь, и об этом тоже рассказал в том стихотворении его правнук:
Говорят,
В дороге лошадь пала.
И тогда, в тоске о горизонте,
По-бурлацки сорок вёрст без мала
Вёз телегу
Прадед мой Левонтий.
С прадеда Василия Дмитриевича по имени Левонтий и ведёт отсчёт сибирский период рода Фёдоровых. Прадед переселился в Сибирь с волжских берегов, но поэт в автобиографии из трёхтомника ничего не сказал о местности, в которой тот до переселения проживал.
«Он уже доживал свой век, когда его бездомный внучек, мой отец, пригретый дядей Тимофеем, привёл в дом, уже набитый невестками, мою молоденькую маму. Ослепший богатырь почти всё время лежал на печке и, чутко прислушиваясь к разноголосице дома, время от времени подавал свой голос в защиту мамы. Когда его не слушались, он гордо напоминал расшумевшимся женщинам о своей былой богатырской силе:
– Дитятки! В двадцать лет я один тридцатипятипудовый якорь ворочал! – При этом грузное слово «тридцатипятипудовый» поднималось так высоко, что на минуту все притихали. Потом шум поднимался снова, и, если в этом шуме не слышался голос Ульянки, он настороженно спрашивал:
– Что-то Ули не слышно… Здорова ли?..
На что получал ревнивый ответ:
– Повесь свою Улю на шею и носи, как иконку…
Древний старик пытался урезонить ревнивых молодух и, видя, что все его слова тщетны, заканчивал разговор тяжёлым, многозначным вздохом мудрой печали:
– Эх, дети, дети!
По рассказам мамы, в большой семье к слепому старику хорошо относились лишь мои родители, благодарные за приют, да его старший сын Тимофей, такой же богатырь, как и он…».
Мама поэта, Ульяна Наумовна, в девичестве Кириллова, коренная жительница д. Марьевка. Родилась 1882 году и, по сведениям архивной справки, в брак с Дмитрием Харитоновичем Фёдоровым вступила 30 октября 1902 года в церкви соседнего села Ольговка.
«Лёхиными прозывали нас»
В то время, когда Левонтий тащил на себе телегу в Сибирь, простому люду не полагались фамилии. Уличные, конечно, возникали, но официально их никто не признавал.
«Есть сведения, что фамилия у Левонтия (Леонтия) была Анисимов (сын Анисима), – рассказала мне заведующая Литературным музеем В.Д. Федорова Наталья Астафьева. – У него были две дочери и два сына – Тимофей и Харитон (дед поэта по отцу). Фёдоровым стал уже отец Василия Дмитриевича. Дмитрий Харитонович родился в Марьевке в 1897 году, рано осиротел, и его воспитали родственники. Есть две версии происхождения у Федоровых их фамилия. По одной, отца Василия Дмитриевича воспитывал дальний родственник Фёдор. По другой – одна из дочерей Левонтия вышла замуж за деревенского парня Харитона Фёдорова (деда поэта). В любом случае, фамилия происходит от имени или фамилии одного из марьевских родственников поэта. Так ли это на самом деле, подтвердить или опровергнуть никто уже не может».
Но Наталья Астафьева знает, когда возникла на высоком и поросшем дремучим лесом берегу реки Яя деревня Марьевка.
«Её в 1825 году основали ссыльные, переселенцы и беглые холопы. Царское правительство и само проводило политику колонизации Сибири с целью подчинения кочевых племён. По всей сибирской территории расселяли крестьян, строили небольшие укреплённые пункты, создавали вооружённые отряды для сбора в царскую казну дани – «ясака». Марьевка и стала одним из первых таких поселений. В ней основались переселенцы разных национальностей из Пермской, Тамбовской, Орловской, Курской губерний, но большинство населения деревни составляли украинцы и мордва. Есть предположение, что и название Марьевки – от имени первого поселенца по имени Марей, по национальности мордвина».
Выходит, что большое число мордвы среди жителей Марьевки может косвенно подтверждать наличие мордовских корней и у В.Д. Федорова. Ещё один аргумент в пользу такого утверждения – опять же в его фамилии:
«Лехиными в деревне прозывали нас, – написал поэт в автобиографии. – Если кто приезжал и спрашивал Фёдоровых, называя имена, никто не знал, но стоило назвать наше прозвище, как тут же слышал: «А, так вам Таньку Лёхину! Так бы и сказали». Прозвище было образовано от имени Леонтия, которое в мордовском варианте – в Марьевке жило много мордвы – звучало Лёхой».
И первое своё стихотворение «Три товарища», отправляя его в новосибирскую газету «Большевистская смена», Фёдоров подписал псевдонимом «Василий Лёхин». «И как хорошо сделал, что именно так подписался. Потому что в газете появилась обзорная статья, в которой от Василия Лёхина летели клочья!», – написал он об этом позже сам. Но в Литературный институт имени Горького Василий поступил под своей настоящей фамилией. Но и там ожидал его неожиданный подвох: когда позади были уже годы учёбы, ему отказали в дипломе! Но вскоре поставили за творчество тройку, и диплом, хоть и не столь торжественно, как другим, выдали.
Частушки над «Деревней» и «Хохловкой»
– Народ у нас в деревне жил дюжий, крепкий и весёлый, – говорит Наталья Астафьева. – По данным 1926 года было в Марьевке 145 хозяйств и проживало 776 человек. Умели работать, умели и отдыхать! На одном конце деревни селились украинцы – их прозвали хохлами, а саму эту окраину – «Хохловкой». На другом конце с названием «Деревня» селилась мордва. Иногда вспыхивали между «деревенскими» и «хохловскими» переходившие в кулачные бои ссоры. А молодёжные гуляния назывались у нас «улицей». Идёт, бывало, по улице группа ребят с девчатами, под гармошку горланят частушки. А с другого края навстречу – вторая группа, и тоже с частушками. Сходились вместе у казённых амбаров, и начинался тут уже частушечный «бой».
Участвовал ли в таких «боях» и Василий Федоров? И об этом уже не узнать.
«Теперь, – говорит ещё одна жительница Марьевки Марина Савина, – в нашей деревне коренных жителей совсем мало, большинство – приезжие».
Но сам поэт при жизни вспоминал, как он с земляками, у которых было два-три класса образования, выпускал в Марьевке рукописный сатирический журнал.
Дом на Назаркиной горе
Сегодня в Марьевке около 600 жителей, и не более десяти процентов представителей мордвы, которых отличает среди деревенских специфический говор. В декабре 1984 года был отрыт Музей Василия Фёдорова, в составе которого Дом-усадьба поэта и Литературная часть. Основала музей Валентина Петровна Шаповалова.
Дом-усадьба находится на самом высоком месте деревни – Назаркиной горе, название которой дал, а затем и воспел в своём творчестве Василий Фёдоров. В годы его детства на этой возвышенности был заросший сорняками пустырь, посреди которого жил в насыпной избушке дальний родственник Фёдоровых – старый дед Назар. В 1970 году В.Д. Фёдоров построил на Назаркиной горе дом, в котором каждое лето отдыхал с женой Ларисой от столичной суеты. Это удивительно красивое и чистое пространство – природная ценность всей Кемеровской области. Светлая берёзовая роща, покрытое кувшинками озеро Кайдор, река Яя и родник под горой всегда были в сердце поэта и остались в его творениях.
Дом-усадьба – это деревянная изба-пятистенок и банька рядом с ним, памятник поэту и, как атрибут деревенской жизни, сложенный аккуратно стожок сена. А в сарае – тот самый «Урал», на котором Фёдоров с утра объезжал живописные окрестности Марьевки, которые не переставали вдохновлять его на творчество. Трёхколесный Пегас, как называл поэт свой мотоцикл, «на привязи нынче». Человек особенно тонкой души и железо были «неразлучная пара», но это уже в прошлом, и это объяснимо коротким мигом, название которому – человеческая жизнь:
Не хватит срока моего.
Всё требует меня всего.
Жена – всего, стихи – всего.
И даже мой «Урал» стрекочет,
чтобы я его всю жизнь не покидал.
А Литературная часть музея первоначально располагалась в школе, но в 1988 году была переведена в дом культуры. На входе в него – слова поэта:
Я жить хотел не как-нибудь,
А так, чтоб с радостью и толком.
Каждый год в Марьевке на границе лета и осени звучат с импровизированной дощатой эстрады рядом с Литературной частью стихи Василия Федорова. А участники музыкальных коллективов Яйского района и областного центра города Кемерово исполняют песни, автор которых – знаменитый их земляк Василий Дмитриевич Федоров. Человек большого таланта и широкой души, он остался одинаково «своим» для всех нас. И до последних своих дней очень гордился тем, что он – россиянин:
Моё имя
Василий,
И должна понимать, –
Моё имя с Россией
Хорошо рифмовать.
Валентин ПИНЯЕВ,
журналист
г. Саранск
Василий Фёдоров прекрасный русский поэт. Если бы он писал свои стихи на языке мокши или на языке эрьзя, то он был бы национальным мордовским поэтом. Мордва – народ талантливый. Сколько учёных, художников, изобретателей, героев-воинов подарил он России – не счесть! Но в литературе следует делать разграничение: национальные корни – одно, относимость творчества к тому или иному языку – другое. Лев Кассиль еврей, но он не еврейский писатель. Маршак к еврейской культуре был близок. Муса Джалиль – татарский поэт. Тургенев, Аксаков русские писатели, но часть состава их крови была татарская. Кстати, фамилия моего прадеда по материнской линии Каришнев – мордовская. До революции писали так: “Вероисповедание “православный”, а в скобочках: (из мордвы).
Василий Федоров – неплохой поэт.
Но не гений.
От него останутся два-три стихотворения.
Правда, и это уже очень много.
Может быть, лет через 100-200 можно будет увидеть. останется что-то после современных поэтов или нет. Ведь за это время другие появятся, кого будут гениями объявлять. А бывает и так, что гений остаётся в неизвестности и мало кто его знает. И сейчас тоже.
гениев мало, талантов гораздо больше. Вам, Игорь, нравятся стихи Гребёнки, Кукольника, Надсона, Жарова? Способные были стихотворцы для своего времени! Ещё читаются, хотя им за сто лет давно перевалило! А вот крестьянский поэт Иван Суриков скоро рекорд в два века одолеет со своими “Вот моя деревня, вот мой дом родной!”, “Что стоишь, качаясь, тонкая рябина, головой склоняясь до самого тына”, “В той степи глухой замерзал ямщик”.. Выскочила из головы фамилия дореволюционного поэта, уроженца Саратовской губернии от которого осталась “Тёмно-вишнёвая шаль”. Разве этого мало для человека?
Жаров: “Взвейтесь кострами, синие ночи…”