ПРЕДЧУВСТВУЮ: СМУТА НАХЛЫНЕТ
Рубрика в газете: Смута и надежда, № 2019 / 36, 04.10.2019, автор: Владимир ФИЛИН
НА ПОВАЛЕ
А. Жигулину
А вы бывали на повале,
Когда мороз за сорок гнёт?
И всё же зэки выжимали
Горячий пот, горячий пот.
Стучал топор в морозном звоне,
Визжала узкая пила –
Кипело всё, в запретной зоне
Работа шла, работа шла.
Начальник обходил делянки,
Отменно грозен и суров.
И зэков, наводя порядки,
Гнал от костров, гнал от костров.
Мечтал начальник о награде,
О пайке думал всякий зэк,
Катая брёвна к эстакаде
Под белый снег, под белый снег.
И для страны, в войне спасённой,
На корабли и на гробы
Над эстакадой занесённой
Росли кубы, росли кубы.
1981
В МИЧУРИНСКЕ
Мы пошли по вперёд и назад
убегающим рельсам,
Нам морозной остудой
ветер бросил приветы в лицо.
Город-сад ещё спал,
не разбуженный солнцем апрельским,
Не готовый к приёму
неожиданно новых жильцов.
Нам положено было не много
по нашему чину:
Ну, хотя бы какой-либо
маленький взвод.
Нам не подали даже
к подъезду вокзала машину,
А погнали по улицам,
словно какой-нибудь сброд.
Весь почётный эскорт
составляли четыре лягавых,
Добродушных тамбовских дядьков
при пустых кобурах.
Полы длинных шинелей
осторожно за пояс заправив,
Повели они нас в этот город российский,
утопавший в садах.
Мы могли бы рвануть,
в переулках пустых затеряться –
Не догонят лягавые,
и не сыщут собаки сыскные.
Но куда нам бежать?
И куда нам отсюда податься?
Всё равно не уйдёшь.
Никуда не уйдёшь из России.
И никто не хотел убегать,
даже самые ловкие
Ни за что, ни про что
не хотели остаться в накладе
И шагали вперёд,
пронося свои лёгкие шмотки
К тёплым нарам своим
и к своей немудрёной баланде.
Мы вползали к себе,
в пересыльные тесные клетки,
Над полоскою нар,
как собаки над костью урча.
Город-сад ещё спал,
и дрожали озябшие ветки,
И немая Россия молчала,
как тюремные стены молчат.
1968
В ТУПИКЕ НА КУРСКОМ ВОКЗАЛЕ
Мальчишка кричал, извиваясь от боли:
– Сталин, спаси!
Сталин, бьют малолетку! –
А солдаты пинали мальчишку ногами.
А Сталин не слышал,
хотя мог и услышать:
ведь это было не так далеко –
на Курском вокзале,
в тупике,
где стояли «столыпины» рядом,
превращённые временно в тюрьмы,
так как тюрем в Москве не хватало.
– Сталин, спаси!
Бьют малолетку! –
тот мальчишка кричал,
извиваясь
под ногами солдат.
А за что его били солдаты,
мы не знали доподлинно.
То ли он что-то украл
и об этом солдатам сказали,
то ль хотел убежать,
поднырнув под колёса вагона,
и скрыться за Курским вокзалом,
в многолюдной Москве затеряться,
где так много мальчишек.
Мы сидели,
закрытые в клетках вагона.
И мы слышали крик его:
– Сталин, спаси!
Сталин, бьют малолетку! –
Но помочь мы ему не могли,
да и не рвались на помощь.
Мальчишку никто не жалел.
Все утратили жалость давно,
и каждый жалел лишь себя.
Сталин не спас малолетку.
Мальчишку избили
и бросили снова
в железную клетку вагона.
Тот мальчишка вырос давно.
Отсидел свои сроки и вышел на волю,
если сумел уцелеть в лагерях,
и где-то живёт, вспоминая
за рюмкою водки,
как солдаты его избивали когда-то.
А солдаты давно отслужили
и вернулись домой,
и у них уже взрослые дети.
А Сталин умер,
не услышав,
как мальчишка кричал
в тупике на Курском вокзале.
1968
ПОБЕГ НА АНГАРЕ
А вода в Ангаре быстро-быстрая
И холодная-холодна.
Коль уйти не сумеем от выстрела,
Будет нам в Ангаре хана.
Так греби, загребай, напарник,
Ручки нежные не жалей.
Жизнь под вышками ведь не пряник,
Потонуть в Ангаре милей.
Автоматная очередь коротко
Разрывается в пузырьки,
Рядом с нашей утлою лодкою
Середину режет реки.
Ангара не потерпит раздела,
Что взяла, то останется в ней.
И пробитое пулями тело
Похоронит в своей глубине.
Жаль, конечно, что мы не услышим,
Погребённые в иле навек,
Как порушатся чёрные вышки,
Стерегущие смелый побег.
Как пойдут на свободу люди
Мимо наших загубленных лет,
Как ангарские воды запрудят
И зажгут над Сибирью свет.
Как помчат поезда по сопкам,
По туннелям и по лесам,
Как повсюду узнают короткое
Комсомольское слово БАМ.
А про нас, не терзаясь деталями,
Разве будут они вспоминать?
Скажут: их убили при Сталине.
А за что? – Да откуда нам знать?
1981
В ТАЙГЕ
Посиди у костра, доходяга,
погрейся.
Целый день прошёл натощак.
Солнца выпита фляга,
Ветер вьюгой метёт колючей,
А в костре так заманчиво сучья
трещат.
Посиди у костра, доходяга,
погрейся.
Ты устал и иззяб –
Не согреет
Тридцать третьего срока бушлат.
Бригадир взглядом косит.
Может быть,
и присесть нельзя!
А мороз свирепеет,
Но в костре так заманчиво сучья
трещат.
Посиди у костра, доходяга,
не бойся!
Были предки твои дикари.
Так они у костров дрожали
По ночам до зари
и все дни
голодны.
Только были свободны они.
Ну, а ты –
каторжанин.
Их пещерная жизнь прошла,
Ты же видел
кое-что лучше.
А теперь вот опять трещат
Так заманчиво сучья.
В дым чёрно-бурый
Истлевает коряга.
Стерегут пулемётные вышки
кругом.
Бригадир всё свирепее дышит.
Ты не бойся его, доходяга.
Вот лом!
Посиди у костра, доходяга,
погрейся.
1958
***
Я предчувствую:
смута нахлынет,
Будет чёрным исчадьем чума.
И кумир, сотворённый из глины,
Рухнет, будто эпоха сама.
Что за ним?
Что за поздним Батыем?
За колючим кольцом лагерей?
– Угольки обгоревших святыней,
Пепел звёзд на остывшей заре…
1953
Первое стихотворение прямо Б. Слуцкий “Вы не были в районной бане, в периферийном городке?..”