Сибирь. Поэзия. Таланты
Рубрика в газете: Страна поэтов, № 2024 / 12, 29.03.2024, автор: Юрий ТАТАРЕНКО (г. Новосибирск)
Объектом внимания автора стало творчество трёх стихотворцев, стремительно ставших ключевыми фигурами поэтического ландшафта Кемерово, Барнаула, Новосибирска…
Я бы в сталкеры пошёл…
30-страничный сборник кемеровчанки Агаты Рыжовой заинтересовал меня уже одним своим названием – «Путеводитель для сталкера». Авторский посыл не требует особых разъяснений: настоящий поэт всегда уводит читателя в свои бескрайние, таинственные, им самим не до конца изученные, миры. Приглашение Агаты Рыжовой зайти на новую территорию я принял без раздумий – и теперь рекомендую данный «Путеводитель» всем своим знакомым: путешествие оказалось весьма увлекательным.
Открывает книгу программное заявление. «Так и бродишь по миру, вещей не касаясь рукой, проходя сквозь витрины, доктрины, людей, облака. Сочиняешь карманное счастье, фантомную боль»… Идёшь вслед за поэтом, не заметив острого угла неточной рифмы «рукой – боль»: такова сила экспрессии нахлынувшего на тебя мира без границ. Это ли не цель желанная?
Безутешно сгорая, чадить разных чуд,
Примеряя лицо то Христа, то иуд –
Выбирать наудачу.
Не ходить на поклон к пустозвонным рублям.
Потерявши царя, по чужим королям –
Никогда не заплачу.
Рубли-пустозвоны – это находка. Сулящая удачу сталкеру. Надо только не терять головы, здесь сплошь и рядом происходят внутренние катастрофы такой силы, что стёкла бьются: «Витринами брызжет сердечная Хиросима»! И смешиваются звуки и краски – «Обмакнулись деревья в капельный звон», а «Буква кровавым побегом растёт на бумаге»…
Кредо сталкера не ново – ты должен начать всё с чистого листа. Он говорит тебе: «Я не помню значения слов, не пойму, что такое успех». И вы понимаете оба: мир предстоит создать заново. И совсем не страшно, если это будет мир тишины. Покой и воля, как все мы помним, есть замена счастию.
Сталкер Агата Рыжова – повелитель времени. Один поворот головы – и ночь исчезает бесследно:
Разливает закат свой малиновый сок по стеклу.
Начинается день.
Я проснусь от мобильной икоты…
Небесспорный поэтический тезис «Тишина это траур по времени. Тишина – это лучшее в нас» в стихах Агаты Рыжовой находит своё лирическое продолжение. «А давай помолчим искренне – может, хватит смотреть искоса?» Отрадно, что молчание это – наполненное.
Придумать бы такое слово,
чтоб сочетать в одном флаконе
две жидкости несовместимых,
две стороны одной луны.
Кто же уходит в сталкеры? Как становятся ими? Ясное дело, не с бухты-барахты. «Я себя искричала», «я сама себе праздник, снегурочка и оливье», «всё, что я знаю о жизни – шрамами в теле моём», и этого признания 25-летней Агаты Рыжовой – предостаточно. А сколько в поэте жизненной силы – дух захватывает: «Я обнимаю планету – некуда деть свои руки»…
Путеводитель для сталкера – несколько общих фраз:
Что не убьёт, то фатально изменит нас.
Поступь моя легка, надменность в разрезе глаз.
Гибкими станем мы, как вода, и вечными, как алмаз.
Всё, что я знаю о жизни: больше не будет нас…
Не будет нас прежних – это же здорово! Стихотворение написано – перерождение состоялось. Страдания, разочарования, поиски смыслов – плодятся и множатся отчаянно, не ведая стыда. Вот и ещё одна разлука будет без печали. «Так что иди себе, милый, – я тебе не по словам». Какое счастье, что это напутствие – не тебе! А что же звучит в твой адрес? «Ступай нежнее, вообще – ступай!». Хорошо сказано. Будет исполнено!
Пройти можно любой лабиринт – тем более, когда впереди уверенный в себе сталкер. Это только «Любовь к человеку, как небо – вовек не проходит». А имя человека, которого любишь, называть вслух вовсе необязательно. Даже для сталкеров есть свои заповедные места – в сердце, между строчек, под облаками…
И вот что ещё не может не радовать: прощальный монолог сталкера и поэта Агаты Рыжовой – «обещает встречу впереди»:
Ничего мне, Господи, не давай – ни мужчин, ни денег.
Пропадаешь в них, будто в шахте гниёшь рабочим.
Мне так нравится слово модное – неврастеник.
А с деньгами я буду плохим неврастеником, Отче.
Так что, Господи, ничего – ни фольги, ни фальши.
А дорогу – дай поизвилистей, о Верховный Зодчий!
Я в пути разберусь, непременно пойму – как дальше…
Я когда-нибудь всё пойму –
И вернусь к тебе, светлый Отче.
Прошедший хоть немного вместе со знающим путь и цель – сам становится чуточку сталкером. И с этой дороги тебе уже не сбиться. Спасибо за науку, Агата!
Поэма экстаза отчаянья
А в Барнауле в серии «От имени моего» вышел сборник стихов Александры Вайс «Ветер за воротом». Книга небольшая, на 32-х страницах уместились 44 стихотворения с предисловием Михаила Гундарина. Соответственно, свои впечатления о творчестве А.Вайс я тоже постараюсь изложить не слишком длинно.
Если припомнить несколько подзабытый, полустёртый пост-миллениумской бравадой тезис «Поэт – это судьба», имея в виду стихи как результат осмысления отболевшего, то, безусловно, Александра Вайс – поэт. И так же, как в своё время Марина Цветаева, Вайс пишет с чутким, трепетным отношением к событиям личной жизни. Но перед читателем не половодье чувств, не гамма эмоций, нет – в стихах Вайс сплошь отчаянье, неизбывная горечь разлюбленной. И это своё отчаянье поэт возводит в крайнюю степень, впадая в экстаз от неосуществимости, казалось бы, такой простой мечты: быть рядом со своим избранником – как водится, единственным и самым лучшим. Дымящееся поле проигранного сражения за право оставить всё, как было прежде, – вот что обнаруживает Вайс под не закопчённой вывеской «Комсомольский, 77». Именно так и называется первая часть книги, состоящая из 27 свидетельств о разрыве как полном крахе.
Марина Цветаева в «Поэме Конца» старательно фиксирует:
Расставаться – ведь это вниз,
Под гору… Двух подошв пудовых
Вздох… Ладонь, наконец, и гвоздь!
Александра Вайс пишет о внезапном одиночестве без лишней экзальтации: «Земля против смысла вертится». Что ж, у поэта свои представления о науках – и жить ему отныне предстоит по собственным законам: «Я не раз выключала солнце в своих глазах». И сразу верится, что и это – очень больно.
Но Вайс тут же, ничего не откладывая на постскриптум, являет свой сильный характер: «Было – забыли. Теперь – вперёд». При этом в строчке, полной решимости – «Я дальше еду одна. Так надо» – обнаруживается изящная анаграмма: одна и надо.
Всплывший в гудящей голове тезис «жизнь продолжается» требует подкрепления – пусть и вербального. И повторяющееся наречие «теперь» – как запасные спасательные круги: а вдруг один из них подведёт, указав губительную дорогу на дно?
Теперь развожу цветы на линии фронта.
И теперь мы по разным клеткам,
Задыхаемся друг без друга.
А теперь остаётся маяться,
Но не каяться, не зализывать…
Нет ни времени, ни сил уточнить, что именно зализывать поэту не подобает – и с ним соглашаешься: мотив отрицания важнее. Пока важнее. Но важнее всего.
Когда же «настанет свой черед» «остановиться, оглянуться», Вайс продолжает оставаться в парадигме протеста:
Что остаётся? Пить, писать на чеках,
Переправлять на точки запятые,
Забеливать круги на тонких веках.
Писать стихи – да не свои, чужие.
Универсален ли цветаевский рецепт: «Значит, не надо. Плакать не надо»? Врачу, исцелися сам… И снова включается рефрен «теперь»:
Мне теперь тоже знакомо
Жгучее чувство,
Когда не хватает рифм.
Не страшно совсем, «и это пройдёт», и верлибр не отменяет метафоры:
Гадкий утёнок так и остался гадким –
Селезень выше других теперь,
Он не спустит обид.
Речь не о прошлых обидах и не о мести – спуску не будет новым обидчикам, если рискнут объявиться. Так будущее время становится настоящим – и только поэзия способна на подобные чудеса грамматики!
А вот ещё одна находка Александры Вайс: «И если согласен идти, то путь готов».
Какой роскошный каламбур! Поэт, оживая сам, оживляет и призыв из далёкого советского прошлого: «Будь готов!» И как не оценить ловкой подмены понятий, когда, соглашаясь с тем, что «цель – ничто, путь – всё», читатель вынужден также признать и то, что никакой не лирический герой, а именно пути-дороги должны быть готовы к первому решительному шагу одинокого путника!
А что это там, впереди? Отнюдь не призрачные надежды на возрождение! Поэтом выработан план конкретных действий. В первую очередь необходимо сменить систему координат. Комсомольский, 77 – это адрес, который забыть невозможно. Но вот больше не появляться там – это вполне реально.
«Чужая квартира» – вторая и заключительная часть книги. В стихах Вайс никак не идентифицируется ни месторасположение нового пристанища, ни обстановка в жилище. Не это главное. Зато прекрасно прочитывается выстраданное: «Посторонним вход воспрещён!» На уровне контаминации поэтом детерминируются полюса: холодно-горячо, север-юг, небо и земля. Какая уж тут поэтика урбанизма…
Это в прошлой жизни находилось место ёмкому образу: «Город закрыл на меня глаза». Известное дело, для многих поэтов город – живое существо. Но только в стихах Александры Вайс он за полночь не просто засыпает, погасив свет в окнах домов, нет, он откровенно игнорирует лирическую героиню – и тем самым оставляет её наедине с самой собой.
Город, выстроенный вокруг «Чужой квартиры», всего за 17 шагов-стихотворений научил поэта не брести, куда глаза глядят, а идти улицей, свыкнувшись со светофорами, чередованием их сигналов. Экстатический хаос отчаяния упорядочивается. В тексте появляется зримое присутствие аэропорта. Героине жизненно необходимо оторваться от земли, от городских реалий, крайне важно взглянуть на проблемы сверху. Смена ракурса произошла – и сразу становится очевидно:
Гореть согласна, но – не прогорать.
Перекрёсток «топос, хронос, эрос и танатос» поэт миновал. Инициация – случилась. Аэропорт, самолёт, уносящий в другой город в новую любовь – всё это принадлежит стихии воздуха, Его величеству Ветру. Сдувающему всё, ставшее ненужным, заслоняющее высокие помыслы и чистые горизонты.
«Ветер за воротом» – в названии книги кроется намерение автора оставить читателя наедине со своим воображением. За воротом – где это, с какой стороны? За воротник – это относится вроде как сугубо к внутреннему, скрытому под одеждой, под кожей, за грудиной. Ветер же вне ворота говорит нам о чувстве защищённости главного героя повествования, его неуязвимости, независимости от внешних факторов.
В любом случае поэт Александра Вайс не боится простудиться. Ни хрип, ни сип не имеют никакого значения, если –
С каждым неверным словом
Голос теряем мы.
А голос поэту нужен как воздух:
В поэзии – только право на самогонку,
А я-то, смешная, искала гармонию в ней.
В полное горечи признание Вайс умудряется вкраплять игру слов. Да, тут не поспоришь: опьяняет не только алкоголь, но ещё и право гнать свою строку – то есть высказываться.
Смешна ли в этом лирическая героиня? Отнюдь. Хотя, безусловно, Александра Вайс не чужда самоиронии. Например, в ситуации, когда «всё не то и всё не так»:
А к супу не подали ложку,
А к супу не подали супа.
Юмор привычно используется поэтом как защитная реакция:
Сердце осталось в Питере,
Я улетела в Сибирь.
Водочки не хотите ли
И от простуды имбирь?
Классные рифмы окрыляют. Но это ещё не всё. В предвкушении долгожданной встречи с любимым человека любящего просто-напросто распирает: он чувствует в себе силы вылечить от чего угодно каждого встречного!
Сильная натура не гарантирует отсутствие слабых мест. Об этом поэт говорит открыто:
Господи, если ты есть,
Убереги
От бессонных ночей.
А вот это уже не личная драма, это – катастрофа:
Обернулось консервной банкой
То, что раньше всем миром было.
Чёрт возьми – вот он, текст для скрябинской «Поэмы экстаза»! Но где же собственная музыка стиха? «Боль обретения себя – увы, с годами, не проходит». Вайс пытается укутать эту боль строчками, и совершенно очевидно: чем их будет больше, тем лучше. Тот самый случай, когда поэзия становится рифмотерапией. Оттого и стихотворения Александры Вайс не длинные – адекватные тычкам и толчкам, исходящим из самого ближнего окружения, потому в большинстве своём и не имеют названия. Едва ли не единственный текст в этой книге озаглавлен – и вновь автор прячет свой кровавый след в неологизм: «Постлетнее на выдохе». Постигнутое лето ощущается как последнее.
Переусложнённая метафорика, в которой ищет спасения поэт Александра Вайс, не всегда выручает. Сразу и не определишь, к примеру, в строке «в лёгком бреду подпитии» – какие здесь части речи? Читательское внимание рассеивается, когда смыслом управляет подобного рода «играмматика». Порой молодой поэт грешит и рваным размером, и неточными рифмами: порыв – открыт, мне – свет. Трудно разделить с Александрой и её увлечение глагольными рифмами. Хотя, похоже, глагол для Вайс – любимая часть речи.
Подведу итог. Поэту Александре Вайс предстоит смелое освоение поэтической аранжировки, азартное постижение динамики смысловой игры. Её исповедальные тексты, напрочь лишённые эстрадного напора a la Вера Полозкова, но подкупающие схожей силой намагниченности строк, пока немного неровны – именно поэтому я и не привёл в этом отзыве ни одного стихотворения целиком. Да, на сегодняшний день Вайс пишет строчками – и многие из них запоминаются. Так не забудешь женскую пощёчину – которую получил или свидетелем которой стал. А всё потому, что дана она – в экстазе отчаяния.
Стихи над волнами Оби
И немного о сборнике стихов новосибирского поэта Антона Метелькова «Футляр». 56-страничную дебютную книгу составили чуть больше сотни стихотворений, написанных в разные годы.
Лирический герой Метелькова – интроверт. Даже если проигнорировать название книги, история пристального взгляда внутрь, самопознание как движущая сила встречаются уже на первых страницах: «ключ в замке заблудился / карандаш не вернулся из боя». А в завершении сборника (другими словами, на дне «Футляра») мы находим оригинальное подтверждение того, что поэзия – вселенского масштаба: «внутри тебя Бог, / в кармане которого небо».
Ирония и каламбур – верные спутники поэта, среди которых то «невольник челси», то «раскрепощённые селяне», позвавшие «негра на обед». При этом Метельков никогда не переходит в сарказм, поэт всякий раз приглашает к разговору о «полной гибели всерьёз», задавая зримые смысловые вертикали стихотворения: «чтобы припасть к груди мироздания / я мастерю табурет», «солнце под рубашкой / месяц над башкой», «стремительная рубашка / пропуск в неведомый дом», «в мышиной норке живёт медведь / не встать не выйти, лежать и петь».
Вообще, Антон нередко весьма причудливо переплетает время и место: «руки сами тянутся за спину / чтоб нащупать завтрашний шрам». Стремление поэта к парадоксу очевидно: «а сколько раз ты видел апрель / а сколько не видел апрелей». Но это не отменяет регулярности вкраплений афористичности: «выбор это шаг влево / выбор это шаг вправо».
Чёткостью ритмического рисунка Метельков порой пренебрегает, но точностью рифм в лабиринте звукописи – никогда:
…вот и гордись до пенсии
что ты – по-прежнему ты
вот и считай считалочки
как вышел иванушка погулять
как барабан без палочки
как молоко по углям…
Одно из самых первых метельковских признаний, «душа моталась от века к веку», не производит впечатления декларации. К читательскому удовольствию, реминисценций долго ждать не приходится. Перекличка молодого новосибирского поэта с Маяковским – один из самых интересных в книге:
нарезать сыра. поставить кофе
поставить крест на своей голгофе
поставить кофе. порезать рыбы
а вы могли бы? а мы – могли бы…
А.Фролова в послесловии «Поэзия Антона Метелькова: штрихи к портрету» указывает:
«Среди фигур литературного сообщества, принятых поэтом за достойные ориентиры, отчётливо угадываются зачинатели отечественных и зарубежных авангардных поэтических школ и традиций: русские «футуристы» (В.В. Хлебников, А.Е. Кручёных) и «ОБЭРИУты» (А.И. Введенский, Даниил Хармс и проч.), noble Жак Превер, сюрреалисты, виртуозы эпатажа и папы дадаизма Тристан Тцара и Филипп Супо. К когорте «повлиявших» причислим также лучших представителей современной русской некоммерческой музыкальной сцены – Егора Летова и Александра Башлачёва. Некоторыми строчками автор прямо намекает на кровное родство своих поэтических опусов с текстами череповчанина: «как в минном поле душа гуляла» ср. с башлачёвским «как в чистом поле душа гуляла» («Ванюша»), или «как вышел Иванушка погулять» с его же «как ходил Ванюша бережком» (там же), или «но понимает все слова / и в том и в этом мире» с репликой Башлачёва «он показал бы большинству / и в том и в этом мире» («Случай в Сибири») и др.».
Нельзя не согласиться с А.Фроловой и в том, что Метельков «свободно демонстрирует нам владение искусством словотворчества («сияневый бал», «обеспочвенные ноги», «дева ашдваока / слезорука / влажнонога», «незаштоп»), навыками языковой игры («не оборщай, не оборщайся», «[комендант] бородант и чемодант», «рука – левочка, рука – правочка» и др.)…
Стихотворение Метелькова в процессуально-повествовательном измерении представляет собой последовательную смену – иногда, без очевидной связи – художественных образов: один следует за другим; в выборе такого подхода можно усмотреть мощное влияние кинематографического искусства, пополнившего арсенал изобразительных средств современной изящной словесности приёмом монтажа».
Умение Метелькова комбинировать эмоцию с метафорой отмечает известный новосибирский поэт Борис Гринберг:
«Благодаря игровым элементам синтаксиса и тотальной парадоксальности эти стихи необычайно легки для восприятия. О чём бы ни говорил Антон, сколь грустна, сложна или даже страшна ни была тема его речи, читателя ждёт главное – удивление. Удивление светлое и радостное».
На мой взгляд, наиболее силён и мастеровит Антон Метельков в миниатюрах. Читатель без труда разглядит «в малом большое», к примеру, в таких поэтических наблюдениях, как «горячая вода была холодной / наташина беда была володиной» или же «дети и старики / волны одной реки».
Живущего в большом городе на берегу Оби поэта Метелькова, громко заявившего о себе первой книгой, с полным правом можно именовать «не мальчиком, но мужем» в современной сибирской литературе. Сборник стихов «Футляр» возвышается над рекой жизни – и помогает читателю стать ещё чуточку возвышеннее.
Заключение
Хочется верить, поэты Рыжова, Вайс, Метельков ещё немало удивят коллег по творческому цеху. А героями следующего критического исследования предлагаю сделать ещё одну троицу ярких и при этом не успевших «забронозоветь» поэтов. Это Светлана Михеева из Иркутска, Екатерина Сердюк из Томска, Иван Клиновой из Красноярска. Господа, увидите книги этих авторов – не проходите мимо: праздник поэтического общения вам гарантирован.
– Могущество России будет произрастать Сибирью,- однажды написал Михаил Ломоносов.
Полагаю,что в Сибири найдётся место и для поэтических талантов.Хотелось, чтобы поэты были неравнодушны и к науке,- ведь творцы квантовой механики- в свою очередь глубоко постигали философию,искусство…
Самогонка, Сибирь, оливье,
Всё смешалось в моей голове,
Спирт этиловый и ашдвао…
А стихов здесь — ни одного.