ВСЕСИЛЬНЫЙ НЕКОНСТИТУЦИОННЫЙ ОРГАН ВЛАСТИ (ЧАСТЬ 2)

Рубрика в газете: Тайны власти, № 2021 / 45, 01.12.2021, автор: Вячеслав ОГРЫЗКО

Окончание. Начало в № 44

---

 

Активность Андрея Кириленко

Напомню: во второй половине 60-х годов на место второго в партии человека очень претендовал Андрей Кириленко. Он явно хотел партаппарату показать, что его политический вес и влияние несравненно больше, чем у Михаила Суслова.
Кириленко пытался контролировать практически все отделы ЦК и самолично формировать повестку большинства заседаний Секретариата ЦК. Одно время он не считался даже с заведующими отделами ЦК, да и с некоторыми секретарями ЦК общался через губу. Скажем, весной 1967 года он заблокировал рассмотрение на Секретариате двух вопросов, которые вносил Юрий Андропов: одно по Чехословакии, другое по Югославии.
Другой раз отдел машиностроения ЦК вместе с отделом оборонной промышленности подготовили записку о достижениях Урала. Но Кириленко заявил, что следовало поощрить и руководителей с Верхней Волги. 14 июня 1967 года он дал указание партфункционерам:

«При подготовке вопрос об опыте Свердловской парторганизации по внедрению «НОТ» надо учесть опыт работы коллектива Рыбинского моторостроительного завода.
Проект решения ЦК должен быть назван примерно так: Об опыте Свердловской областной и Рыбинской городской партийных организаций» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 251, л. 28).

Что тут ещё следовало бы отметить? По распределению обязанностей в Секретариате ЦК Кириленко вообще-то курировал машиностроение. Но он считал себя вправе давать указания также оборонному отделу (а его курировал Дмитрий Устинов) и отделу оргпартработы, который находился в ведении Капитонова).
Это нравилось далеко не всем его коллегам. Приведу такую историю. Осенью 1967 года завотделом оборонной промышленности ЦК Иван Сербин, заручившись согласием Устинова, подготовил проект ЦК об установлении в 19 регионах дополнительной должности секретарей обкомов по оборонке, а также увеличить численность оборонных отделов на некоторых территориях. И этот проект уже успели завизировать не только три сектора – Устинов, Капитонов и Суслов, но даже сам Брежнев. А Кириленко резко этому воспротивился. Как я понимаю, главный его аргумент сводился к тому, что Москва бы не просто вновь резко увеличила партаппарат, она введением секретарей обкомов по оборонке скатилась бы к ситуации конца 30-х годов и признала бы реальностью угрозу новой войны. И проект Сербина со всеми визами лёг под сукно. Сохранился следующий документ:

«Справка
Тов. Кириленко А.П. сообщил, что по согласованию с тов. Л.И. Брежневым дальнейшее голосование этого вопроса следует приостановить.
Материал направить в архив.
18 октября 1968 г.
Тов. Черненко К.У. доложено.
К.Боголюбов» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 1124, л. 184).

Правда, после этого отношения между Кириленко и Устиновым на какое-то время сильно охладели. Но что Кириленко был Устинов. Вскоре после той истории газета «Советская Россия» организовала выездную редакцию, которая проехала по Волге от истоков до устья. И что она увидела? По сути, умирание великой реки. Кириленко это сильно встревожило. И он направил кучу поручений разным отделам ЦК, в том числе и тем отделам, которые курировали совсем другие секретари ЦК – отделу сельского хозяйства, пропаганды и т.д. (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 474, л. 52).
Надо сказать, что Кириленко вообще очень часто, в отличие от других секретарей ЦК, влезал, скажем так, в чужие епархии. Приведу такой пример. После перехода Андропова из ЦК в КГБ за связи со странами социалистического лагеря на Старой площади стал отвечать Константин Катушев. И летом 1970 года подчинявшийся Катушеву отдел вместе с коллегами из других структурных подразделений ЦК подготовил проект постановления «Об усилении информационно-пропагандистской деятельности на ЧССР». Проект содержал план основных мероприятий. По мнению Общего отдела, этот план в обсуждении не нуждался, и проект был пущен вкруговую. Первым из секретарей ЦК его подписал Катушев. Вторым документ получил Кириленко. А он засомневался. В графе результаты голосования Кириленко написал: «Надо ли утверждать подобные документы? Следовало бы обменяться на Секретариате ЦК» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 746, л. 191). Этого оказалось достаточно, чтобы вопрос из повестки заседания Секретариата ЦК был исключён.
Особую активность Кириленко развил в канун двадцать четвёртого партсъезда. Кому он тогда только не раздавал указания! Скажем, председатель КГБ Юрий Андропов внёс предложение в связи с предстоявшим юбилеем Гаража особого назначения отметить наградами 60 сотрудников органов. 18 января 1971 года Кириленко распорядился:

«На Секретариат ЦК КПСС.
За повестку.
Тов. Савинкину Н.И. [заведующему отделом административных органов ЦК. – В.О.] прошу подготовить проект постановления» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 825, л. 164).

Дальше Андропов выступил с идеей на базе госдачи «Семёновское» под Москвой создать санаторий закрытого типа для лечения партверхушки. Он предложил построить дом для отдыха, лечебный корпус и несколько зданий для хозяйственных нужд. 25 января 1971 года Кириленко сначала дал команду записку Андропова разослать членам Политбюро. Но потом первое указание он перечеркнул и распорядился вынести вопрос на Секретариат ЦК, но уже за рамки утверждённой повестки.
Потом в Москву поступило обращение из Грузии. Там собрались возводить Ингурскую ГЭС, а своих строителей не оказалось. Грузинские власти попросили направить к ним три военно-строительных отряда. 16 февраля 1971 года А.Кириленко дал поручения министрам обороны и энергетики А.Гречко и П.Непорожнему:

«Прошу рассмотреть и о результатах доложить ЦК КПСС» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 851, л. 181).

Но Гречко согласился перебросить в Грузию только два военно-строительных батальона.
В это же время в Москву поступила жалоба из Братска. Народ выступал против строительства на территории Братского лесопромышленного комплекса хлорного завода. Люди боялись, что им просто станет нечем дышать.
Надо отдать должное Кириленко. Он не отмахнулся от поступившей жалобы. Сохранилась его записка заведующему отделом строительства ЦК.

«Тов. Дмитриев И.Н.
Проверялись ли изложенные в письме факты бесхозяйственности, расточительства и др.? И кто на них реагировал? И как?
Кириленко.
2.III. 1971 г. (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 852, л. 155).

Однако партчиновник от прямых ответов уклонился. Он предпочёл внести на рассмотрение Секретариата ЦК проект постановления с поручениями министерствам и ведомствам ещё раз проверить целесообразность строительства под Братском хлорного завода.
Кстати, на состоявшемся вскоре 24-м партсъезде Кириленко не смог одержать верх над Сусловым и ещё несколько лет вынужден был соперничать за неофициальный пост второго секретаря ЦК. А потом его самого подвинули в сторону.

А что Михаил Суслов?
Суслов в отличие от Кириленко редко когда размахивал шашкой. Он действовал, как правило, осторожно и знал, на кого можно было надавить, а кого стоило погладить по шёрстке.
Правда, в первые годы брежневского правления Суслов попробовал давать указания некоторым секретарям ЦК. В частности, 14 сентября 1966 года он, прочитав записку сельхозсотдела ЦК об ошибках с экспериментами по выращиванию быков в подмосковных Горках Ленинских, написал одному из своих коллег по Секретариату:

«Тов. Кулакову Ф.Д.
Просьба подготовить предложения» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 99, л. 136).

Но Кулакову даже такая уважительная просьба показалась не совсем корректной. Он-то считал себя равным с Сусловым.
Позже Суслов извлёк уроки и, если впоследствии и давал поручения членам Секретариата ЦК, то только тем, кто конкретно замыкался на него: куратору пропаганды Петру Демичеву и куратору международных вопросов Борису Пономарёву. Скажем, в конце 1969 года, когда в стране резко ухудшилась ситуация с поставками бумаги для издания художественной литературы и к Л.Брежневу постучался руководитель Союза писателей СССР Константин Федин, он в аккуратной форме обратился к главному пропагандисту.

«Тов. Демичеву П.Н.
Посылаю Вам в соответствии с договорённостью к подготовке материалов к очередному заседанию Секретариата ЦК (6 января 1970 г.).
М.Суслов.
29/XII-69 г.» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 640, л. 42).
А так Суслов не очень любил указывать что-либо в письменной форме. Он предпочитал действовать другими способами и методами. Зря ли у него был штат помощников и секретарей?

Жёсткость Дмитрия Устинова в сочетании с деликатностью Катушева

Повторю: формально каждый секретарь ЦК имел право инициировать рассмотрение на Секретариате ЦК любой вопрос, независимо от того, входил ли он в круг курируемых им тем или нет, и соответственно дать поручение любому подразделению ЦК. Но все ли пользовались этим правом?
Да, иногда за рамки курирования своих направлений выходил секретарь ЦК по оборонке Дмитрий Устинов. И то – как он выходил? Скажем, летом 1968 года возникли вопросы по Эфиопии и Конго. Наш министр сельского хозяйства предлагал открыть фитопатологическую лабораторию в Эфиопии и ветеринарный лазарет в Конго. Но почему это заинтересовало Устинова? Ведь в партии был секретарь по сельскому хозяйству Кулаков. И имелся секретарь по международным делам Пономарёв. Но и у наших военных существовали свои интересы в Африке. Поэтому Устинов и дал задание сельхозотделу ЦК. Он написал:

«Тов. Карлову В.А.
Прошу подготовить этот вопрос.
Д.Устинов.
4 июля 1968 года».

В другой раз к нему попали записки Свердловского и Куйбышевского обкомов КПСС. Речь шла о развитии промышленности в двух регионах страны. Этим по идее должен был заняться в первую очередь отдел машиностроения ЦК, который курировал непосредственно Кириленко. Но Устинов, учитывая, что и в Свердловске, и в Куйбышеве приоритетное значение имела оборонка, тоже не стал стоять в стороне. Один из его помощников 5 июня 1968 года сообщил завотделом машиностроения ЦК В.Фролову:

«т. Устинов Д.Ф. считает необходимым дать поручение Госплану решением Секретариата <ЦК> и просит Вас подготовить этот вопрос» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 399, л. 48).

Одновременно Устинов дал ряд поручений по подготовке материалов для Секретариата ЦК председателю Госплана СССР Николаю Байбакову и некоторым его заместителям.
А так большинство секретарей ЦК старались действовать в основном в рамках курируемых ими направлений. Возьмём, к примеру, Катушева. Он занимался, напомню, связями с соцстранами. И когда летом 1970 года в ЦК поступила от нашего посла в ГДР Абросимова записка «О некоторых моментах социологического анализа общественного развития и политических настроений в ГДР», он сразу дал поручение ознакомить с ней не только всех секретарей ЦК КПСС, но также руководителя КГБ Андропова, несколько не входивших в зону его ответственности отделов ЦК и вице-президента Академии наук А.Румянцева, ведавшего социологией. 14 июня 1970 года Катушев сообщил:

«Т.т. Трапезникову, Румянцеву, Тяжельникову, Петровичеву целесообразно внести в ЦК КПСС предложения по вопросам, поставленным т. Абросимовым П.А.» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 758, л. 31).

Обратим внимание на стиль. Катушев не командовал другими подразделениями ЦК, которые курировал не он, а его коллеги по Секретариату, а высказал мнение, что двум отделам ЦК – науки и оргпартработы, а также ЦК комсомола и академику имело бы смысл внести для рассмотрения на Секретариате ЦК предложения по затронутой нашим послом проблематике.
Но такую деликатность проявляли в Секретариате ЦК единицы. Большинство предпочитали в общении с партаппаратом очень жёсткий стиль. Амбиций у всех было через край, а вот амуниции многим явно не хватало.

 

Как готовились заседания Секретариата ЦК

Итак: заседания Секретариата ЦК проходили, как правило, по вторникам. Но повестка формировалась уже по пятницам и утверждалась, видимо, по понедельникам.
Сейчас полностью ясен механизм с внесением и рассмотрением на Секретариате ЦК плановых вопросов.
По каждому из плановых вопросов заранее назначалась рабочая группа, в основном из инструкторов профильного отдела ЦК. Кроме того, для изучения темы привлекались также сотрудники из соответствующих министерств, учёные и другие специалисты.
Рабочая группа стремилась глубоко вникнуть в положение дел на конкретном направлении, составляла обзорные и аналитические справки, подбирала иные материалы и пыталась понять, как эффективно – прежде всего политическими методами – решить существовавшие проблемы, включая меры организационного и кадрового характера.
Венцом этой предварительной работы была записка отдела ЦК (или группы отделов ЦК) по обозначенному вопросу объёмом в три-пять, а в исключительных случаях и в семь страниц, вносимая на рассмотрение Секретариата ЦК. К этой записке отдел (или отделы), как правило, прикладывал компактный проект постановления ЦК, состоявший из преамбулы или констатирующей части и нескольких пунктов, обязывающие парторганы или ведомства осуществить то-то и то-то, в том числе произвести необходимые организационные и кадровые мероприятия. Кстати, если дело касалось министерств, партаппарат заранее согласовывал эти моменты с министрами и визировал эти договорённости у профильного заместителя председателя советского правительства. То же касалось и финансов. Все денежные затраты следовало в обязательном порядке подписать в министерстве финансов.
Покажу, как действовал этот порядок, на конкретных примерах. Ещё в конце 1969 года партаппарат предложил включить в план работы Секретариата ЦК проверку Днепропетровского обкома партии. После этого на Украину выехала целая бригада партработников. Москвичи ходили по заводам, встречались с директорами крупнейших предприятий, собирали совещания, но гораздо больше времени они проводили в обкоме за изучением отчётов и справок. Ну а по возвращении в Москву партфункционеры взялись сочинять записку уже для своего начальства. Далее 17 февраля 1970 года два заведующих отделами ЦК и один замзав подготовленный пакет документов внесли партруководству. Но смотрите, ому они адресовали этот пакет: не конкретному секретарю ЦК, а согласно инструкции безличному ЦК КПСС.
Привожу текст одного из документов:

«ЦК КПСС
Представляем в соответствии с планом работы материалы по вопросу об организаторской работе Днепропетровского обкома КП Украины по быстрейшему освоению проектных показателей действующих и вновь вводимых в эксплуатацию производств.
Для подготовки материалов на место выезжали работники отделов тяжёлой промышленности, машиностроения и оборонной промышленности ЦК КППС.
Результаты проверки доложены на бюро обкома партии.
Считаем целесообразным заслушать на заседании Секретариата ЦК КПСС доклад первого секретаря Днепропетровского обкома КП Украины т. Ватченко А.Ф. по указанному вопросу, а также пригласить на это заседание секретаря ЦК КП Украины т. Титаренко А.А. и руководителей ряда министерств.
Тов. Ватченко с запиской и проектом постановления ознакомлен.
Проект постановления и записка прилагаются» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 669, л. 34).

Соответствующее постановление Секретариат ЦК принял 3 марта 1970 года. Но оно сплошь состояло из общих фраз. Никакой конкретики в нём не содержалось. И кому это словоблудие было нужно?!
Другой пример. В 1969 году отделы науки, пропаганды и оргпартработы предложили включить в план работы Секретариата ЦК вопрос о работе парткома Московского университета. После этого была сформирована рабочая группа, которая стала готовить соответствующую записку и проект постановления. Потом была назначена дата заседания. То есть всё шло по уже обкатанной схеме.
Что к этом следовало добавить? В архиве отложился список вызванных на Секретариат ЦК к началу рассмотрения вопроса о МГУ. Этот список 5 июня 1969 года составил заместитель заведующего Отделом науки и учебных заведений ЦК Сергей Щербаков. В него вошли:

«1. Ягодкин Владимир Николаевич – секретарь парткома МГУ
2. Хлябич Илья Александрович – проректор МГУ
3. Шапошникова Алла Петровна – секретарь МГК КПСС
4. Масленников Семён Андрианович – первый секретарь Ленинского РК КПСС
5. Елютин Вячеслав Петрович – министр высшего и среднего специального образования СССР
6. Долгих Филипп Иванович – зав. сектором Отдела науки и учебных заведений ЦК КПСС
7. Колесников Николай Сергеевич – зав. сектором Отдела науки и учебных заведений ЦК КПСС
8. Лазарев Михаил Степанович – зам. зав. сектором Отдела орг. парт работы ЦК КПСС
9. Лисавцев Эмиль Иванович – инструктор Отдела пропаганды ЦК КПСС
10. Турищев Юрий Георгиевич – инструктор Отдела науки и учебных заведений ЦК КПСС
11. Бубенников Николай Васильевич – инструктор Отдела науки и учебных заведений ЦК КПСС
12. Житенев Владимир Андреевич – секретарь ЦК ВЛКСМ
13. Сергеев Евгений Михайлович – проректор МГУ» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 544, л. 26).

При этом изначально все знали, что слово для сообщения на Секретариате ЦК получит лишь один Ягодкин. Другие по своей воле участвовать в возможной дискуссии не могли. Их приглашали как статистов, ну и для того, чтобы, если у кого-то из секретарей ЦК появятся вопросы, дать пояснения.
Теперь не о плановых, а о других вопросах. Они-то откуда и как появлялись?
Теоретически каждый секретарь ЦК имел право внести в повестку Секретариата любой вопрос, независимо от того, входил он в компетенцию курируемых им отделов или нет. Но на практике большинство придерживались круга тех тем, которые непосредственно касались сферы их деятельности. И вносили они те или иные вопросы в повестку не сами, а, как правило, через своих помощников. Приведу несколько примеров.
В конце 1966 года помощник Бориса Пономарёва передал в Общий отдел записку об участии нашей страны в одной из международных выставок в Канаде с карточкой. На карточке было впечатано:

«К № 3223
Б.Н. Пономарёв просил этот вопрос поставить на Секретариат ЦК КПСС.
В.Вершинин.
15/XII-66» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 115, л. 34).

Помощник другого секретаря ЦК – Ивана Капитонова – А.Паршин передал в ЦК записку о ставках зарплат для освобождённых работников парторганизаций вузов со своей карточкой:

«т<ов>. Капитонов И.В. просит внести этот вопрос на рассмотрение Секретариата ЦК КПСС.
А.Паршин.
27.XI.68» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 460, л. 21).

Позже помощники Капитонова передали материалы об организации социалистического соревнования на промышленных предприятиях. К этим материалам они приложили написанную от руки короткую записочку:

«Тов. Капитонов просит включить этот материал в дополнительную повестку заседания Секретариата 8 сентября <1970 года>.
Материалы разосланы по ПБ [Политбюро. – В.О.]. № П 1521» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 759, л. 44).

По логике все представленные любым секретарём ЦК предложения Общий отдел ЦК должен был немедленно включить в повестку ближайшего заседания Секретариата ЦК и рассылать всем секретарям записки по внесённым вопросам. А что было на практике? Очень многое решал Константин Черненко, который на тот момент имел статус всего лишь заведующего общим отделом ЦК. Он мог дать команду какие-то документы немедленно доставить всем секретарям ЦК, а какие-то попридержать.
Правда, долго проработавшие в партийной канцелярии сотрудники в таких случаях старались все указания своего шефа фиксировать, чтобы в случае чего их бы не сделали виноватыми за недоставку или, наоборот, за присылку каких-то важных документов. Смотрите, что на одной из записок пометила заведовавшая до 1968 года вторым сектором общего отдела ЦК А.Алтаева:

«О рассылке записки по С<екретариа>ту есть разрешение т. Черненко К.У. Алтаева» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 227, л. 165).

Кстати, если что-то у Черненко вызывало сомнения или ему не нравилось, он сразу всё притормаживал. Сохранилась одна из его записочек руководителю личного секретариата генсека Цуканову. Он писал:

«Георгий Эммануилович!
Я думаю, что этот материал перед тем как выпускать нужно показать Леониду Ильичу. К.Черненко.
30.III.70 г.» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 690, л. 101).

Всё это свидетельствовало о том, что Черненко обладал в партаппарате куда большими полномочиями, нежели секретари ЦК. Ему дозволялось многое. И с этим вынуждены были считаться даже Кириленко и Суслов. Смотрите, как осторожно к одному из сотрудников Черненко обращался помощник Суслова. Он писал ему:

«Тов. Антипову А.И.
Тов. Суслов М.А. считает, что по этому вопросу <о попытках дочери Сталина Аллилуевой связаться из Америки со своими детьми> следует обменяться мнениями на Секретариате (за повесткой). Надо ли её [записку руководства КГБ. – В.О.] размножать? Может быть ознакомить <секретарей ЦК> вкруговую? Решайте это сами.
В.Воронцов.
15.VI.70» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 719, л. 2).

То есть всё в каждом конкретном случае решали те или иные отдельные партфункционеры. Получалось, что Секретариат ЦК в какой-то мере становился заложником партаппарата и зависел от настроения и прихотей канцеляристов, помощников и чуть ли не дворников.
Вообще, партаппарат очень часто вёл себя, мягко говоря, непринуждённо. В частности, он далеко не всегда соблюдал разработанный Константином Черненко регламент и нередко вносил на рассмотрение Секретариата ЦК документы объёмом и в десять, и даже в двадцать страниц. Это очень злило партверхушку. Особенно сильно возмущался Андрей Кириленко.

«У нас, – заявил он 28 августа 1970 года на Секретариате, – уже был разговор с заведующими Отделами ЦК о необходимости наведения порядка в представлении материалов на рассмотрение Секретариата ЦК. Есть постановление ЦК, устанавливающее размеры записок, сроки представления проектов постановлений, но записки часто продолжают поступать очень большие, предложения не всегда хорошо подготовленные и нередко вносятся с опозданием.
ПАВЛОВ [управделами ЦК. – В.О.]. Даже шифровки поступают очень большого размера. Из Праги поступила шифровка с просьбой о назначении пенсии на трёх страницах.
КИРИЛЕНКО. Есть необходимость зав<едующим> отделами ЦК ещё раз возвратиться к вопросу о материалах, представляемых в ЦК» (РГАНИ, ф. 4, оп. 44, д. 6, лл. 67–68).

Вскоре после этого заведующий общим отделом ЦК Константин Черненко внёс записку «О дальнейшем совершенствовании работы с документами в аппарате ЦК». Кириленко думал, что это хоть как-то подстегнёт партаппарат.

«На прошлом Секретариате, – заметил он коллегам 8 сентября 1970 года, – мы обменивались мнениями по этому вопросу и пришли к общему заключению, что у нас слишком большое количество документов, иногда ненужных, и что секретари ЦК чрезмерно загружены работой по рассмотрению этих документов, в результате чего у них не остаётся времени на то,чтобы поговорить с областями, с работниками, подумать над проблемами и т.д. Слишком быстро растут темпы поступления документов в ЦК. Резко выросли также объёмы документов. Креме того, поступает очень много писем трудящихся, которые мы обязаны рассматривать.
Мне кажется, что в Записке очень хорошо изложены основные вопросы. Очевидно, у товарищей нет возражений против такой оценки.
ВСЕ согласны.
КИРИЛЕНКО. Можно было бы принять такое решение:
Положительно отнестись к Записке Общего отдела ЦК КПСС.
Поручить т.т. Капитонову, Катушеву, Кулакову, Пономарёву, Соломенцеву, Черненко подготовить проект постановления по данному вопросу.
Срок один месяц» (РГАНИ, ф. 4, оп. 44, д. 6, л. 94).

Проект-то подготовили. А что толку было? Кого он напугал?

Исключения из правил

Я уже говорил, что в начале 1967 года Константин Черненко, разрабатывая новый порядок представления материалов для Секретариата ЦК, окончательно положил конец вольнице. Это в 40-е годы партфункционеры могли писать записки на имя Сталина, Маленкова, Суслова или других секретарей ЦК. Черненко вернул всех к другой традиции: все документы адресовать только безымянному Контрольному Комитету КПСС. Однако навязанная им норма иногда давала сбой.
Конкретный пример. В 1968 году встал вопрос о совершенствовании работы Института экономики мировой социалистической системы Академии наук СССР. Главным за подготовку материалов был определён отдел по связям с компартиями соцстран, который после ухода в КГБ Андропова возглавил Константин Русаков. Так вот он, прежде чем направить для внесения на Секретариат ЦК соответствующую проекту записку, решил все документы показать Суслову, хотя его отдел курировал К.Катушев. В архиве сохранилась его рукописная записка:

«К Секретариату ЦК
Товарищу М.А. Суслову
По В<ашему> указанию, в связи с решением вопрос об Институте экономики мировой соцсистемы.
К.Русаков.
16/Х» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 48, л. 30).

Другой пример. Весной 1969 года возник вопрос о том, кто у нас в стране имел право получать с Запада иностранную литературу. Партаппарат запросил из разных ведомств справки. Первым это поручение выполнил гендиректор ТАСС Сергей Лапин. Но свои соображения относительно сбора и распространения иностранной информации направил не в ЦК, а лично Кириленко (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 588, л. 114). Затем отчитались цензоры. Однако и начальник Главлита П.Романов свою справку адресовал не Центральному Комитету КПСС, а конкретно секретарю ЦК КПСС А.П. Кириленко (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 588, л. 50). Более того, Романов приложил к своей справке сопроводиловку, в которой он подчеркнул:

«Прошу эти материалы доложить лично товарищу Кириленко А.П., так как они подготовлены по его поручению» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 588, л. 49).

О чём это свидетельствовало? Что – гендиректор ТАСС и главный цензор не знали о существовавших порядках? Или Романов не знал о разработанных Черненко инструкциях? Все всё знали. Но, видимо, каждый из них преследовал свои цели. Безусловно, им было известно о подковёрной борьбе между Кириленко и Сусловым. Возможно, кто-то захотел вот таким способом лишний раз продемонстрировать свою лояльность большому партийному начальнику.

 

Каждый сверчок должен знать свой шесток

Одно время Секретариат ЦК рассматривал документы, которые вносили согласно разработанной системе Константином Черненко не только заведующие отделами ЦК или их заместители, но даже рядовые инструкторы. Точнее вопросы вносили всё-таки завотделами, но постановления принимались по запискам конкретных инструкторов. Этим особенно отличался отдел административных органов ЦК, которым после гибели активно участвовавшего в заговоре Хрущёва Миронова руководил Савинкин.
Во-первых, этот отдел всегда оперативно реагировал на все вопиющие случаи в войсках и в милиции. Скажем, летом 1966 года случилось ЧП в Ташкенте. Военные строители, занятые на восстановлении города после разрушительного землетрясения, проявили неповиновение и нанесли побои даже офицерам военной комендатуры. На усмирение взбунтовавшихся солдат были посланы БТРы. Делом занялся КГБ. Но и отдел админорганов ЦК срочно направил в Ташкент своего инструктора С.Кустова. тот докопался до причин конфликта и подготовил семистраничную записку, в которой изложил свою версию случившегося и предложил конкретные меры для оздоровления обстановки в военном городке. Так вот тогдашний зам. зав. отделом Н.Савинкин не стал перелопачивать полученные материалы на свой лад и вносить в Секретариат ЦК документы от своего имени. 8 сентября 1966 года Секретариат ЦК рассматривал записку не Отдела, а конкретного инструктора Кустова. Правда, постановление было принято уклончивое. Было предложено записку направить для принятия необходимых мер в Министерство обороны (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 87, лл. 118–119).
Так же поступил Секретариат ЦК летом 1967 года и с запиской другого инструктора ЦК – А.Курилова. Его материалы о массовых беспорядках в столице Киргизии партверхушка направила министру Щёлокову.
В архиве я ещё нашёл записку инструктора ЦК А.Голякова. Он весной 1966 года выезжал в войска Дальневосточного военного округа по вопросам приёма в партию. Но в гарнизонах Чукотки, Камчатки, Сахалина и Курил он увидел аховое состояние казарм и жилых домов. По его данным, 16 процентов казарменного фонда в этих регионах давно пришли в негодность. А четверть всех жилых домов для офицеров обветшали.
По возвращении в Москву Голяков подал заместителю заведующего отделом административных органов Савинкину трёхстраничную записку. Тот посчитал нужным вынести её на рассмотрение Секретариата ЦК. И что потом? 30 мая 1966 года Секретариат ЦК направил эту записку министру обороны СССР Малиновскому (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 36, л. 196). А что большому военачальнику эта записка? Дальнейшие доклады в ЦК подписывал уже не министр, а всего лишь заместитель начальника строительства и расквартирования войск некий Н.Попов, мол, принимаются меры. Другими словами, Малиновский дал понять, что тревога какого-то инструктора ЦК и поручения Секретариата ЦК для него – это ничто.
Последний раз записки инструкторов отдела административных органов Секретариат ЦК рассматривал 20 декабря 1968 года. В тот раз речь зашла о проблемах в сохранности алмазов и золота. Выезжавшие в Якутию два инструктора ЦК – Ю.Северин и Н.Цыганник столкнулись с тем, что у нас на Севере из рук вон плохо была налажена охрана месторождений драгоценных металлов. Да, с 1960 года у расхитителей изъяли 1200 килограммов золота. Но сколько проворонили? И вновь Секретариат ЦК всю проблему свёл к поручениям Министерству цветной металлургии и другим ведомствам (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 471, л. 91).
А вскоре подобная практика рассмотрения записок инструкторов ЦК и вовсе была прекращена. Черненко настоял на том, чтобы все документы – без исключения – на Секретариат ЦК вносили только завотделами или их заместители. Тем самым роль инструкторов ЦК сводилась фактически к нулю. Их вес и влияние в партаппарате стали ничтожны.

 

Отступления от принятых схем

Практически на каждом заседании Секретариата ЦК целый ряд вопросов партийная верхушка по разным причинам рассматривала без последующего их включения в официальный протокол. Правда, мне до сих пор не ясно, какие цели при этом преследовались.
Я бы ещё понял, если б секретари ЦК что-то собирались утаить от партаппарата. Мол, да, возник какой-то вопрос, начальство обменялось мнениями и на этом всё и ограничилось. Но нет же, все подготовленные материалы по таким вопросам потом откладывались в архиве. Они не уничтожались, а выделялись, как правило, в отдельные дела. Вот одно из них: дело 2, включённое в опись 20 из фонда 4 РГАНИ. Называется оно: «Перечень вопросов, рассмотренных на заседании Секретариата ЦК КПСС 19/4-1966, но не включённых в протокол».
Но в таких делах остались не только перечни вопросов. В большинстве случаев к этим вопросам приложены записки соответствующих отделов ЦК. А на записках сохранились пометы сотрудников второго сектора общего отдела ЦК. Содержание помет сводилось к тому, что по данному вопросу на таком-то заседании секретариата ЦК состоялся обмен мнениями, в ходе которого секретари ЦК или согласились с внесёнными предложениями, или дали согласие на то-то и то-то. Дополнительно сообщалось, что заинтересованное в партийном решении лицо или присутствовало на заседании, или проинформировано через соответствующий отдел ЦК.
Добавлю: в период 1966–1971 годов одно из последних заседаний секретариата ЦК состоялось 5 марта 1971 года – за пару недель до открытия 24 партсъезда. Из тех вопросов, которые на нём были рассмотрены, два партверхушка решила не включать в протокол № 125. Один вопрос был связан с письмом ветерана партии А.Мищенко, которого партия ещё в 1939 году направила на Западную Украину. Мищенко сообщал об участившихся фактах Совета Национальностей Верховного Совета СССР Я.Насриддиновой о злоупотреблениях в Узбекистане. Но что интересно: сразу после заседания оригинал письма Мищенко был передан в архив, а два отдела ЦК получили поручение проверить приведённые в нём сведения, то обращение Насриддиновой испарилось. Такое впечатление, что кто-то в Кремле не хотел, чтобы изложенные Насриддиновой факты стали гулять даже по партийным коридорам.
Впрочем, существовало ещё одно отступление от принятых схем. Некоторые вопросы в какой-то момент вовсе снимались с повестки Секретариата ЦК. Но и о них информация никуда не исчезала. Сотрудники второго сектора общего отдела ЦК позднее комплектовали специальные дела с материалами по вопросам, снятым с рассмотрения на Секретариате ЦК.
Приведу в качестве примера дело 1124 из описи 20 фонда 4 РГАНИ. Его название: «Проекты постановлений Секретариата ЦК КПСС, записки и др. материалы отделов ЦК КПСС, министерств, ведомств и организаций по вопросам, представленным на рассмотрение Секретариата ЦК КПСС в феврале-декабре 1967 г. и снятых с рассмотрения».
В деле почти двадцать вопросов. В перечне напротив некоторых из них указано, кто снял их с голосования на Секретариате ЦК. Так, вопрос «О мероприятиях в связи с проведением Дней культуры РСФСР в Чехословакии» в апреле 1967 года сняли с голосования Ю.Андропов и А.Кириленко. Записку отделов химической промышленности и строительства ЦК по Сумгаитскому химкомбинату снял 5 октября Д.Устинов. Другой вопрос – о книге А.Некрича «1941, 22 июня», изданной на польском языке в Польше – снял с голосования М.Суслов. Но неизвестным осталось, кто 28 апреля 1967 года снял с голосования вопрос о награждении Э.Ф. Цуканова, который приходился отцом руководителю личного секретаря генсека – Г.Э. Цуканову.
Но я бы тут отметил другой вопрос. 28 марта 1967 года Андропов внёс в ЦК записку о направлении в Югославию на один месяц группы видных советских экономистов для изучения экономической системы этой страны. Однако потом от этой идеи отказались. Но кто и почему? В архиве осталась помета заместителя заведующего общим отделом ЦК К.Боголюбова:

«Тов. Брежневу Л.И. доложено. 6/IV-67 г. Решение вопроса отложено.
Тов. Кириленко доложено, в архив. 10.V.67» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 1124, л. 37).

Отдельно стоит сказать о третьей группе дел. Как правило, раз в две или три недели второй сектор общего отдела ЦК отдельно формировал дело с названием «Записки отделов ЦК КПСС, министерств, ведомств и других организаций с согласием секретарей ЦК КПСС за период с такого-то по такое-то число».
Возьмём, к примеру, дело 1064 из описи 20 фонда 4 РГАНИ. В него вошли 59 записок за период с 8 по 22 сентября 1969 года. Каким темам они посвящены? Отделы ЦК спрашивали разрешение разослать по утверждённым спискам третий номер информационного бюллетеня ЦК, разрешить семье Д.Ибаррури отдохнуть в Крыму, направить по просьбе президента Египта Насера в Каир нашего врача Чазова, утвердить письменные ответы заместителя министра обороны СССР И.Якубовского корреспонденту японской газете «Асахи…».
В некоторых случаях на записке отделов ЦК три или четыре секретаря ЦК оставляли свои автографы и этого было достаточно, чтобы решение считалось принятым. Например, на записке заместителя заведующего международным отделом ЦК В.Загладина от 1 сентября 1969 года об отдыхе Ибаррури остались две пометы. Первая: «За – М.Суслов, Б.Пономарёв, Д.Устинов, И.Капитонов». Вторая: «Сообщено т.т. Кускову и Балмашнову о согласии Секретарей ЦК с предложением отдела. <нрзб. подпись>. 10.IX.69» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 1064, л. 66). (Кусков был ещё одним зам. завом международным отделом ЦК, а Балмашнов – заведующим секретариатом этого отдела). Правда, в данном случае аппаратчики посчитали нужным вложить в дело ещё одну справку: «Просьба т. Д.Ибаррури передана в ЦК КПСС в устной форме». Видимо, и ответ Ибаррури получила в устной форме.
Что же касалось информбюллетеня, то сначала по кругу был пущен вопрос о его содержании, то есть все находившиеся в Москве секретари ЦК должны были согласиться с содержанием бюллетеня (или отвергнуть его). Но о реакции секретарей ЦК в общем отделе ЦК узнали не от секретарей ЦК, а от их помощников. Так, мнение Л.Брежнева передал В.Голиков, мнение П.Демичева – А.Гаврилов. Кириленко и Кулаков оказались в отпуске; им, как и находившимся в командировках Катушеву и Соломенцеву, материалы не направлялись. После этого последовал доклад Суслову. Именно он должен был решить, что делать с рассылкой бюллетеня. 5 сентября помощник Суслова сообщил:

«Тов. Суслову М.А. доложено. Нет необходимости просить согласия на рассылку у всех секретарей ЦК КПСС. Достаточно согласия товарищей Демичева П.Н. и Капитонова И.В., или одного из них» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 1064, л. 12).

И совсем по-другому решилась судьба интервью маршала Якубовского японцам. Зав. отделом админорганов ЦК Н.Савинкин и замзав международным отделом ЦК Е.Кусков, ознакомившись с текстом ответов военачальника, 19 сентября 1969 года сообщили, что в целом удовлетворены той линией, которую заняло наше военное ведомство. Но отметило:

«От ответов на вопросы, связанные с китайскими провокациями на советской границе и ракетно-ядерном потенциале КНР по мнению Министерства обороны и Главного политуправления СА и ВМФ в настоящее время целесообразно воздержаться» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 1064, л. 196).

На записке Савинкина и Кускова осталась помета: «Согласиться». Под ней расписались Б.Пономарёв, К.Катушев, А.Кириленко, И.Капитонов и ещё несколько секретарей ЦК, чьи подписи расшифровать пока не удалось. А что – маршал Якубовский сам не мог решить, что ему следовало рассказать в интервью, а о чём лучше промолчать?
Всего же в делопроизводстве 2-го сектора общего отдела ЦК отложилось 8312 записок, которые были с апреля 1966 по март 1971 года были приняты с согласия секретарей ЦК КПСС.

 

Необъятная номенклатура ЦК

Отдельно стоило бы сказать о кадровой работе Секретариата ЦК. Ещё при Сталине в стране сложилась практика, что на все мало-мальски значимые должности у нас люди назначались только с санкции парторганов. Аппараты министерств и различных учреждений пухли как на дрожжах.
Приведу несколько цифр и фактов. Скажем, весной 1955 года ЦК КПСС включил в свою номенклатуру 317 должностей по Министерству культуры СССР. А сколько в стране таких ведомств существовало?!
При раннем Брежневе номенклатура вроде сократилась. Но как? Вот постановление Секретариата ЦК от 28 марта 1967 года о номенклатуре недавно созданного Министерства просвещения СССР. Согласно утвержденному перечню отныне только Политбюро ЦК утверждало министра, его первого зама и четырёх обычных замов. К компетенции Секретариата ЦК отходили все должности начальников главных и простых управлений Минпроса. И ещё 6 должностей начальников отделов ведомства включались в учётную номенклатуру ЦК. Получалось, что министр без ведома и согласия ЦК мог взять на работу разве что машинисток да уборщиц.
Но что интересно? Выдвинувшийся при раннем Брежневе на работу с кадрами Иван Капитонов очень скоро обнаружил, что в министерствах СССР и РСФСР не были заняты 4388 вакантных номенклатурных должностей, в том числе 16 заместителей министров и 78 начальников главков и их заместителей. В чём же дело? Не было желающих? Не хватало специалистов экстра-класса? Или всем на всё было наплевать? Ответы на эти вопросы я надеялся найти в материалах Секретариата ЦК. Но курировавший летом 1966 года кадровую проблематику Александр Шелепин на записке И.Капитонова оставил уклончивую помету:

«Вопрос рассмотрен на заседании Секретариата ЦК 19.7.66 г. Отделам ЦК даны соответствующие поручения. А.Шелепин. 19.7.66 г.» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 40, л. 10).

Когда Брежнев пришёл к власти, у нас только союзных ведомств было более ста, штат которых превышал 81 тысячу единиц. И никакие сокращения никакого толка не давали. К примеру, Госстрой СССР имел в 1959 году четырёх заместителей председателя. Потом провели несколько сокращений аппарата. И в 1967 году в Госстрое было уже два первых заместителя председателя и пять обычных заместителей.
Больше всех в партверхушке такое положение дел не устраивало двух секретарей ЦК: Андрея Кириленко и Ивана Капитонова. Первый в конце 60-х годов не раз ставил вопрос о реформах в центральном партаппарате. Он, в частности, носился с идеей создания экономического отдела в ЦК. Правда, его предложения были сыроваты. Кириленко для начала хотел реорганизовать всего лишь один отдел – планово-финансовых органов. Но это мало что бы дало. Ну, может, высвободилось бы полтора десятка человек. Но надо было кардинально менять подходы: не косметическую правку делать, а сливать все отраслевые отделы ЦК в одну структуру при одновременной передаче большинства распорядительных функций министерствам и правительству. В этом плане Капитонов был готов идти дальше, когда он выдвигал план по слиянию в один отдел пропагандистов и управленцев культуры и науки. Впрочем, и Капитонов далеко не всегда был последователен. Впрочем, я к планам Кириленко и Капитонова по реформированию центрального партаппарата ещё вернусь.
Некая консолидированная точка зрения у партийной верхушки выработалась лишь к лету 1970 году. Было решено сделать первый шаг – существенно сократить номенклатуру должностей ЦК КПСС.
Что партия на тот момент имела? Всего в номенклатуру ЦК входило почти двадцать с половиной тысяч должностей.
Что предлагала партверхушка? Первое: уменьшить номенклатуру Политбюро сразу на треть: с 1571 до 1092 должностей, передав в номенклатуру Секретариата ЦК должности всех обычных (не первых) заместителей министерств и замов руководителей ведомств и некоторые другие посты.
В свою очередь на треть с лишним сокращалась и номенклатура Секретариата ЦК. Этот партийный орган перепоручал перевести должности рядовых секретарей обкомов, начальников министерских главков и директоров крупных заводов в учётно-контрольную номенклатуру.
И совсем из учётной номенклатуры исключались заместители председателей исполкомов, завотделами обкомов, первые секретари обкомов комсомола, главные инженеры предприятий, часть ректоров вузов, редакторы ведомственных журналов и ещё много кто.
По указанию Кириленко вопрос о сокращении номенклатуры должностей был вынесен на Секретариат ЦК. Заседание состоялось 27 августа 1970 года. Но обсуждение вышло очень бурным. Кириленко распалился.
Вот фрагмент состоявшегося обсуждения.

«КИРИЛЕНКО. Когда вносилось предложение о пересмотре номенклатуры ЦК КПСС, имелось в виду как можно больше передать номенклатуры в Отделы ЦК, повысить их ответственность в кадровой работе и разгрузить секретарей ЦК. Предлагаемое предложение не вносит ощутимых изменений в существующее положение. Думается, что можно было бы смелее пойти на сокращение номенклатуры Секретариата за счёт перевода части её в учётно-контрольную номенклатуру, то есть в номенклатуру Отделов ЦК.
Особенно робкие предложения по сокращению номенклатуры Секретариата сделаны по загранкадрам. Следовало бы подумать, нужно ли Секретариату ЦК утверждать, например, вторых и третьих секретарей посольств, или по Министерству внешней торговли – торговых советников. Почему, например, предлагается по Министерству иностранных дел номенклатура Секретариата 1491 человек, а учётно-контрольная, то есть номенклатура Отдела, только 32 человека.
Вполне возможно провести сокращение номенклатуры Секретариата и по другим категориям работников за счёт перевода некоторых должностей в учётно-контрольную номенклатуру.
ЛЕДОВСКИЙ [зам. зав. отделом заграничных кадров ЦК. – В.О.]. Наш Отдел подготовил предложения вместе с Административным отделом, имел в виду утверждение на Секретариате кадров, связанных со специальной работой. Кроме того, решение Секретариата об утверждении работников, подлежащих выезду за границу, одновременно является и разрешением на выезд.
КАТУШЕВ. Видимо, следует ещё раз посмотреть номенклатуру Секретариата ЦК и некоторые категории работников перевести в учётно-контрольную номенклатуру отделов.
ДЕМИЧЕВ. Предложение т. Кириленко правильное. Можно разгрузить Секретариат ЦК от необходимости рассматривать вопрос об утверждении таких кадров, о которых достаточно решения Отдела.
УСТИНОВ. Номенклатуру можно пересмотреть ещё раз. Но надо предусмотреть и другую сторону вопроса, когда авторитетное решение Секретариата ЦК об утверждении работника расценивается как большое доверие и повышает его ответственность.
КУЛАКОВ. При утверждении работника Секретариатом ЦК мы не вызываем его на заседание. Эти беседы проводят отделы, так что по некоторой группе работников можно будет ограничиться рассмотрением вопроса в отделах.
КИРИЛЕНКО. Предлагается поручить той же комиссии продолжить работу над проектом предложений по сокращению номенклатуры должностей ЦК КПСС с учётом замечаний, высказанных на заседании Секретариата ЦК КПСС» (РГАНИ, ф. 4, оп. 44, д. 6, лл. 66–67).

Постановление о сокращении номенклатуры Секретариат ЦК принял лишь 14 сентября 1970 года. Но этот документ потом надолго застрял в Политбюро.
И что изменилось? Да почти ничего. Смотрите. В конце 1970 года Кремль создал Институт управления народным хозяйством для переподготовки министров и других управленцев высшего звена. Ректор института сразу попал в номенклатуру Секретариата ЦК. Дальше завотделом науки и учебных заведений ЦК Трапезников предложил включить в учётную номенклатуру ЦК дополнительно ещё шесть должностей: это заведующих четырьмя ключевыми кафедрами и двух проректоров – по учебно-научной работе и по хозяйству. На полях внесённых Трапезниковым документов Суслов высказал свои сомнения:

«Стоит ли включать в номенклатуру проректора по административно-хозяйственной части» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 852, л. 151).

Однако другие секретари ЦК поддержали не Суслова, а Трапезникова. И очень скоро номенклатура должностей в ЦК вновь стала расти ускоренными темпами.
Но какого качества была эта номенклатура? Посмотрите, с чем столкнулась партверхушка за три недели до открытия двадцать четвёртого партсъезда. В стране готовились к выборам в Верховный Совет России. В аппарате ЦК решили, кого поддержать и выдвинуть кандидатами в депутаты, а заодно посмотреть, кто бы мог войти в состав будущего правительства РСФСР. И что выяснилось? В кабинете министров России по-хорошему надо было менять десяток, а то и больше людей. Приведу фрагмент рабочей записи состоявшегося 5 марта 1971 года Секретариата ЦК:

«<Капитонов>. По центральному списку имеется в виду выдвинуть кандидатами в депутаты 161 человека. В связи с этим возникают некоторые вопросы относительно отдельных кандидатур, в частности, речь идёт прежде всего о заместителе председателя Совета Министров РСФСР т. Бирюкове А.Е. Хотелось бы посоветоваться по этому вопросу.
ВОРОНОВ [председатель Совета Министров РСФСР. – В.О.]. Я считаю, что т. Бирюков работает неплохо. Он знает своё дело, требовательный, наладил хорошие связи с организациями. Был, правда, у него случай, когда он напился, будучи в командировке. Этот случай, как известно, приобрёл широкую огласку. Но мне кажется, что менять сейчас т. Бирюкова нецелесообразно. У нас в Совете Министров РСФСР деловая, хорошая обстановка. Была одна одиозная фигура – т. Пысин, который сейчас ушёл на пенсию.
КИРИЛЕНКО. Тов. Воронов с своё время сам просил меня перевести на другую работу т. Бирюкова. Твой первый заместитель т. Школьников категорически возражает против оставления на этом посту т. Бирюкова. Мне непонятно, во имя чего сейчас защищается т. Бирюков и вносится предложение сохранить его на этом посту.
КАПИТОНОВ. Работать т. Бирюков может, но за последнее время он часто срывается и держать себя, как требуется партийному и советскому работнику, не в состоянии. Никто наговаривать на него не собирается, но вместе с тем и затягивать решение вопроса с т. Бирюковым также нецелесообразно. Поэтому сейчас нужно было бы решить вопрос о замене т. Бирюкова другим товарищем.
ДЕМИЧЕВ. Я знаю т. Бирюкова. Он инициативный работник, знает дело, но то, что у его иногда появляются срывы, что он часто пьёт, – это, конечно, плохо.
КУЛАКОВ. Я знаю настроения многих секретарей обкомов, которые прямо высказались за то, чтобы освободить т. Бирюкова, спрашивали, до каких пор будем мы держать на ответственному посту такого пьяницу. У меня вызывает большое сомнение целесообразность сохранения т. Бирюкова на этом посту.
УСТИНОВ. Я знаю т. Бирюкова плохо, но о том, как он вёл себя в Ташкенте, мне известно. За такой проступок его не следует оставлять на этом посту.
КИРИЛЕНКО. Я считаю, что вопрос об освобождении т. Бирюкова от обязанностей заместителя председателя Совета Министров РСФСР не вызывает сомнений.
СУСЛОВ. С этим можно согласиться.
КАПИТОНОВ. Встаёт вопрос о целесообразности сохранения некоторых министров РСФСР, прежде всего министра культуры т. Кузнецова, министра лёгкой промышленности т. Холостова и министра иностранных дел т. Родионова А. ВОРОНОВ. Что касается т. Кузнецова, то я завтра внесу предложение о его освобождении от поста министра и утверждении директором Библиотеки им. Ленина. Вместо него предполагается выдвинуть кандидатуру т. Алексеева М. Это главный редактор журнала «Москва», секретарь Союза писателей РСФСР. Если будет вызывать возражения кандидатура т. Алексеева, то я бы попросил направить на должность министра культуры РСФСР работников ЦК – т.т. Чехарина или Петровичева.
Что касается т. Родионова, то имеется договорённость о том, что он будет направлен на работу в качестве советского посла в Пакистан; на должность министра иностранных дел рекомендуется т. Титов Ф.Е. С т. Громыко об этом у меня договорённость имеется» (РГАНИ, ф. 4, оп. 44, д. 7, лл. 122, 123).

Но разве можно было так решать кадровые вопросы?!

 

Сбои в кадровых фильтрах,
или Кого сдавала система

Напомню: по всем кадровым вопросам партаппарат всегда готовил внушительные пакеты документов: записки отделов ЦК, объективки на соискателей номенклатурных должностей и проекты соответствующих постановлений ЦК.
Всего с апреля 1966 по март 1971 года через Секретариат ЦК прошли 10 796 кадровых вопросов.
Но насколько глубоко изучались соискатели на высокие должности? Или многое делалось по знакомству и наверх продвигались нужные люди?
Казалось бы, за многие годы власть разработала целую систему отбора кадров. Она очень тщательно изучала анкеты и биографии чиновников и создала всевозможные фильтры, чтобы уже на предварительных этапах отсеять случайных людей и тем более лиц, серьёзно запятнавших себя. Но в реальности все эти фильтры периодически давали сбои и на высокие должности нередко попадали весьма сомнительные личности, причём с согласия партаппарата.
Примеры? Начну с центрального партаппарата. В 1967 году выяснилось, что один из инструкторов ЦК обзавёлся дачей, на которую денег у него не было. 3 февраля 1968 года заместитель заведующего отделом строительства ЦК Я.Жемеров доложил:

«Инструктор Отдела строительства ЦК КПСС т. Пластов А.К., используя своё служебное положение, вступил в садоводческое товарищество контролируемого им Министерства лесной, целлюлозно-бумажной и деревообрабатывающей промышленности СССР, где ему была построена в 1967 году дача.
Будучи лично заинтересованным лицом, т. Пластов не информировал Отдел о грубых нарушениях государственной дисциплины, допущенных в этом товариществе некоторыми руководящими работниками министерства, вскрытых впоследствии Комитетом партийного контроля при ЦК КПСС.
Учитывая изложенное, Отдел просит освободить т. Пластова А.К. от работы в аппарате ЦК КПСС» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 320, л. 111).

Не лучше вели себя многие начальники в министерствах и ведомствах. Другое дело, под раздачу попадали единицы. В частности, осенью 1969 года из Министерства просвещения СССР был убран А.Обыденнов.

«Тов. Обыденнов А.А., – доложил 18 ноября 1969 года заместитель заведующего отделом науки и учебных заведений ЦК КПСС С.Щербаков, – освобождается от обязанностей начальника управления международных связей Министерства просвещения СССР за злоупотребление спиртными напитками. Несмотря на неоднократные предупреждения, т. Обыденнов продолжал появляться на работе в нетрезвом состоянии, ослабил руководство управлением, уклонялся от выполнения должностных обязанностей» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 634, л. 4).

Тогда же появились претензии и к заместителю председателя Комитета по физкультуре и спорту И.Казанскому. В книге «Могучий союз», в которой он фигурировал как соавтор, был обнаружен плагиат. Но председатель комитета С.Павлов, заручившись поддержкой в Отделе пропаганды ЦК, предложил своего зама всего лишь перевести на другую работу, связанную с журналистикой. Это возмутило народ. Посыпались жалобы. И Секретариат ЦК 23 декабря 1969 года уволил чиновника «как не справившегося с возложенными на него обязанностями» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 636, л. 157).
Как видим, штрафников партаппарат убирал по-тихому, без громких скандалов. Но бывали и исключения. Это в тех случаях, когда о кадровых провалах узнавал Андрей Кириленко. Уж он-то в конце 60-х годов спуску никому не давал. Посмотрите, как кипятился этот член Политбюро на Секретариате ЦК 6 января 1970 года.
Цитирую фрагмент из рабочей записи заседания Секретариата.

«Тов. КИРИЛЕНКО А.П. поставил вопрос о фактах неправильного подбора кадров по линии некоторых отделов ЦК. Так, Отдел науки и учебных заведений в середине прошлого года внёс предложение утвердить т. Мурашова С.И. директором музея Ленина. При проверке (помимо отдела) выяснилось, что Мурашов был освобождён от обязанностей секретаря Томского обкома КПСС за неправильное поведение и серьёзные недостатки в работе. После этого Министерство высшего образования внесло, а отдел поддержал назначение Мурашова на должность члена коллегии и начальника управления министерства.
На работе в министерстве Мурашов проявил себя с отрицательной стороны, был подвергнут резкой критике на партконференции министерства. Парторганизация записала в решении просьбу к руководству министерства освободить т. Мурашова от занимаемой должности. Несмотря на это, Отдел вносит предложение утвердить Мурашова в должности директора музея Ленина.
Второй пример с т. Пименовым, бывшим зав. отделом Комитета народного контроля. Секретариат освободил его от работы в Комитете за злоупотребления, допущенные при строительстве личной дачи. Секретариат ЦК не рекомендовал направлять т. Пименова на работу в Минвнутдел. Тов. Савинкину и Петровичеву об этом было своевременно сообщено. Однако т. Пименов был принят на работу в Минвнутренних дел.
Тов. Кириленко говорит, что эти факты свидетельствуют о проявлении недисциплинированности со стороны некоторых отделов ЦК» (РГАНИ, ф. 4, оп. 44, д. 5, лл. 25–26).

Да, в этих двух конкретных случаях партаппарат поправился. Но система-то осталась прежней. Надо было менять механизмы подбора и расстановки кадров. А к этому партийная верхушка оказалась не готова.
К тому же Секретариат ЦК если кого и наказывал, то, как правило, мелких сошек. Ну он мог ополчиться на какого-нибудь инструктора ЦК или начальника управления в каком-нибудь ведомстве. А что – министры у нас были безгрешны? Или первые секретари обкомов? Сколько среди них было барчуков! Но тут Секретариат ЦК очень часто проявлял лояльность. В начале 70-х годов из первых секретарей был выгнан разве что один Мирошниченко, который работал в Воронеже. Да и то потому, что он слишком часто и много стал пить. Были претензии к министру путей сообщения Бещеву. Но ему сделали только внушение. Никто снять его с работы так и не отважился.
Система очень резко сдавала своих из верхних эшелонов власти.
Хотя – стоп. Один случай всё-таки был, когда система сдала очень крупного военачальника. Но это имело место чуть ли не в начале брежневского правления. Да и всё происходило как-то очень странно.
Сначала в ЦК поступило письмо старшего матроса О.Путия. Представляете – не инструктора ЦК, не командира крупной части, а старшего матроса. И это письмо сразу попало к руководству отдела административных органов ЦК и тут же было вынесено на Секретариат ЦК!
О чём шла речь в письме?! Матрос возмущался, почему он должен был служить на флоте четыре года, а другой матрос буквально через несколько месяцев был уволен в запас (ему зачли срок обучения в военно-морском училище, откуда ранее был отчислен за плохое поведение и нерадивое отношение к учёбе). Как выяснилось, у другого матроса папа оказался командующим войсками Закавказского военного округа генералом армии Андреем Стученко. А самого Стученко якобы планировали перевести на повышение в Москву чуть ли не на должность первого зама министра обороны или начальника Генштаба.
Одновременно с вынесением письма матроса Путия на Секретариат ЦК отдел админорганов стал интересоваться состоянием воинской дисциплины в войсках Закавказского округа, которым командовал Стученко. Министр обороны Малиновский выяснил, что в округе повысилась преступность и что в войсках округа за полгода с небольшим погибли 74 человека.
8 октября 1966 года ЦК поручил маршалу Малиновскому рассмотреть письмо Путия (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 101, л. 27). Тот дал команду готовить документы на увольнение генерала Стученко. Как говорили, в верхах не были уверены в лояльности командующего Закавказским округом. Но вскоре Малиновский умер, а новый министр Гречко отказался наказывать генерала. Но вот перевод военачальника в столицу сорвался.
Другими словами, кто-то хотел найти повод, чтобы не допустить резкого повышения генерала и усиления его уже не только военного, но и политического веса. И в ход пошёл компромат на сына.
Если всё было именно так, то рассмотрение на Секретариате ЦК письма матроса надо оценивать не как поиск справедливости, а как повод расправиться с генералом. Повторю: тогдашняя система, как правило, своих не сдавала (в самом худшем случае просто перебрасывала проштрафившихся больших начальников на другие участки работы). Расправлялись же в основном с мелкими сошками.

Роль Общего отдела ЦК
и его секторов

Все документы, предназначавшиеся для рассмотрения на Секретариате ЦК, партаппарат вносил исключительно через Общий отдел ЦК. Во второй половине 60-х годов он состоял из шести секторов. Первый сектор вёл протокольное делопроизводство Политбюро. Руководила им Марина Соколова, которая имела прямой доступ даже к Брежневу. В её подчинении были два зама, два инструктора, девять старших секретарей и 14 простых секретарей.
За протокольное делопроизводство отвечал второй сектор, который вплоть до 1968 года возглавляла Александра Алтаева. Третий сектор исполнял учётно-контрольные функции, занимался учётом и регистрацией документов.

«Они [сотрудники этого сектора. – В.О.], – говорил Черненко, – должны внимательно прочитать документ, найти в нём главное и записать краткое содержание без указания данных, раскрывающих секретность вопроса» (РГАНИ, ф. 83, оп. 1, д. 50, л. 28).

Название четвёртого сектора – шифровальное – говорило само за себя. Пятый вплоть до весны 1966 года вёл делопроизводство Бюро ЦК КПСС по РСФСР, а потом на него возложили контроль за исполнением документов ЦК и, в частности, поручения Секретариата ЦК. Его возглавил Тимофей (Андрей?) Кулаков. Шестой сектор выполнял роль архива Политбюро. Потом появился седьмой сектор с единым архивом ЦК (им руководила Татьяна Силина). Плюс были ещё сектор писем, справочная-приёмная, канцелярия и машбюро. А возглавлял Общий отдел, напомню, Черненко, имевший поначалу одного первого зама и одного простого зама.
Всего же в Общем отделе к моменту прихода туда Черненко (а это случилось в 1965 году) числились 106 ответственных и 209 технических работников. Такой армии сотрудников не имел никакой другой отдел ЦК.
Удивительно, но большинство доставшихся Черненко сотрудников – даже многие из тех, кто входил в руководство отдела и секторов – не имели высшего образования. Не исключением была и заместитель заведующего вторым сектором Александра Степанова. Судите сами. До войны она работала продавцом. Потом её назначили заместителем начальника кадров одного из райпищеторгов. А новая чиновница имела образование всего восемь классов. Но с этим багажом в 1940 году она была переведена секретаршей в один из отделов управления кадров ЦК ВКП(б), откуда потом её вытащили люди Александра Поскрёбышева, осуществлявшие ведение всех канцелярских дел в высшем партруководстве. Почти аналогичный путь прошла и другая сотрудница общего отдела ЦК – Валентина Дадаева. Правда, в отличие от Степановой она работала в основном с документами Политбюро.
Видимо, сила дамочек из первого и второго секторов в том и заключалась, что они в своё время прошли ещё ту школу у главного помощника Сталина – Александра Поскрёбышева.
К слову, никакого фундаментального образования не имели и многолетние руководители первого сектора Общего отдела ЦК Марина Соколова и Клавдия Ермолаева, отвечавшие за прохождение документов для Политбюро (первая с трудом окончила три курса заочной высшей партшколы, а вторая – только школу). Но их власть в аппарате была чрезвычайно огромной. Этих женщин побаивались даже некоторые секретари ЦК.
Конечно, Константина Черненко уровень большинства сотрудников Общего отдела не устраивал. И уже летом 1968 года он внёс предложения по укреплению кадрового состава своих подразделений.
Во-первых, Черненко полностью поменял своих замов. На роль первого заместителя он выдвинул Клавдия Боголюбова, с которым ему когда-то довелось вместе поработать в Отделе пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам (Боголюбов там с 1956 года возглавлял сектор издательств и журналов). За короткий срок этот аппаратчик стал по многим вопросам незаменимым не только для Черненко, но даже для Брежнева. (Именно через него генсек очень часто в начале 70-х годов передавал многие указания для Кириленко.)
Как утверждал уже в постсоветское время последний главный идеолог КПСС Вадим Медведев, Боголюбов входил в «узкий рабочий кабинет», который готовил почти все материалы к заседаниям Политбюро и Секретариата ЦК. По словам Медведева, в этом узком кабинете, помимо Боголюбова, состояли также управделами ЦК Георгий Павлов, первый заместитель заведующего отделом оргпартработы ЦК Николай Петровичев и заведующий отделом науки и учебных заведений ЦК Сергей Трапезников. Особенно сильным влияние этого квартета стало в 70-е годы.
Правда, потом Боголюбову всё припомнилось. Произошло это уже при Горбачёве.

«…в ЦК КПСС, – рассказывал Егор Лигачёв, – начали приходить письма о злоупотреблениях, допущенных Боголюбовым. В частности, поступил сигнал из Киргизии, в котором речь шла о следующем. Боголюбов от этой республики был депутатом Верховного Совета СССР и на встречи с избирателями четырежды прилетал туда на отдельном самолёте. Люди справедливо усматривали в этом использование служебного положения. Стали разбираться – за этим серьёзным нарушением выявились и другие. Во-первых, выяснилось, что Боголюбов защитил докторскую диссертацию, которую за него написал другой человек. Кроме того, оказалось, что ему выдали подложную справку (добился) об участии в боевых действиях на вроете в годы Великой Отечественной войны. Но, как говорится, дальше – больше. Боголюбов, пользуясь своим служебным положением, сумел примазаться к коллективу специалистов и получить Государственную премию за прокладку пневмопочты между зданием ЦК на Старой площади и Кремлём. А лауреатом Ленинской премии (Ленинской!) он стал вместе с архитекторами и строителями за проектирование и создание зала заседаний Пленумов ЦК. Была ли необходимость удостаивать Ленинской премии строителей зала заседаний Пленумов?» (Е.Лигачёв. Борис был не прав. М., 2012. С, 37–38).

По ходу расследования также выяснилось, что Боголюбов регулярно получал в Политиздате баснословные гонорары, но не за оригинальные, им сочинённые тексты, а за составление книг с резолюциями Пленумов ЦК, что входило в его служебные обязанности. Обо всём этом Лигачёв доложил Горбачёву. Выводы последовали незамедлительно. «Партком аппарата ЦК КПСС, – сообщил Лигачёв, – тщательно разобрался в злоупотреблениях Боголюбова и исключил его из партии». Правда, от рядовых партийцев этот факт почему-то тогда утаили.
Из других назначений в Общий отдел ЦК стоило бы отметить возвышение Сергея Аветисяна. Он тоже успел поработать с Черненко в Отделе пропаганды и агитации ЦК по союзным республикам, но потом ушёл в цензуру и стал заместителем начальника Главлита. Черненко в 1966 году предложил ему вернуться в партаппарат и определил его в третий сектор Общего отдела. А через два года Аветисян уже возглавил этот сектор в ранге замзава отделом.
Добавлю: в 1968 году Черненко отправил на пенсию Александру Алтаеву и вместо неё на второй сектор, занимавшийся делопроизводством Секретариата ЦК, выдвинул Александра Антипова (несмотря на то, что тот не имел законченного высшего образования, а окончил всего 4 курса Московского электромеханического института инженеров железнодорожного транспорта). Но смотрите, какой путь этот чиновник проделал до перехода в аппарат ЦК. Он успел поработать в комсомоле, поредактировать журнал «Советское студенчество», походить в помощниках у заведующего Отделом международной информации ЦК Димитрова, а потом и у Суслова, отметиться в секретариатах Б.Пономарёва и Ю.Андропова… Такой человек много знал и имел много к кому подходов. Поэтому он стал для Черненко просто бесценным приобретением. Правда, так и осталось неясным, на кого же Антипов всё-таки ориентировался: на Андропова, Суслова или Андропова, Суслова или (Черненко?) Чьим он человеком был?
В отличие от своих предшественников – А.Поскрёбышева, Ф.Яковлева, В.Малина, доверенное лицо генсека Константин Черненко постоянно что-то менял в работе общего (особого) отдела ЦК и много вносил нового. Так 7 сентября 1970 года он внёс на рассмотрение Секретариата ЦК свою очередную записку «О дальнейшем совершенствовании работы с документами в аппарате ЦК КПСС».
Из чего исходил Черненко, который, с одной стороны, выполнял роль главного канцеляриста Кремля, а с другой являлся глазами и ушами Брежнева в партаппарате? Во-первых, продолжал расти документооборот. Если в 1965 году в ЦК поступило 450 тысяч документов, то в 1969 году – 521 тысяча. Увеличилась и нагрузка начальства. Так, в 1969 году секретари ЦК получали около 18 тысяч документов, из них 371 – на ознакомление, 1748 – на согласование и 4150 – на голосование. Другими словами, партверхушке ежедневно поступало по 50 документов день. Плюс шифротелеграммы, тассовки, различные обращения. С информационными материалами и сводками вообще была беда. Их объём превысил все разумные объёмы: каждый день ЦК их получал более одной тысячи. И кто мог всё это переверить?
Что предлагал Черненко? Во-первых, перераспределить потоки бумаг, значительную часть перенаправив в отделы ЦК. Завобщим отделом ЦК считал необходимым вернуться к старой практике и требовать от подразделений ЦК регулярно представлять секретарям ЦК не все рабочие материалы, а лишь аннотации по важным вопросам внутренней и внешней политики. Он вообще хотел создать в партаппарате спецгруппу, которая бы отбирала из обрабатывала всю поступавшую в ЦК информацию и два раза в день составлять для доклада секретарям и членам Политбюро ЦК краткие сводки. Далее Черненко высказал идею разрешить министерствам часть вопросов решать самостоятельно – без предварительного их рассмотрения и утверждения на Секретариате ЦК.
Однако партверхушка высказалась за то, чтобы вернуться ко всем проектам Черненко уже после двадцать четвёртого партсъезда.
Важно отметить, что в отличие от своих предшественников Черненко внимательно следил за всеми техническими новшествами. Он хотел, чтобы у него в отделе было самое современное оборудование и чтобы все сотрудники владели новейшими технологиями. Мало кто знал, что ближайший соратник генсека летал даже в Америку, чтобы понять, как делопроизводство функционировало в капиталистическом мире.
Повторю, со временем Общий отдел ЦК превратился в некую хорошо технически оснащённую империю, которая ежегодно выдавала на-гора почти семь миллионов печатных страниц с официальным текстом (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 523, л. 180). Вдумайтесь в эту цифру: 7 миллионов страниц!
Неудавшиеся реформы
Кириленко и Капитонова
В 1968 – начале 1969 года часть партверхушки всё чаще стала проявлять недовольство существовавшей структурой центрального партаппарата. С одной стороны, некоторые отделы ЦК вынуждены были дублировать друг друга. В частности, литературные издания одновременно курировали сектор журналов отдела пропаганды и сектор литературы отдела культуры. Внешнеполитической пропагандой у нас занимались отдел информации, международный отдел и отдел пропаганды. С другой стороны, не совсем ясно было, зачем содержать больше десяти отделов по отраслям народного хозяйства, если имелись соответствующие министерства.
Но как в Кремле решали постоянно возникавшие противоречия? Меньше всего кремлёвские небожители думали об интересах дела. Брежневу было важно любыми путями отодвинуть в сторону возможных конкурентов. А одним из главных конкурентов он считал Шелепина. И чтобы лишить Шелепина поддержки в партаппарате, генсек пошёл на полную ликвидацию отдела информации ЦК, который сплошь состоял из людей Шелепина. Но кто-то ведь должен был продолжать заниматься внешнеполитической пропагандой. И понеслось. Одни предлагали сформировать новый отдел ЦК, другие – реформировать существовавший отдел пропаганды.
На каком-то этапе часть партверхушки стала склоняться к созданию в аппарате двух новых отделов. Но полностью консенсуса в этом вопросе достичь не удалось. Приведу фрагмент рабочей записи одного из заседаний Секретариата ЦК:

«1. Об отделе внешнеполитической пропаганды
Состоялся обмен мнениями относительно кандидатуры на должность заведующего Отделом. Обсуждались кандидатуры тт. Зимянина, Мамедова, Лапина, Замятина, Краминова, Иноземцева. В результате обмена мнениями секретари пришли к выводу, что наиболее подходящей кандидатурой является т. Зимянин.
Вместо Зимянина на должность главного редактора «Правды» высказано мнение рекомендовать т. Лапина, нынешнего директора ТАСС. Директором ТАСС рекомендовать т. Вишневского А.А.
2. Об Отделе печати ЦК КПСС
В связи с тем, что создаётся Отдел внешнеполитической пропаганды, на Секретариате было высказано мнение, что создавать Отдел печати в этих условиях нецелесообразно, так как выделение Отдела печати из Отдела пропаганды преследовало прежде всего цель усиления внешнеполитической пропаганды в печатных изданиях, по радио и телевидению» (РГАНИ, ф. 4, оп. 44, д. 3, л. 220).

Дальше активизировался Андрей Кириленко. 29 ноября 1968 года он внёс записку «Об улучшении работы по вопросам экономики в аппарате ЦК КПСС и местных партийных органах». Идея была благая: наладить действенное руководство экономикой, для чего усилить роль соответствующего отдела ЦК. Но что за этой идеей скрывалось?
Судя по всему, Кириленко не очень нравилась самостоятельность председателя правительства Косыгина, который лично контролировал ключевые ведомства типа Госплана, Минфина и Госбанка. И дело, похоже, упиралось не только в фигуру Косыгина. Кириленко, видимо, совсем по-другому представлял развитие и управление экономикой. Но его возможности влиять на Косыгина были ограничены. Главным рычагом воздействия на председателя правительства для Кириленко являлся отдел плановых и финансовых органов ЦК. Но что мог этот отдел, в котором числились всего 21 сотрудник (не считая технических работников)?
Кириленко предлагал преобразовать отдел плановых и финансовых органов в экономический отдел и увеличить его штат сразу в два с половиной раза.
Согласно существовавшим правилам аппарат Кириленко должен был передать записку своего шефа в общий отдел ЦК для включения её в повестку ближайшего заседания Секретариата ЦК. Но Кириленко почему-то в данном случае проигнорировал сотрудников Черненко. В дело вступил один из помощников Кириленко – Иван Помелов. Сохранилось его указание:

«Разослать только секретарям ЦК КПСС. И.Помелов.
29.XI.68 г.» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 457, л. 13).

Слово «только» Помелов даже подчеркнул.
Смотрите, как изменился стиль помощника Кириленко. Он не просил в вежливой форме людей Черненко внести записку шефа на Секретариат. Он приказывал разослать эту записку и указывал, кому именно её разослать.
Секретариат состоялся 4 декабря 1968 года. Его вёл сам Кириленко. Вопрос о своей записке он поднял после обсуждения запланированной записки. Цитирую рабочую запись Секретариата:

«1. Кириленко. Вы наверное прочитали мою записку об улучшении работы по вопросам экономики в аппарате ЦК КПСС и в местных партийных органах.
Я прошу высказать ваше мнение по затронутым в записке вопросам.
Секретари ЦК поддерживают постановку вопроса.
Поручено т.т. Кириленко, Устинову, Демичеву, Капитонову, Соломенцеву подготовить предложения о задачах, структуре, штатах и кадрах экономического отдела» (РГАНИ, ф. 4, оп. 44, д. 3, лл. 267, 268).

Я, когда изучал материалы состоявшегося 4 декабря 1968 года Секретариата, обратил внимание на отсутствие на заседании Суслова. Не поэтому ли решение было принято уклончивое? И кому были даны поручения? После Кириленко второй была указана фамилия Устинова, который курировал оборонку. А Устинов, как говорили. Сомневался в целесообразности реформ. Ведь в ходе реорганизации партаппарата могли пострадать два подразделения ЦК – отделы химической и оборонной промышленности, находившиеся в ведении Устинова.
Поскольку в постановлении ЦК сроки для разработки схемы экономического отдела не были обозначены, партаппарат всё затянул на девять месяцев. Однако внесённая людьми Кириленко структура устроила не всех.
16 сентября 1969 года Секретариат ЦК поручил окончательную редакцию проекта постановления по данному вопросу Константину Катушеву и Борису Пономарёву (РГАНИ, ф. 4, оп. 595, д. 101, л. 7). Но какое отношение они имели к проблемам планирования и финансирования экономики? Один отвечал в Секретариате ЦК за связи с соцстранами, другой – за международные отношения.
А Кириленко всё не унимался. Найдя полное понимание у главного кадровика партии – Капитонова, он задумался о новой схеме партаппарата и об отказе от некоторых отраслевых отделов ЦК.
В архиве Михаила Суслова я нашёл материалы к вопросам о разработке новой схемы партаппарата. Правда, под этими материалами не оказалось ни даты, ни подписей. По ряду косвенных признаков можно предположить, что документы готовились или в преддверии декабрьского 1969 года Пленума ЦК или сразу после этого Пленума. А я напомню, что на этом пленуме Брежнев резко ополчился на правительство и, в частности, на Госплан, дав понять, что готов изменить систему партийного управления экономикой. Саму записку готовил, видимо, Капитонов, но явно при согласии Кириленко. В данном случае интересна вторая часть материалов, в которой автор документа переходил к соображениям о структуре аппарата ЦК.
Автор записки предлагал для начала упорядочить работу с руководящими кадрами и пойти на создание некоего Управления кадров. Дальше он считал целесообразным объединить подразделения пропаганды и культуры в идеологический отдел. И затем высказывалась мысль отказаться от объединения отраслевых отделов. По его мнению, вполне можно было объединить отделы лёгкой промышленности и торговли, а также отделы промышленности и транспорта (РГАНИ, ф. 81, оп. 1, д. 153, лл. 7–10).
Детальной же проработкой новой схемы могла бы заняться специальная комиссия, но которую обязательно должен был возглавить секретарь ЦК в статусе члена Политбюро. То есть автор записки недвусмысленно указывал на Кириленко.
Но вносилась ли эта записка официальным путём на Секретариат? Я пока так и не выяснил. Кажется, рассмотрение вопроса отложил Брежнев. Почему? Ещё не до конца одолевший своих оппонентов, он в преддверии 24-го партсъезда, видимо, побоялся сильно задеть интересы партаппарата, столкнуться с саботажем и получить на съезде бой. Поэтому он дал понять, что все новые реформы следовало бы отложить на потом.
Но как только 24-й съезд прошёл, Кириленко вновь стал настойчиво добиваться реорганизации партаппарата, предлагая уже более радикальные варианты. У него на эту тему состоялся разговор даже с Брежневым. Позже он проинформировал о встрече с генсеком Секретариат ЦК.
Сохранилась рабочая запись одного из заседаний Секретариата ЦК.

«КИРИЛЕНКО сообщает о беседе с т. Брежневым по поводу некоторых вопросов структуры партийного и советского аппарата.
В соответствии с решениями XXIV съезда КПСС вопросы экономики страны, в частности, нужно было бы как-то централизовать по партийной и советской линиям. Существующая структура нас не может устроить. Может быть, продумать в следующем направлении эти вопросы: прежде всего по некоторым структурным изменениям партийного аппарата, создать экономический отдел, привести в соответствие с решением партийных вопросов в ЦК КПСС структуру других отделов, в частности химического и других, которые дублируют главки министерств. Может быть, подумать, как сказал т. Брежнев, о том, чтобы у нас были отделы кадров, скажем, по наиболее крупнейшим отраслям промышленности, и через кадры вести проверку исполнения решений ЦК.
Надо подумать о стиле работы как партийного, так и государственного аппарата, в свете требований XXIV съезда КПСС. Пока что мы ведём диспетчерскую работу, а не организаторскую и контрольную, как этого требует Устав.
КАТУШЕВ. В Совете Министров даже аппарата такого не существует. Там только референты дают справки, и всё. Никакого контроля нет.
КИРИЛЕНКО. У нас мало кадрового резерва. Нет второго и третьего эшелонов. Всё мы растеряли. Или, например, такой вопрос: к нам едут за опытом из социалистических стран, да и некоторых капиталистических стран (я имею в виду наших друзей). Люди приезжают к нам. Мы везём их на предприятия. Вместе с тем в нас в стране никто собственный опыт серьёзно не изучает. Например, в Венгрии имеется институт при ЦК ВСРП. Он изучает опыт партийной работы, хозяйственной работы. Он помогает в составлении перспективных планов, проектов решений и т.д. У нас нет даже группы людей, скажем, по вопросам внешней политики, группы информации и т.д. Словом, здесь есть вопросы.
ВСЕ: Правильно, вопросы здесь есть. Нужно продумать.
РЕШИЛИ: Поручить продумать этот вопрос всем секретарям ЦК и внести свои предложения, а т.т. Кириленко, Капитонову и Кулакову обобщить эти предложения и внести их на Секретариат для решения» (РГАНИ, ф. 4, оп. 44, д. 7, лл. 208, 209).

Но многие планы Кириленко даже после беседы с Брежневым продолжали встречать у части партверхушки ожесточённое сопротивление.

Подчистки архивов и
уничтожение документов

Долгое время архивное начальство убеждало историков, что в наших архивах никаких подчисток во второй половине двадцатого века не проходило и никакие важные документы не уничтожались. Это ложь. Были и изъятия документов, и подмены, и утилизации.
Тут можно вспомнить первые послесталинские годы. Тогда подчисткой материалов, особенно тех, в которых содержался компромат на Хрущёва, руководил доверенный человек Отто Куусинена – Николай Матковский. А в конце 60-х годов утилизацией материалов занимались практически все партфункционеры. И если они вовремя забывали избавиться от некоторых документов, их строго наказывали.
Приведу один факт. Летом 1969 года руководство отдела науки и учебных заведений очень взъелось на инструктора ЦК Перегудова. Чем же провинился партаппаратчик? Он подготовил для внесения в Секретариат ЦК документы о своём коллеге Лукьяне Мазуре. В связи с 60-летием человека чиновники предлагали дать ему орден «Знак Почёта». Но в других кабинетах посчитали, что Мазуру достаточно вручить грамоту. Ну переиграли в отделах ЦК уровень награды, заменили орден на грамоту. Что здесь было крамольного? За что надо было наказывать Перегудова? А вот за что. Оказывается, он по инструкции должен был завёрнутые в инстанциях представления на орден уничтожить и внести другой документ – на грамоту. Перегудов же оставил первое представление в архиве.
10 июня 1969 года зам. заведующего Отделом науки и учебных заведений ЦК И.Макаров сообщил во второй сектор Общего отдела ЦК, который осуществлял делопроизводство Секретариата ЦК:

«Возвращённые в Отдел науки и учебных заведений ЦК КПСС материалы (проекты, постановления ЦК КПСС и Указа Президиума Верховного Совета СССР о награждении инструктора т. Мазур Л.И.) уничтожены.
Тов. Перегудову, допустившему небрежное отношение к материалу, сделано внушение» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 553, л. 97).

Уничтожались в ЦК и многие другие бумаги. На этот счёт ещё 4 октября 1966 года Секретариат ЦК даже принял соответствующее постановление. В нём говорилось:

«1. Установить единый порядок сбора и уничтожения копий служебных материалов в аппарате ЦК КПСС (прилагается).
2. Обязать Управление делами ЦК КПСС принять меры, обеспечивающие нормальную работу пункта уничтожения макулатуры.
3. Запретить передачу материалов, подлежащих уничтожению, другим организациям. Все материалы должны уничтожаться на территории здания ЦК КПСС» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 100, л. 47).

Подчеркну: уничтожались не только копии, но и многие оригиналы. А какие именно оригиналы утилизировались, это пока выяснить не удалось.

 

Особенности фиксации
проведённых Секретариатов

Ещё со сталинских времён все заседания Секретариата ЦК тщательно протоколировались, но не стенографировались. Но не потому, что не хватало опытных стенографисток. Просто партийная верхушка не хотела на заседаниях никого из секретарей ЦК сковывать. На заседаниях создавались условия, чтобы каждый секретарь имел возможность высказать своё мнение, которое порой могло не совпасть с позицией других секретарей ЦК.
В хрущёвское время аппарат после каждого заседания секретариата ЦК оформлял, как правило, три вида документов: подлинные постановления Секретариата ЦК, подписанные и копийные протоколы заседаний Секретариата.
Начиная с 1966 года вошло в правило делать так называемые рабочие записи каждого заседания Секретариата ЦК. Ввёл эту традицию, видимо, новый заведующий общим отделом ЦК Константин Черненко, которому Брежнев, как говорили, безгранично доверял.
Но кто конкретно и по какому принципу делал на заседаниях записи, выяснить пока не удалось. На оригинале в конце каждой записи свою подпись оставлял лишь первый заместитель заведующего общим отделом ЦК Клавдий Боголюбов и лишь в тех случаях, когда на заседание приходил сам Брежнев, рабочую запись заверял зав. общим отделом ЦК Константин Черненко. Однако это вовсе не означало, что именно Боголюбов или Черненко и вели рабочие записи. Скорей всего ход обсуждений на Секретариатах фиксировали присутствовавшие на заседаниях сотрудники 2-го сектора общего отдела ЦК. Но потом все их записи что называется фильтровал по какой-то особой методике Клавдий Боголюбов. Так какие-то пункты повестки он сопровождал чуть ли не полной стенограммой (аппаратчик оставлял подробные изложения всех выступлений). А какие-то вопросы освещались в протокольных записях фрагментарно. Что-то и вовсе не расшифровывалось (в таких случаях лишь сообщалось, что секретари ЦК обменялись мнениями, но кто и что именно сказал – не уточняли).
Некие новшества появились в первом полугодии 1970 года. К рабочим записям заседаний Секретариата ЦК (но не к протоколам) стали прикладываться короткие отчёты партфункционеров и руководителей ведомств о проделанной работе, выступления проверяющих и некоторые справки. В частности, были подколоты к рабочим записям десятистраничное «Сообщение секретаря парткома Министерства мясной и молочной промышленности СССР т. Степанова Н.М. на заседании Секретариата ЦК КПСС 20 января 1970 года» (РГАНИ, ф. 4, оп. 44, д. 5, лл. 43–52), текст выступления заведующего одного из отделов ЦК П.К. Сизова о работе парткома этого министерства (РГАНИ, ф. 4, оп. 44, д. 5, лл. 53–62), текст выступления секретаря парткома Академии коммунального хозяйства т. Зязюлина на Секретариате 31 марта 1970 года (РГАНИ, ф. 4, оп. 44, д. 5, лл. 149–155), тексты выступлений секретаря Павлодарского обкома партии И.Бурова 7 апреля (РГАНИ, ф. 4, оп. 44, д. 5, лл. 170–178) и проверяющего из аппарата ЦК Н.Перуна (лл. 179–182), тексты выступлений 15 мая секретаря ВЦСПС А.Бирюковой (лл. 197–200) и завотделом химической промышленности ЦК В.Бушуева (лл. 201–204).
Но уже летом 1970 года Общий отдел ЦК вставлять тексты выступлений по основным вопросам повестки дня в рабочие записи Секретариата ЦК почему-то отказался.
Кстати, сами рабочие записи Секретариата ЦК очень долго держались в тайне. Лишь в 2012 году наконец начался масштабный процесс рассекречивания дел из описи 44 фонда 4 РГАНИ с рабочими записями Секретариата ЦК за 1965–1990 годы. Однако исследователям доступ к этим делам стал предоставляться лишь с декабря 2018 года. То есть шесть лет после рассекречивания материалов руководство архива продолжало важные документы утаивать от общества. Почему? Тогдашний директор РГАНИ Наталья Томилина отвечать на этот вопрос категорически отказалась. Из архива её убрали лишь в самый канун 2020 года.
Ещё один вопрос: как долго оформлялись постановления Секретариата ЦК? А это всё зависело от расторопности сотрудников второго сектора Общего отдела ЦК. Иные секретари ЦК вынуждены были унижаться и просить канцеляристов побыстрей сделать те или иные протоколы. В архиве отложилась коротенькая записочка помощника главного кадровика партии:

«В. срочно
Тов. Антипову А.И. [заведующему вторым сектором Общего отдела ЦК. – В.О.].
Тов. Капитонов И.В. просил оформить решение ЦК об утверждении т. Кадашева СЕГОДНЯ – 29.XI.68 г.
А.Паршин.
29 ноября 1968 г.» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 462, л. 101).

К слову: Кадашев был непростой фигурой. Он с 1967 года возглавлял 5-е управление КГБ, которое осуществляло надзор за писателями и художниками, а в конце 1968 года его решили сплавить в Институт марксизма-ленинизма.
И вот секретарь ЦК по кадрам, чтобы побыстрей решить судьбу важного чекиста, должен был через своего помощника уламывать сотрудников партийной канцелярии. Каково?!
С оформлением принятых Секретариатом ЦК постановлений было и много других казусов.

 

Дозированная информация для народа

Подчеркну: на заседаниях Секретариата ЦК могла прозвучать самая разная информация. Но власть не была заинтересована в том, чтобы вся эта информация сразу уходила в народ. Кремль вменил партаппарату в обязанность фильтровать все материалы для прессы. Но иногда функционеры что-то упускали. Верхушку это сильно злило.
Приведу такой пример. 17 сентября 1968 года же после обсуждения всех вопросов по повестке дня Кириленко поднял тему публикации постановлений ЦК в печати. Он считал, что в этом деле аппарат допускал много вольностей.

«Тов. Кириленко, – было отмечено в протокольной записи, – внёс предложение о том, чтобы впредь при подготовке постановлений ЦК для публикации в печати более тщательно готовить материалы. Не давать в печать тех пунктов, которые могут вызвать кривотолки, ненужные разговоры и т.д.
С этим предложением секретари ЦК согласились» (РГАНИ, ф. 4, оп. 44, д. 3, л. 211).

 

Контроль за исполнением

Менее всего до сих пор не изучен вопрос, как партийная верхушка контролировала исполнение принятых решений. В одном из дел за 1965 год я нашёл несколько карточек, в которых 2-й сектор Общего отдела ЦК фиксировал, как исполнялись решения Секретариата ЦК по поводу сооружения в Москве мемориала «Могила неизвестного солдата». Документ назывался: «Карточка контроля за исполнением решения Секретариата ЦК КПСС № 122 п. 8-С от 2.VII.65».
Но потом подобные карточки мне перестали попадаться. Почему? Я не думаю, что в ЦК изменилась система контроля. Скорее другое. Большинство таких карточек, видимо, отложились в специальной картотеке реформированного в 1966 году пятого сектора Общего отдела ЦК, которая давно стала составной частью РГАНИ, но до сих пор находится на секретном хранении (как и специальная картотека на материалы по учёту номенклатурных кадров).
Однако что-то о порядке и механизме контроля ЦК за исполнением решений партверхушки удалось выяснить из других источников, в частности, из материалов к заседаниям Секретариатов ЦК. И что я обнаружил?
В начале 1967 года Константин Черненко попробовал провести ревизию как в партаппарате, так и в правительстве. Оказалось, что практически все не укладывались в отводившиеся им сроки и срывали многие задания.

«Общий отдел ЦК КПСС, – доложил Черненко 20 марта 1967 года, – считает необходимым доложить о фактах нарушения некоторыми министерствами, ведомствами и организациями сроков исполнения постановлений и поручений Секретариата ЦК КПСС, вследствие чего нередко задерживается решение вопросов, имеющих важное политическое и народнохозяйственное значение.
В 1966 году с нарушением установленных Секретариатом ЦК сроков представили в ЦК КПСС отчёты и предложения около 40 министерств, ведомств и организаций, в том числе: Госплан СССР, Министерство финансов СССР, Министерство химической промышленности СССР, Госкомитет Совета Министров СССР по вопросам труда и заработной платы, ВЦСПС, Госкомитет по гражданскому строительству и архитектуре при Госстрое СССР и другие.
Постановлением от 11 мая 1966 года Секретариат ЦК КПСС обязал министерства, ведомства и организации доложить до 1 ноября 1966 года о принятых мерах по критическим замечаниям и предложениям, высказанным делегатами XXIII съезда партии. Из 46 министерств и ведомств, которые были обязаны доложить о выполнении этого постановления, в установленный срок представили отчёты в ЦК лишь 27. С большим опозданием доложили в ЦК о принятых мерах Министерство культуры СССР, Госкомитет Совета Министров СССР по материально-техническому снабжению, Госкомитет Совета Министров СССР по науке и технике, Министерство торговли СССР, Правление Союза писателей СССР. На 45 дней позже установленного Центральным Комитетом срока представило предложения по подготовке и переподготовке кадров для работы с иностранными туристами Управление по иностранному туризму при Совете Министров СССР. Министерство химической промышленности СССР внесло предложения в ЦК по укреплению трудовой и технологической дисциплины на предприятиях химической промышленности с опозданием более чем на месяц.
Секретариат ЦК КПСС 30 ноября 1966 года обязал министерства и ведомства в месячный срок доложить в ЦК о выполнении мероприятий, связанных с участием Советского Союза во Всемирной выставке 1967 года в Монреале. С опозданием на месяц представили отчёты по этому вопросу Министерство сельского хозяйства СССР, Академия наук СССР, Комитет по кинематографии при Совете Министров СССР, Союз советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами.
Нарушение сроков исполнения постановлений Секретариата ЦК КПСС, к сожалению, носит систематический характер. Достаточно сказать, что из 80 постановлений Секретариата ЦК КПСС за 1966 год, в которых установлены конкретные сроки, своевременно исполнено лишь 37.
Немало случаев, когда затягивается на длительное время выполнение отдельных поручений Секретарей ЦК КПСС. На 10 марта с.г. на исполнении в министерствах и ведомствах, а также отделах ЦК находится 466 документов с поручениями Секретарей ЦК, из которых 90 было направлено полгода тому назад, а 12 – ещё в 1965 году.
В работе ряда министерств и ведомств сложилась, на наш взгляд, неправильная практика, когда они не докладывают ЦК КПСС о причинах задержки выполнения постановлений ЦК КПСС и поручений Секретарей ЦК и не спрашивают разрешения ЦК КПСС о продлении сроков исполнения поручений.
В целях наведения должного порядка и повышения ответственности исполнителей за своевременное выполнение постановлений Секретариата ЦК КПСС и поручений Секретарей ЦК считали бы необходимым принять по этому вопросу постановление Секретариата ЦК КПСС.
Проект постановления ЦК КПСС прилагается» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 169, лл. 55–56).

Ну и что? Партверхушка в очередной раз заострила внимание партаппарата и ведомств и всех пожурила. Персонально же за срыв сроков исполнения поручений никто наказан так и не был.
Всё это говорило о том, что в партаппарате во второй половине 60-х годов отсутствовала эффективная система контроля за принятыми решениями и отчасти процветала беспечность. Смотрите. С одной стороны, в отделах ЦК существовала система кураторов. Те или иные инструкторы ЦК курировали те или иные ведомства и организации. Но, с другой стороны, на практике они самостоятельно, без санкции руководства чихнуть не могли. Без ведома своего начальства инструкторы ЦК не имели права даже запросить в министерствах нужную информацию. А если кто проявлял самостоятельность, то сразу получал втык.
Расскажу, как распекал партаппарат 19 августа 1970 года на Секретариате ЦК Кириленко. Оттолкнувшись от очередной записи заведующего Общим отделом ЦК Черненко, он в пух и прах разнёс чуть ли не все отделы ЦК.

«Известно, – возмущался Кириленко, – что работникам ЦК нельзя запрашивать в свой адрес из министерств и ведомств материалы, в том числе секретные и особой важности. Но инструктор т. Николаев, зав. сектором т. Сороколетов, зам. зав. отделами т.т. Шилин, Детинов и некоторые другие почему-то это делают. А тов. Дмитрюк получает документы с личным обращением к нему» (РГАНИ, ф. 4, оп. 44, д. 6, л. 53).

Что же получалось? Одно из двух: или эти работники аппарата, которые запрашивали в ведомствах информацию, имитировали кипучую деятельность, а значит, подлежали за ненадобностью сокращению (ибо с их работой вполне могли справиться сотрудники министерств), или следовало по-другому наладить эффективный контроль за исполнением принятых партийных решений.

Впадение в застой

Подчеркну: любое принятое в советское время в ЦК решение было обязательным для выполнения всеми ведомствами во всей стране, хотя по Конституции у нас вроде существовали законодательная, исполнительная и судебная власти. В реальности же аппарат ЦК выполнял в стране функции и парламента, и правительства, и суда. Но пользы от этого было мало. Не случайно в какой-то момент система стала давать сбои. Ну нельзя было на каждый чих получать согласие Старой площади.
Рассмотрение мелких, незначительных тем зачастую не оставляло секретарям ЦК времени для глубокой проработки стратегических вопросов. На это в начале 70-х годов обратил внимание Андрей Кириленко. Он прямо вопрошал: во что вылился Секретариат – в партийный штаб или обычную диспетчерскую. Не поэтому ли у него постоянно чесались руки?! Ему страшно хотелось модернизировать партаппарат. Но этого как огня боялась большая часть секретарей ЦК.
Но удивительно, что со временем Секретариат ЦК стал деградировать. Уже в середине 1970-х годов многие заседания стали сводиться к рутине. Прорывов почти не было. Страна впадала в застой.

«Я не часто бываю на Секретариате, – рассказывал многолетний сотрудник Международного отдела ЦК. – Но, как правило, выношу оттуда весьма мрачные впечатления. И на этот раз тоже. Убогость уровня обсуждения, некомпетентность одних в вопросах, которые предлагают другие, мелочность самих вопросов – повергают в отчаянье. Ведь из 20 с небольшим вопросов, вынесенных на этот Секретариат, около дюжины были посвящены награждениям людей и учреждений. Или всяким текстам приветствий».

Уйди в начале 70-х годов на покой Брежнев, а вместе с ним, может, Суслов, Кириленко, Устинов, другие старцы, возможно, страна, опираясь на их заделы, смогла бы сделать резкий рывок вперёд.