ЗАМЕТКИ БЕЗ НАЗИДАНИЙ

№ 2022 / 46, 01.12.2022, автор: Илья ШУХОВ (г. Алма-Ата)

В «Деревенских дневниках» Вячеслава Пьецуха есть такой эпизод. Пастух Серёга по прозвищу Борода «сидит в теньке под столетним вязом и усердно, продолжительно трёт глаза.

Увидев меня, он хорошо зевнул и поинтересовался:

– Насочинял чего сегодня?

– Как же! – отвечаю. – Насочинял…

– А про что?

Я призадумался:

– Вот так сразу затрудняюсь сказать, про что…

– Живут же люди! – воскликнул Борода и снисходительно ухмыльнулся, прищуриваясь на солнце.

А я подумал: в его глазах я, вероятно, человек ненормальный, что-то вроде деревенского дурачка».

И, оттолкнувшись от этого, писатель размышляет о положении интеллигенции, словно особой нации внутри нации, вследствие чего, в частности, и трудно ему, интеллигенту, добиться взаимности у русского пастуха.

Прочитал я это рассуждение и подумал о своём отце. Деревня, вернее, станица Пресновка, была для него, в отличие от сибаритствующего горожанина Пьецуха, не заменой дачи, а – родиной, с которой он не мог расстаться на протяжении всей своей жизни, несмотря на вынужденные – иногда довольно продолжительные – отлучки. Потому-то он, интеллигент и по духу, и по роду писательской своей профессии, чувствовал себя среди станичников своим, да и они говорили про него – наш Иван Петрович. И дом его на берегу станичного озера был всегда открыт для земляков.

Помню рассказ отца про один забавный случай, который по сути перекликается с тем самым эпизодом из пьецуховского дневника. Как-то к Ивану Петровичу зашёл сосед,  коренной станичник Василий Харитонов, мастер на все руки, срубивший для отца в саду за домом ладную, уютную деревянную баньку, – так вот, заглянул сосед, постоял в кабинете, посмотрел на забитый книгами шкаф и говорит:

– Сколько книг-то, Иван Петрович, ты написал… Времени-то, поди, сколько надо!.. А когда же ты работал?

Отец не раз со смехом вспоминал тот случай: писать-то, мол, вы пишете, а на работу, настоящую-то, времени хватает?

Кстати, отец не говорил о своём занятии – писать или пишу, а только – работать или работаю. И верно заметил немало лет сотрудничавший в шуховском «Просторе» прозаик Юрий Герт, оттого, может быть, что «пишу» – отъединяло, выделяло среди остальных людей, подчёркивало специфику  литературного труда, «работаю» же – сближало со всеми, ставило в общий ряд.

О том, что отец был для станичников своим, близким, говорят и его письма из Пресновки. Среди них – от четырнадцатого  ноября сорок девятого года. «6-го был на райкомовской вечеринке. Скука смертная… 9-го за мной пришла целая делегация трактористов. Не мог отказать им, пошел с ними в гости к председателю колхоза. И не пожалел. Чудесные люди. Всё просто и мудро. Говорят – заслушаешься. Пляшут – дом стонет. Все наперебой рассказывали друг другу обо мне, о том, что я был таким же, как они, понимаешь. И вот, понимаешь, сижу с ними запросто, и песни пою, и водку пью, и пляшу. Всё это говорилось так, как будто меня там и не было. Один тракторист, здоровенный детина, говорит мне: «У меня, брат, Иван Петрович, документальная жизнь, хоть я и из небогатого быта». Он же сказал: «Когда-нибудь, если шибко напьюсь, расскажу и про это!». Он же: «Уполномоченный ушел, а мы, растуды его так, и ключ в воду!». Он же: «Праховая она бабёнка!» Нет, что за прелесть – народный русский язык, что за поэзия, что за чудо! Толстые и Бунины учились этому языку вот у таких самобытных, простых и талантливых людей, как наш тракторист Ваня Привалов».

***

У критика Валентина Курбатова, чьи статьи в российской литературной прессе всегда читал и перечитываю теперь с интересом, встретились мне как всегда нетрафаретные слова о писателе Иване Акулове. «К земле он приникал иконно. Земля – его храм и молитва, земля – тоска его и песня, И вот такой мощный писатель, такой гениальный человек русский, патриот настоящий ни разу не был допущен на телеэкран…».

Подумалось – да ведь абсолютно то же самое можно с полным правом сказать и об Иване Шухове. За всю историю отечественного телевидения, этого «проклятого изобретения Зворыкина», как выразился один современный эссеист, на экране не было не только самого Шухова, но и хотя бы даже упоминания о нём! Да и «встречной любви», надо сказать, тоже не было: к «ящику» отец относился по меньшей мере равнодушно и сколько помню, практически его не смотрел. И в книге «Дни и ночи Америки», вышедшей полвека назад, в 1959 году, Иван Петрович привёл фразу, не единожды слышанную из уст американцев, о том, что смотреть телевизор – это неинтеллигентно. А что сказали бы те его заокеанские собеседники, посмотри они нынешнее российское телевидение!

***

У поэта Роберта Винонена – среди его литературных записок – одна затронула меня по-особому. Во-первых, встретилось здесь знакомое имя – Сергей Смирнов. Когда я прочел про поэта, который «носил на спине горбик», память воскресила примечательный облик этого человека. Я впервые увидел его в Москве в середине прошлого века, в сорок девятом году. Отец тогда, к великой моей радости, взял меня с собой – показать столицу нашей – увы, теперь уже бывшей – единой Родины. Вот где-то – не то в ЦДЛ, не то в гостинице «Москва», которую Иван Петрович только и признавал, – и сошлись они со столичными литераторами.

И у меня, тогда всего лишь десятилетнего, из отцовских друзей наиболее отчетливо – видимо, по принципу контраста – запечатлелись двое: невысокий, с тем самым горбиком, и – крупный, широкоплечий, ростом под потолок. Это и были поэты, оба Сергеи – Смирнов и Васильев.

А вычитанная мною история такова. Дело было в шестидесятых. В один из вечеров автор записок допоздна засиделся в кафе Дома литераторов в компании со Смирновым и Владимиром Дробышевым. Как водится, читали стихи. «Буфет закрывался, дело к ночи, а желание пообщаться не иссякло. И были мы приглашены старшим товарищем к нему домой, в писательский дом на Ломоносовском проспекте. Дочь Смирнова с семьёй жила отдельно…. И вот уже мы на кухне ведем самый широкий разговор о литературе. Спирт из Якутии (подарок северных братьев-писателей) разгорелся в душах, и Смирнов вдруг заявил:

– А Твардовского я застрелил бы собственной рукой!

– За что, Сергей Василич? – с понимающей улыбкой задал Дробышев риторический вопрос.

– За Солженицына!

 

Тут неистовый поэт вскакивает со стула и, перегнувшись через стол, прикладывает указательный палец наподобие пистолета ко лбу Володи, показав, как бы он это сделал с редактором “Нового мира” и поэтом Твардовским:

– Вот так прямо и застрелил бы!

Да… В самом деле, не напечатай Твардовский пресловутого «Ивана Денисовича» – и кто знал бы его сочинителя, тогдашнего провинциального учителя математики? Возможно, вырос бы он, в лучшем случае, до школьного завуча и вышел на пенсию, пробавляясь случайными публикациями в местной печати. Не ведал тогда Александр Трифонович, что последует за той трудной публикацией и до каких степеней дойдёт впоследствии его подопечный. Вот с того зэковского рассказа, присланного в редакцию бандеролью из Рязани, а скорее – для конспирации – переданного с надёжной оказией, и взметнулась раздутая до небес скандальная солженицынская слава. И гуляет с тех пор по страницам монографий, вузовских и школьных учебников зэк Иван Денисович, по фамилии ШУХОВ, предумышленно, с холодным расчетом выбранной сочинителем из неограниченного, астрономического числа возможных вариантов.

Что ни говори, две недобрые «заслуги» на счету «великого нравственника и справедливца», чье имя теперь, после его кончины, скоропалительно присвоено одной из московских улиц: клеветнический навет на Михаила Шолохова и – вот этот «Шухов», да к тому же «Иван» – вымышленный тезка моего отца – шолоховского соратника и друга.

Недаром Солженицын, напечатав «Один день…», фарисейски просил в письме прощения у Ивана Петровича за якобы случайное, запоздало обнаруженное им, Солженицыным, совпадение имён…

***

Годы, годы…

Есть у поэта Льва Щеглова – царствие ему небесное – стихотворение «Памяти Ивана Шухова»:

Глух и нем почетный караул.

Граждане, кричите «караул»!

Умер небывалый человек,

Не бывать которому вовек.

Написано это было экспромтом – как отклик на поразившую всех, кто знал моего отца, внезапную его кончину. Поэт прав: по многим свойствам своей натуры отец был и в самом деле человеком небывалым. Его необычные поступки и оригинальные суждения удивляли и запоминались многим.

Юрий Осипович Домбровский в мемуарном очерке пишет: «Не был, был, никогда больше не будет» – как выбито на плите на каком-то древнем римском кладбище. Во время одной из наших прогулок (или посиделок,  не помню) я прочел эти слова, и Шухов – страшнейший жизнелюб – не омрачился, даже не задумался, а засмеялся: «Вот это уж никак не укладывается у меня в голове – никогда больше не будет». «А будет?» – спросил поэт Ваня Калашников. «Обязательно, – ответил Иван Петрович. – И не единожды». Он редко говорил таким языком, и потому я запомнил это великолепное и твердое «не единожды»…

И тут, как показали несколько минувших после его кончины десятилетий, отец оказался провидцем.  Ведь со дня первого выхода в свет романов «Горькая линия» и «Ненависть» минуло более восьмидесяти лет, а книги эти, писал я в статье «Жизнестойкое слово», выжили, не канули в пучину времен! Московское издательство «Вече» на исходе первого десятилетия нынешнего века выпустило оба шуховских романа в своей знаменитой серии «Сибириада». Ранее в этой серии были опубликованы такие известные не одному поколению читателей произведения, как «Угрюм-река» Вячеслава Шишкова, «Амур-батюшка» Николая Задорнова, «Дерсу Узала» Владимира Арсеньева…

Думаю, как порадовался бы этому отец! Настоящие книги не исчезают, и авторы их вместе с героями своих произведений приходят через пласты времен всё  к новым и новым читателям. И, стало быть, действительно   живут  не   единожды.

Недаром сказано в древнем изречении: книги имеют свою судьбу. При жизни отца его произведения издавались подчас поистине огромными, массовыми тиражами. Нынешние тиражи с ними не сравнить, но главное – их,  эти романы, помнят и переиздают уже для современных, «постсоветских» ценителей настоящей литературы. Более того. Роман «Горькая линия», впервые вышедший в московском издательстве «Федерация» в далеком 1931 году, стал теперь доступен также колоссальному числу пользователей Интернета. Его текст легко найти в поисковой системе «Гугл», открыв сайт под названием «Электронная библиотека: 100 лучших книг всех жанров»! Не люблю пафоса, но восклицательный знак здесь, по-моему, вполне уместен. В самом деле. В этой электронной библиотеке, уведомляет администрация сайта, «представлены как популярные книги, так и книги малоизвестные, редкие. Что почитать – решать самим читателям. Все книги хорошие – они тщательно отбирались из общей массы – каждая из них имеет свою «изюминку». Это действительно лучшие книги.

Многие известные авторы имеют несколько книг, которые могут быть представлены в этой библиотеке как лучшие, но мы руководствовались принципом: один писатель – одна книга.

Лучшие книги в этой электронной библиотеке сознательно не разделены по жанрам и расположены хаотично.

Отбор был субъективный, поэтому просьба не брать близко к сердцу, если какой-нибудь качественной, на ваш взгляд, книги здесь нет. Кстати говоря, популярность книги отнюдь не означает ее качества, поэтому не стоит удивляться тому, что в этой библиотеке среди 100 лучших книг всех жанров много классики и так мало популярных произведений современных авторов». Чтобы дать представление, в каком высоком ряду литературных творений  заняли почетное место «Горькая линия» и ее автор, достаточно назвать таких блистательных писателей разных эпох и народов, как Лев Толстой, Александр Дюма, Иван Тургенев, Александр Пушкин, Эрих Мария Ремарк, Джек Лондон, Михаил Шолохов, Эрнест Хэмингуэй, Константин Паустовский, Ярослав Гашек, Михаил Пришвин, Александр Грин, Николай Гоголь, Михаил Булгаков, Федор Достоевский, Дмитрий Фурманов, Антуан де Сент-Экзюпери, Илья Ильф и Евгений Петров, Тур Хейердал, Михаил Лермонтов, Василий Ян, Артур Хейли, Василий Бианки, Борис Полевой…

Достойная, надежная компания!

И  еще одно новое свидетельство. Опять же в Интернете, в блоге радиостанции «Эхо Москвы», встретилось интервью известного современного религиозного деятеля, епископа Барнаульского и Алтайского Сергия. И в нем такие строки: «Читаю с удовольствием творения великих мыслителей, святых отцов, исторические романы: «Петр Первый» Толстого, «Севастопольская страда» Сергеева-Ценского, «Тихий Дон» Шолохова, «Горькая линия» Шухова, «Тарас Бульба» Гоголя,  Лескова, хорошо передающего переживания людей, ищущих Бога и Церковь».