Золотая лагуна

Рубрика в газете: Проза, № 2025 / 49, 11.12.2025, автор: Владимир Карпов

 

Одно дело – быть там, где его знают и от него чего-то ждут. Было в нём такое качество: обеспечить представляемый людьми образ. Каким его хотят видеть – таким он себя и обнаруживает!

Другое дело – место новое, где его никто не знает! Воля вольная!

Длинный стол под белой скатертью был накрыт в саду, выходящем на берег Азова. Местные женщины всё подходили и подходили, несли помидоры, огурцы, яблоки. Поцелуев выставил ведерный бутыль домашнего вина, жарил шашлыки из нежнейшего мяса нутрии: пять минут, и готово.

– За дорогого гостя! – тянули стаканы женщины.

Это была просто сказка: он никак не мог сосчитать, сколько их, сочных женщин, путаясь в пределах от восьми до двенадцати. Им всем было в размере тридцати семи-сорока двух: Поцелуева забавляли нависающие рядком над столом округлые груди, полные руки, обращённые к нему щёки с ямочками. Это были здоровые – молоко со сливками – женщины, готовые и способные любить и рожать детей. Но все они были вдовами или разведёнками.

У хозяйки, приютившей Валентина, от упокоившегося в сорок один год мужа остался двухэтажный кирпичный дом, моторная лодка и старенький грузовик. Она была невысокой, мягонькой – составленной из лёгких подвижных полушарий. Ухоженный огород её пыхал растительностью, прибыла корова с выгула, куры бдительно выхаживали вокруг хвостатого петуха и, несмотря на полное отсутствие заработков в посёлке, во всём ещё чувствовался достаток. Рядом жила подруга – рослая, с тонким лицом молодая женщина. Эта была явно не от мира сего: писала картинки в лубочном стиле, мастерила поделки из подручных средств – старая мочалка превращалась в чучело масленицы, коряга – в коня. Но не для того она это делала, чтобы продать, а для души. Кормилась же вместе с дочкой от двух козочек, пасущихся на запущенном участке. Поцелуев мысленно назвал их «Санчо Панса» и «Дон Кихот».

Разгорячённые застольем сельчанки считали по пальцам число женщин в посёлке, похоронивших или потерявших мужей, и выходило «очко»: двадцать одна.

– У нас же рыболоведческий колхоз был, – «Панса», благодушно округляя щеки с обязательными ямочками, видела практическую сторону жизни. – Рыбзавод свой. А потом всё закрылось. Приехал москвич, бизнесмен, пригнал катер, пять человек там у него плавают: два рыбака и три охранника. Остальные не нужны. «Золотая лагуна», – посёлок бабьего царства!.

– А наши мужчины, – являла духовную сторону бытия «Кихот», – они всё потомственные рыбаки, кроме рыбалки, им ничего не нужно. Мужчины ведь так, им важнее всего любимое дело!

– А мой вот и кроме рыбалки зарабатывать умел, и голова была, – нацелилась плакать хозяйка – А вернулся из Польши с товаром, какую-то заразу подхватил, мотавшись, и скончался.

– У меня тоже знакомый в Польшу ездил, – менял пластинку Валентин. – С тёщей вместе. И тёща там померла. Что делать? Как через границу? Он её в прицеп положил, вещами заставил. А ночью прицеп спёрли!

Череда женщин в смехе шла волной.

– Мы для чего собрались?! – поднялась «Панса». – Мы празднуем!

На радость женщинам Поцелуев за пятнадцать минут разобрал и прочистил карбюратор у «газика»: жиклёр вынул, промыл, поставил, следующий прочистил, поставил. Повернул ключ зажигания, машина взвыла под ликования «бабьего царства»!

– Год стоял, год, надо же! – всплёскивала хозяйка руками.

И заржавелый насос для перекачивания воды загудел у её подруги. И у всех других женщин возникала нужда. «Панса» прислонялась к нему, как бы ставя собственное клеймо, крепкой грудью, мол, подождите, всем поможем. Скоро везде и у всех по первому повороту ручки били из-под кранов расплескивающиеся струи, заводились механизмы, и часы с кукушкой не переставали куковать. Панса уже открыла бизнес, и ремонтировать машины приезжали из других посёлков: она отсчитывала плату, и делила, как догадывался Валя, забирая себе большую часть. В багажнике у него валялись пачки «Шуйского» постельного белья, с тем и купленного за гроши в Ивановской области, чтобы где-нибудь, когда припрёт нужда, сдать его оптом на рынке: Валя иногда практиковал и этот метод заработка. Пустячок – а на бензин хватает! Панса удачно «пристроила» простыни с пододеяльниками, застелив, конечно, и для них свежее чистое бельё. Она отличалась великодушием и передавала Поцелуева в помощь по хозяйству подругам, прыснув при этом ему в ухо: «А то она уж…». И вжикала заброшенная бензопила, и гудела стиральная машина, сотрясая в ритмичном биении пол.

Поцелуев с удивлением подсчитал, что в «Золотой лагуне» он пробыл всего четыре дня. Казалось, давно завьюжила зима, миновала весна, наступило новое тысячелетие, и он, осклизлый, в кишащей липкой каше рептилий, в мясе, маринованном в красном вине, освоенном белыми опарышами, копошится, ползает, вошкается, не в силах вылезти наружу.

Среди пятой ночи он увиделся себе полым поршневым насосом, пытающимся накачать тянущий по илистому дну сгустки водорослей и рептилий сетчатый невод.

… На рассвете Поцелуев опять мчался в машине.

Небрежно бросив руку на руль, как обычно любил ездить, Валя пронзал пространство, поднимаясь, будто в заключительных кадрах своего фильма, по дороге, восходящей в небеса. На обочине, на уровне облаков, подавшись всем существом вперёд, ему навстречу, ждала юная хрупкая девушка.

– Как долго ты ко мне ехал, – устраивалась она рядом.

– А где люди, которые должны прибежать, стечься потоками и помешать нам? Так было всегда в моих снах?

– Нам никто не может помешать.

Они уносились вдвоём – когда неважно куда, лишь бы вместе.

– Тебе всегда девятнадцать?! – изумлялся он.

– Девятнадцать было моей бабушке.

– Бабушке?!

– И мама рассказывала о тебе.

– Ты – не сон?!

– Твоё имя повторяли все женщины вокруг. Потому что все они были одиноки.

– Все одиноки?

– Я любила тебя до своего рождения. Я устала ждать, пока вырасту, тебя любя. Я люблю тебя, Поцелуев. Я живу твоей жизнью…

Разбудил его ядрёный голос петуха. Бодрый, устремлённый, Валентин вскочил. В окно заглядывал подсолнух. И дорога уходила зигзагом…

– С нашего огорода, – протянула ему в дорогу мягкая невысокая женщина пакет с продуктами.

– Спасибо, – произнесла женщина рослая, тонко и крайне признательно посмотрев в глаза. – Вы нас так поддержали. А то мы здесь уже совсем потеряли веру в себя!

Валя не то резко поклонился, как это делали офицеры в веке девятнадцатом, не то просто голову уронил. Какие ж они, зажимал он слезу зубами, женщины на Руси!