Материалы по номерам

№ 1984/11, 11.03.1984

Ещё учась в восьмом классе, Наташа принесла в журнал «Юность» маленький рассказик, даже не рассказик, а заметку о родительском собрании. Тем не менее в этой страничке текста уже просматривались те качества, которые проявились в последующих произведениях Н. Хмелик, – острый глаз, ироническая интонация, хороший литературный вкус. Этот рассказик был опубликован в юмористическом отделе. Потом Наташа стала печататься в отделе прозы «Юности» с большими вещами – рассказы, повесть «Общие песни». За что мне ещё нравится Наташа? За свою литературную несуетливость. Это редкое качество среди нынешних молодых.

Виктор СЛАВКИН

 

 

Наталья ХМЕЛИК

 

САПОГИ

 

Во всех классах уже начались уроки, а в девятом «Б» – нет. Математика задерживалась. Все думали одно и то же: вдруг математики не будет. И становилось легко. Математичка – сухарь и спрашивает строго. Витька спросил, обводя всех глазами:

– А кто её сегодня видел?

Он стоял около своей парты, но почему-то было видно, что он готов уйти из класса. Витька – главный прогульщик девятого «Б», у него своя система: он ждёт учителя пять минут, а потом берёт папку за уголок и, слегка покачивая ею, уходит.

Витька первым в классе отпустил длинные волосы. Теперь у всех мальчишек в классе такие причёски, но один Витька умеет получать от своей причёски такое удовольствие. Вчера на физике он измерил линейкой длинную прядь и сказал довольно громко:

– Семнадцать сантиметров.

Физик строго посмотрел на него и ничего не сказал. Томке стало жалко физика. Он невредный. Другое дело математичка. Недавно на алгебре Витька стал играть с Серёжей в шахматы. Сначала мальчишек не было слышно, Томка видела только краешек маленькой картонной доски под их столом. Но потом они вошли в азарт, заспорили и стали толкаться. Математичка подняла голову и вежливым деревянным голосом сказала:

– Смирнов, если тебе нетрудно, освободи, пожалуйста, класс.

Витька достал из нагрудного кармана розовую расчёску и стал медленно расчёсывать волосы. Так, причёсываясь, и вышел.

Томка смотрела ему вслед и думала: «Витька смелый».

– Кто её сегодня видел? – спросил опять Витька, доставая расчёску.

– Я видела, – откликнулась Таня.

У Тани на коричневом платье сверкает брошка – жук, усеянный стёклышками. Когда Таню выбирали комсоргом, Витька сказал:

– Таня хороший товарищ. Она всегда поможет в трудную минуту.

И все засмеялись, потому что Витька имел в виду, что у Тани всегда можно списать.

– Я её видела около учительской, – сказала Таня.

Витька вздохнул и сел.

И тут вошла математичка. В руках у неё был учебник геометрии, а журнала не было. По классу прошелестело, все полезли в портфели за тетрадями. Математичка подошла к столу и сказала голосом человека, который' привык, что все замолкают, когда он начинает говорить:

– Мне надо уйти минут на сорок. Вы пока поучите что-нибудь. Только не шумите.

Конечно, ни один человек не стал ничего учить. Все загалдели, попрятали тетради.

– Пошли гулять! – крикнул Витька, доставая расчёску.

– Гулять! – обрадованно заорали все.

Они стояли возле школы, ошарашенные ярким солнцем и неожиданной свободой. Томка подумала, что если бы они собирались гулять заранее, не было бы так хорошо. Оказаться на солнце неожиданно, вдруг – это было совсем другое дело. Она смотрела на всех по очереди – на Витьку, на Таню, на Сашу. Все щурились и улыбались похожими улыбками.

– Томка, пойдём за семечками, – повернулся к ней Саша.

«Лучше бы Тамарой назвал», – подумала Томка. Она не любила, когда её звали Томкой, и в мыслях всегда называла себя Тамарой. Тамара – это грузинская княжна, а если не княжна, то уж, во всяком случае, красивая. А Томка – кошка, ну в лучшем случае собака. Но Тамарой её никто не называет, только мама, когда сердится. И учителя.

– Пошли за семечками, – позвал Саша.

Почти весь девятый «Б» двинулся по улице. Они шли толпой, они разговаривали громко и громко смеялись. И оттого, что сейчас надо было не гулять по улице, а сидеть в классе, возникало радостное чувство незаконности, необычности. Все сидят там, а ты идёшь здесь. Прохожие казались Томке прогульщиками – идут неизвестно куда в рабочее время.

Весело мчались машины. Солнце пробегало по стёклам, крышам, багажникам одних и перескакивало на следующие. Иногда солнечные зайчики кидались в глаза.

Около магазина к Саше прицепился пьяный. Он говорил про весну и называл Сашку «пионер».

– Весна что означает? – пьяный крепко держал Сашин рукав. – Она означает, что пришла другая жизнь. Вот ты, пионер, можешь меня понять? Весна – это весна.

– Зациклился, – сказал Витька, и все засмеялись.

Саша покорно стоял возле пьяного и время от времени вставлял:

– Да, отец. Да, отец.

Огрызнуться и уйти Саша не мог. Томка знала это тягостное чувство наружной вежливости. Все стояли в стороне и смеялись. Витька крикнул:

– Пионер! Без семечек останемся!

Саша кивнул и продолжал стоять возле пьяного. Пьяный, наверное, и правда был прогульщиком. На нём была серая телогрейка, из которой клочьями вылезала вата, и брезентовые штаны, вымазанные не то масляной краской, не то сметаной.

Наконец Саша вырвался, у него сразу стало свободное лицо. Все опять двинулись к рынку. Но возле Дома обуви снова остановились. У входа колыхалась толпа. Там были почти одни женщины. Они просто стояли, но на лицах была такая сосредоточенность, как будто каждая занята важным делом. И ещё была враждебность, как будто все остальные мешают ей этим важным делом заниматься. И шеи у всех были вытянуты в одну сторону.

– Сапоги дают, – догадалась Таня.

И тут Томка увидела математичку. Она стояла вместе со всеми и, вытянув шею, смотрела на, то, чего Томка не видела.

– Математичка, – выдохнула Таня.

И все стали смотреть на математичку. Но она не заметила их. Лицо у неё было деловым и азартным. В первый раз Томка увидела, что математичка молодая.

– Никому не скажем, – сказал Саша.

Они всё-таки дошли до рынка. Назад бежали бегом, прохожие расступались. Женщина в высокой меховой шапке покачала головой – не то осуждала, не то завидовала.

Они сидели в классе. Витька грыз семечки и складывал шелуху в стол. Томка прислонила руки к батарее, они постепенно согревались, как будто оттаивали, их начинало колоть изнутри маленькими иголочками.

И тут дверь с лёгким ветерком распахнулась, и в класс вошла математичка. Щёки у неё были розовые, волосы растрепались. В руках она держала большую белую квадратную коробку с иностранным клеймом. По классу пронёсся вздох.

– Достала, – сказала Таня радостным шёпотом.

Математичка посмотрела на Таню и сказала деревянным голосом:

– Полякова, если тебе нетрудно, сиди, пожалуйста, тихо. Мне непонятно твоё взвинченное состояние.

Витька, пригнувшись к столу, быстро листал учебник. Он опять не выучил теорему.