ДАЙМОНЫ ШЕСТИДЕСЯТЫХ

№ 2016 / 40, 18.11.2016

Наверное, в каждом городе в эпоху «оттепели» была такая тусовка и свои Яны, Нэллы, Ваксоны и Антоны, каких нам показали в только что завершившемся телесериале «Таинственная страсть». По крайней мере, петрозаводский прозаик Анатолий Суржко (1942–2001) этих тусовщиков подробнейшим образом описал в своих автобиографических повестях и рассказах. Как они съедали жизнь и время друг друга, как трепались, блудили и пили. Как никого не любили, кроме себя и себе подобных… Да, по большому счёту, и к себе подобным были равнодушны и брались за руки не из-за любви, а исключительно в целях самозащиты.

Альтер эго Суржко, писатель-шестидесятник Станислав из повести «Последняя игра» сравнивает своё занятие литературой с «художественной самодеятельностью». И признаётся, что влекло его к писательству в том числе и ожидание славы. И ещё – ощущение власти, превосходства над людьми.

Впервые он «почувствовал вкус, привлекательность успеха, славы» на футбольном матче, где солировал его родной дядя, и это пробудило в нём «первый позыв к утолению никогда не утоляемой их жажды, которые всегда рядом, вместе – творческое самовыражение и утверждение себя, удовлетворение гордыни…».

Шестидесятники числят себя сопротивленцами, антиподами власти и не подозревают, что именно из таких, как они, болезненно самолюбивых, с желанием властвовать гордецов, власть и рекрутирует своих адептов.

Но, как известно, за всё надо платить. Творец платит утратой дара. И когда испарилась былая слава поэтических стадионов, критика, словно сбросив с себя путы, сказала то, что прежде сказать было невозможно из-за тоталитарной реакции тусовки: «…стихи эти заставляют думать о разности между вдохновением и одержимостью. Между «гением» и «даймоном»…» (Павел Белицкий о знаковых фигурах шестидесятых)

Даймон – это демон, т.е. падший ангел, лишённый Божьей милости. И кажется, именно таких «персонажей» и представил нам телесериал «Таинственная страсть».

Скажу сразу – смотрела с трудом. Но тогда вопрос – зачем? Кажется, предалась надежде вернуться во времена своей молодости, когда ходила на спектакли Таганки и Современника (программки храню до сих пор), слушала «Беллу», «Андрея», «Булата…» И до сих пор словно наяву вижу, как красивый, молодой харизматичный Евтушенко взмывает по ступенькам Коммунистической аудитории на Моховой, и мы, студенты журфака, аплодируем ему… Нет, никакого фанатизма не было и в помине, у каждого из нас была своя личная жизнь. Но они, безусловно, были звёздами.

Сериал показывает не звёзд, а их эманации. Как играть эманации? Наверное, именно так, как сыграли актёры – с пластилиновыми лицами-масками, лишёнными физической и духовной красоты.

Даймоны на протяжении всех серий находятся в вечном противоборстве с советской госбезопасностью. На самом деле – в вечной связке, что демонстрируют отношения Ваксона (эманация Аксёнова) и офицера КГБ Круглова. Причём, гэбэшник здесь намного интеллигентнее, мягче, уступчивее, чем писатель. И мне даже легче представить в роли гэбешника не толерантного, да ещё больного туберкулёзом офицера, а грубого, упитанного, с волчьим взглядом исподлобья Ваксона.

 

Алексей МОРОЗОВ в роли Ваксона.

 

Ваксон постоянно провоцирует конфликт с гэбэшником, словно знает, что ему за это ничего не будет. Его имя уже на слуху у Запада, в крайнем случае могут выслать из страны, чего, кажется, Ваксон своими выходками и добивается.

Нэллы, Ваксоны, Яны… могли выступать с протестами, подписывать письма в защиту диссидентов, выражать солидарность пражской весне… Им всё сходило с рук… Потому как они были «крышей» советской псевдодемократии и были так же нужны власти, как и власть им.

Вот что пишет исследователь жизни и творчества Беллы Ахмадулиной финн Юри Мэттью Рюнтю, подаривший несколько своих книг из серии «Памятники Славянской Культуры: ХХ век» Национальной библиотеке Карелии:

«Ноябрь 1965 г.: Ахмадулиной 28 лет. Ей оказана высокая партийная честь и доверие со стороны Министерства Культуры СССР: она включена через проверку в КГБ СССР в состав советской интеллектуальной элиты и представлена в антологии «Русская поэзия», что вышла на французском языке в Париже. Много встреч с художниками, поэтами, писателями Франции. Всем руководит Эльза Триоле (агент КГБ с 1928 года)… много встреч с Лилей Брик (агент КГБ с 1919 года). В зале «Мютюалите» читаются стихи самими авторами, что символизирует советский образ жизни – «Самый правильный и самый справедливый на земле» (на встрече цитируется Н.С. Хрущёв)…»

Когда Ахмадулиной в разгар застоя (1977 г.) устроили в Монтрё встречу с Набоковым, то мэтр был сражён. Нет, не модным европейским нарядом и не обворожительным личиком вечной девочки-женщины Ло, а тем, что она свободно путешествует по Европе, собирается читать лекции в Америке, много издаётся… При том гражданка самой закрытой и самой тоталитарной страны… Он несмело спросил гостью: «Может, мне не стоило уезжать из России?» «Ну что вы, что вы, – воскликнула Белла Ахатовна. – У нас вы не смогли бы написать своих прекрасных романов…» Она имела в виду прежде всего «Лолиту» (Об этой встрече Ахмадулина написала в сборнике прозы «С любовью и печалью»).

Нет, Белла, Женя, Аксёнов, Андрей, Зоя (Богуславская)… не были борцами с тоталитарным режимом… Они были гедонисты. «Мы любили жизнь во всех её проявлениях – вино, женщин, красивую одежду, свободу…» – скажет Аксёнов в своей книге «Таинственная страсть», давшей материал и название для сериала.

Они были уверены, что только запад сможет им всё это дать. Именно запад, а не чужая жена и была той таинственной страстью, о которой написал Василии Аксёнов.

А вот с какой целью занимал лучшее экранное время сериал «Таинственная страсть», остаётся только догадываться. Для молодых это чужая и непонятная им «советская старина»: теперь можно не только ездить за границу, но и учиться, жить там. И не каким-то избранным, а всем.

Для таких же, как я, захотевших вернуться в прошлое, была продемонстрирована (возможно, и не специально) убийственная пустота и фальшь той «оттепели», тех звёзд, той Таганки и того Современника, чей главреж Галина Волчек предстала среди даймонов телесериала в своём натуральном виде.

Оттепель, о которой так много распинались даймоны за виски с шампанским под бархатные французские мелодии, была на самом деле кровавой. Но расстрел голодных рабочих Новочеркасского электровозостроительного завода в июне 1962 года силами армии и КГБ, похоже, мажоров 60-х не сильно занимал. Впрочем, как и нынешних.

 

Галина АКБУЛАТОВА

г. ПЕТРОЗАВОДСК