ОТЦЫ-УЧИТЕЛИ, ВОТ ЭТО АД И ЕСТЬ

№ 2018 / 1, 12.01.2018, автор: Николай ВАСИЛЬЕВ

Фильм Андрея Звягинцева «Нелюбовь» не получил престижную западную кинопремию «Золотой глобус». Ад, конечно, не в этом, и строка поэта Сергея Гандлевского, взятая мной в заголовок, не имеет прямого отношения к картине. Но достаточно точно передаёт ощущение, оставшееся после просмотра. Я не в восторге от этого кино ещё и по причине своеобразного качества звягинцевских работ. Качество неплохое, но всегда остаётся ощущение, что метод художника внутренне противоречив. Тем не менее, «Нелюбовь» достаточно отчётливо – и в художественном, и в фактологическом смысле, – показывает российскую жизнь и смерть. Что, в общем-то, оправдывает картину с её общими режиссёрскими недостатками, о которых я, по своему разумению, выскажусь ниже.

Возможно, премия не случилась по причине этой самой внутренней противоречивости авторского метода и беглой тени вторичности, иногда пробегающей по замыслу и исполнению фильма. Звягинцев всегда стремился делать кино, воспринимаемое на Западе, и это, пожалуй, плюс художника, а не минус. На сей отрезок времени западная культура кино ощутимо выше отечественной, хотя бы по причине развитой и востребованной киноиндустрии. Андрей Петрович, вероятно, смотрел фильм канадского режиссёра Дени Вильнёва «Пленницы» – и, вероятно, взял оттуда атмосферные приёмы: медленные наезжающие планы, тревожный и мрачный саундтрек, кадры дикой (в данном случае, городской и окологородской) природы, проникнутые каким-то метафизическим, безмолвным неблагополучием, завораживающие этим сочетанием отрешённости и скрытой, гудящей тревоги.

Сюжет у «Пленниц» схожий – исчезновение детей. У канадского режиссёра трагическое событие обусловлено посторонним, так скажем, злом в виде благопристойной вроде бы бабули, всю жизнь крадущей детей из ненависти к Богу. А в фильме Звягинцева достаточно очевидно и густо прорисована тотальная, изначальная и крайне запущенная нелюбовь разводящихся родителей ребёнка друг к другу – и, следовательно, к собственному сыну. Которая и привела к тому, что мальчик просто-напросто пропал. Сбежал из дома и пропал.

Родители кроют друг друга последними словами даже во время поисков сына, занимающих большую часть фильма. История их отношений – как из книжки о несчастных людях: героиню не любила мать, «Сталин в юбке», от которой она смогла сбежать только «по залёту» с нелюбимым мужчиной. Много лет неблагополучного брака, грубость, холод, раздражение, ненависть. Нелюбовь, передающаяся по наследству. У парнишки, по словам матери, всё время «глаза на мокром месте». Обида, отчаяние от всё той же нелюбви и безразличия. Отец и мать заводят новые семьи, продают квартиру. Отец работает в компании под руководством очень православного директора, из-за чего крепкая семья становится корпоративным стандартом, о соблюдении хотя бы видимости которого сотрудники сильно, что называется, «парятся». Поэтому жениться надо как можно быстрей: быть одиноким в этом обществе нельзя. Беглый разговор между коллег по работе: «…Как думаешь, будет конец света? – Абсолютно точно».

Сына мужчина не любил, к себе жить не взял. Мать вообще подумывала сдать его в интернат. Ведь не хочется брать в новые отношения плод абсолютно неудавшихся старых. С новыми семьями героям везёт, там их любят, но детали показывают, что это счастье… не то чтобы хрупко – а просто… плоть от плоти той самой жизни, от которой они пытаются укрыться.

Полиция ничего не может и не собирается делать, поэтому пропавшего мальчика ищет волонтёрский спасательный отряд, поначалу кажущийся неким оплотом совести в этом страшном, на самом деле, социуме. К тому же, во время поисков мальчика волонтёрам с самого начала видно, как безнадёжно испорчены отношения внутри семьи и как безразличны родители были к своему ребёнку. Однако проскакивает и в их взгляде беспощадность, осуждение, стремление в одной фразе, интонации, словце – проявить моральную власть, осудить героев фильма по заслугам. В конце концов, спасатели находят тело погибшего ребёнка, и мать, всхлипывая от ужаса, говорит: это не он. Просьба руководителя отряда собраться с мыслями и посмотреть ещё раз – звучит уже как-то профессионально-цинично и вызывает материнский гнев, который быстро оборачивается на бывшего мужа, стоящего рядом. Мужчина, весь фильм воевавший с нелюбимой женой, сдаётся, закрывает лицо руками и плачет.

Звягинцев всегда был склонен снимать некие притчи – о людях, живущих «где-то» и везде, о стержневых ситуациях человеческого бытия. О крушении семьи, о гибели корней и основ (в начале «Нелюбви» пристальным планом, под тревожную музыку, показываются подрезанные корни дерева в пригородном лесопарке, где гулял мальчик). Однако в последних фильмах – начиная, наверно, с «Левиафана» – присутствуют очень явные российские реалии: телевидение, власть, полиция, быт, манера общения людей, фразочки, интонации. Вкупе с некоторой условностью мотивации персонажей, символичностью их образов, фильмы оставляют ощущение то ли замутнённой коньюктурой притчи, то ли не до конца прописанного остросоциального кино. А соблюдение «западного фасона» по образцу вильнёвских «Пленниц» вкупе с фирменной российской «бытовушностью», обыденностью повествования приводят, возможно, к некоторой невыразительности фильма, особо ощутимой как раз западным зрителем, на фоне тамошнего кинопродукта. Впрочем, и российский зритель может наградить фильм эпитетами «вялый», «нудный», «затянутый». Но это, строго говоря, совсем не те слова. Тягостный, безнадёжный, изматывающий – вот это точней. И в этом фильм совпадает с реальностью, которую описывает.

Это действительно ад. Ад нелюбви, безразличия, «фальш-фасадов», грубости, холода, злости, обиды, усталости, надлома, бессилия, погибающих надежд. Ад круговой вины. Русские люди привыкли относиться друг к другу по принципу «как на войне». Не скули, не взыщи, не до того – забыл ты, что ли, где живёшь. Необходимый, но не достаточный сухпаёк внимания к чужой душе и жизни – что ж мы, не звери, всё понимаем, – но своих забот полон рот. Своей собственной неисцелимой боли. Всё как на войне, да только теперь сами с собой воюем. И мужчины слишком часто плачут. Не потому, что неженки – а потому, отцы-учители, что это ад и есть. С равнодушием, эгоизмом, чёрствостью, формальностью – с ложью, отчаянием, бессилием, – русскому человеку придётся бороться долго и очень серьёзно. Как со смертными врагами, которые уже близки в этой схватке к победе.

 

Николай ВАСИЛЬЕВ