В ЧЁМ НЕ ПОВЕЗЛО РУССКОЙ ИСТОРИИ

№ 2006 / 52, 23.02.2015

От информации – к знанию,
от знания – к мудрости

Мы живём в океане информации, который всюду окружает нас. Это – не только телевидение и привычные СМИ, Интернет, родной язык, вера, идеология, но и обычные повседневные знания, опыт наших, доставшийся нам от предков, родителей. Это целый набор краеведческих знаний – ведь как только человек вошёл в мир, осознал своё место в нём, он начал его изучать. Начиная с пелёнок мы получаем информацию (т.е. знания) из народных сказок, которые учат нас (в аллегорической, общепонятной форме) различать добро и зло, истину и ложь, верность и предательство, то есть учат нас быть мудрыми, совестливыми (не случайно говорят, что устами младенца глаголет истина). Взрослея, мы совесть либо сохраняем, либо – что чаще – теряем, а порой – продаём, лишь к старости вновь обретаем мудрость. Помним ли мы народные любимые в детстве сказки, которые чтили и читали нам наши мудрые и не умеющие писать бабушки? А ведь в сказках и проявляется связь поколений. На русских народных сказках был воспитан необразованной няней Ариной Родионовной эфиоп из кастовой породы Ганнибалов будущий поэт А.С. Пушкин (в столице Эфиопии Аддис-Абебе стоит ему памятник). Другой воспитатель пророка русской души – пространство, ландшафт Средней полосы России, по которому любил странствовать поэт, в культурно-историческом ландшафте России Х1Х веке. В нём (а не за границей, куда он ни разу не выезжал, хотя и мог как любимец царя), он черпал сюжеты своих произведений, то есть, выражаясь современным языком, – использовал и применял к изучению окружающей его среды доступные ему информационные технологии.
Информационное поле, в котором мы живём, – материально, оно имеет свои культурные слои, пласты истории, как в земле, почве – хранительнице информации. В любой почве есть современные напластования, соответствующие нынешним факторам окружающей среды – климату, растительности, агротехнике («почва-момент»). Есть в ней и следы былых процессов почвообразования («почва-память») в виде зольных остатков былых пожарищ, культурных включений, сгнивших остатков исчезнувших лесов. Так же и в историческом ландшафте – каждая эпоха оставила в нём свой культурный слой, плодородие которого зависит от нашего к нему отношения, желания чтить его, читать и понять историю, запечатленную в его облике, зачастую разрушенному временем и нашим невежеством. Если весь ландшафт воспринимать с позиций не только его современного облика, но и как связь времён, то мы увидим, что он – единое, неделимое целое (как и род человека), одна эпоха в нём легко проникает в другую.
Нам, жителям Средней полосы России, крупно повезло – наш исторический ландшафт хранит прошлое, по крайней мере, за две-три тысячи лет (житель районов пионерного освоения, например Крайнего Севера, Австралии, США, таким богатством похвастаться не сможет). Каждый камушек, ручеёк, деревенский погост, сохранившийся и ещё неперестроенный храм или неприватизированная ещё полуразрушенная барская усадьба с сохранившимися ещё 150-летним парком и заболоченными прудами готовы сообщить нам, любознательным потомкам, о былом, ибо исторический ландшафт умеет не хуже современного компьютера собирать и хранить информацию. Но готовы ли мы её воспринимать?

Везде что-то было…

В национальной Парижской библиотеке хранится рукопись VII века арабского писателя Магомета Кацвини «Чудеса природы». В этом памятнике приводится рассказ аллегорического путешественника Кидца.
«Однажды, – говорит он, – я проходил по улице весьма древнего и удивительно многолюдного города и спросил одного из жителей, давно ли основан он?
– Действительно, это великий город, – отвечал горожанин, – но мы не знаем, с какой поры он существует.
Пятьсот лет спустя я снова проходил по тому же самому месту и не заметил малейших следов населения. Я спросил крестьянина, косившего траву на месте прежней столицы, давно ли она разрушена?
– Странный вопрос! – отвечал он, – эта земля ничем не отличается от того, как ты её сейчас видишь!
– Но разве прежде не было здесь богатого города? – сказал я.
– Никогда, – отвечали мне. – По крайней мере, мы никогда его не видели, да и отцы наши нам о нём ничего не говорили.
Возвратившись ещё через 500 лет, Кидца нашёл море на том же месте, а на берегу его толпу рыбаков, которые на вопрос, давно ли земля эта покрылась водой? – ответили, что это место всегда было таким же морем, как теперь…».
Много веков и тысячелетий странствовал Кидца и, несомненно, был очевидцем длинного ряда ещё более величественных и поучительных изменений природы…
Таким предисловием открывает свою книгу «Наши степи прежде и теперь» великий русский географ В.В. Докучаев, написанную в 1892 году. Историзм, ретроспективный подход к анализу ландшафтообразующих процессов – отличительная черта взглядов великого русского мыслителя, относившего время к числу факторов почвообразования.
Во времена странствий Кидцы да и позже, при жизни В.В. Докучаева, для смены облика ландшафта (точнее, ландшафтной структуры, инварианта) требовались десятки и сотни лет. Сегодня этот процесс во много раз ускорился, и ландшафтная структура в условиях чрезмерных антропогенных нагрузок (или, наоборот, разгрузок при спаде или реформе производства) может измениться за считанные годы.
Ландшафты Подмосковья за последнее тысячелетие испытали многократную смену типов и условий природопользования, изучение которых, наряду с факторами почвообразования, «составляет высшую прелесть естествознания» (слова В.В. Докучаева). Любая местность хранит память о былом, надо уметь увидеть прошлое в окружающем нас мире, то есть прочитать написанное незримой рукой Создателя. Оглянитесь вокруг – везде разбросана информация, т.е. память о прошлом в чертах настоящего. Огромное богатство, безмерное информационное поле. Оно – не только в Интернете, библиотеках, закрытых и полуоткрытых архивах. Вот забытая кем-то в лесу выемка, а тут – остатки дамбы, теперь здесь болото, а что же здесь было 10, 300 лет назад? Странно, откуда здесь столетние пихты, ведь эта порода, как и лиственница, в Подмосковье не растёт? Кто же владелец проступающей среди бузины фундамента былой барской усадьбы? А что это за остатки брусчатки в лесу, наверное, здесь раньше был большак, куда же он вёл? Наверное, каждый, натыкаясь на нечто незнакомое, необычное, задавался этим вопросом. Странствуя много лет по земле русской (странничество – наше фамильное качество, подобно странствующим голубям, истреблённым в Северной Америке в конце 19-го века), задавался этими вопросами и я. Когда велопешеходные тропы были пройдены, а времени на дальние походы стало хронически не хватать – пересел на скутер «Хонда-такт», транспорт информационного ХХI века. По объёму информации и удовольствию, которые доставляет мне неторопливый и неприхотливый «серый ослик», он превосходит Интернет. Своими наблюдениями (и фотографиями), собранными в августе 2006 года за время странствий на скутере по ландшафтам Верхневолжья, хочу поделиться и с вами, дорогой читатель.
Ландшафты Подмосковья за время своей многовековой истории испытали многократную смену функций места – от первобытного подсечно-огневого земледелия и вотчинных военных крепостей-городов в «стрелках» рек, боярских усадеб и царских охот Алексея Михайловича, промышленных мануфактур и эпохи расцвета усадебного искусства 18-го – 19-го веков, с прудами и т.д., колхозно-социалистический этап освоения пространства, раскроенного административно-командной рукой, в одночасье превращающих живые деревни в разряд неперспективных, а храмы – хранители пространства и бытия – в склады и мастерские МТС и т.д. Новый этап начался с появлением коттеджей и дач (трудно найти городскую семью, которая не имеет дачу – так же как и семью без телевизора – таков общий стиль жизни). Совершенно прав историк В.О. Ключевский, утверждавший, что история России – это история её заселения (я бы добавил – и переосвоения).
В августе 2006 года я проехал по старым, заброшенным и заросшим дорогам Верхневолжья (по которым проезжал в 1830-х годах А.С. Пушкин) и обозначенным как «большаки» на Географическом атласе А.Ф. Маркса 1905 года (как межрайонные на административно-политической среднемасштабной карте 1956 года). Моя попытка пройти от с. Микулино (бывший Микулин городок, в нём ещё сохранились крепостные укрепления) в Лотошинском районе до г. Старица на Волге удалась лишь отчасти, помешало бездорожье. За деревней Зиновьево путь преградило непроходимое болото, по которому можно пройти пешком лишь в сухую погоду. А у заброшенной, промасленной церкви, где разместилась сельская автотракторная станция, мне повстречалась старушка, которая поведала, что «большак» здесь действительно был полвека назад, и он вёл к райцентру Емельяново (теперь его нет, осталась одноимённая деревня). Пришлось переночевать в лесу и возвращаться назад, чтобы добраться до Старицы кружным путём через былое крупное торговое село Степурнино на р. Жидоховка. В начале ХХ века в нём были телефон, аптека, народная больница и ветеринарная лечебница, красильня (для льна), трактир, чайные, разные мастерские, свыше десяти торговых лавок. Теперь – лишь редко работающая почта, названная почему-то «кибер-почтой», четыре продовольственных магазина, амбулатория, заброшенная каменная церковь Флора и Павла с колокольней и трапезной 1835 года, перекусить – негде (см. фото). В бывшем купеческом двухэтажном особняке разместилась сельская администрация.
Целая картина былой хозяйственной жизни раскрылась мне во время путешествия из Микулино в Старицу. О прошлом поведали не только заросшие бурьяном барские усадьбы, монастыри, церкви, но и поля забытых битв. Так, возле сожжённого в 1941 году села Бортенево (недалеко от границы с Московской областью) сохранился обелиск на месте одного из самых почитаемых мест в былой Тверской губернии (сейчас об этом событии мало кто помнит). Оказывается, здесь 22 декабря 1317 года состоялась Бортеневская битва, в которой, как написано на памятнике, «тверские рати под руководством князя Михаила Тверского одержали блистательную победу. Это первое, подробно описанное в источниках сражение, в котором русичи разгромили ордынскую конницу и заставили её неволею отступить в стан» и взяли татар в плен. За эту победу Михаил Тверской был казнён в орде. Благодарные потомки нарекли Михаила святым. Да пребудет вечно чистым и незабвенным имя его в наших сердцах. Поклонимся павшим!». На этом поле, не уступающем по значимости в истории России Куликову, до 1917 года стояла часовня, в которой служился благодарственный молебен в честь победы. Позже в местном краеведческом музее выяснил, что на стороне ордынцев были московский князь Юрий Данилович, также получивший ярлык на княженье и сбор дани от хана, как и Михаил Ярославович. Ему тверской князь добровольно уступил Великое княженье, оговорив лишь свою неприкосновенность в тверской земле. Но московский князь нарушил данное им слово и, поддерживаемый ордынским и новгородским войском, вторгся в тверскую землю. Орда не простила тверскому князю своего поражения, и в 1318 году он был вызван в Орду и был там казнён. Князь знал, что его ждёт смерть, но предпочёл добровольно пойти на казнь, чтобы сохранить жизни тысячам своих подданных. Ведь откажись он ехать, орда прислала бы огромное карательное войско, нещадно разрушающее всё на своём пути. В советской историографии, видимо, это место не случайно замалчивалось – ведь к чему ворошить прошлое, в котором московские князья, претендовавшие на великое княженье, выглядели непорядочно. А в Твери до сих пор помнят о давнем конфликте с Московией – на географическом факультете Тверского университета мне напомнили, что Москва живёт за счёт тверской воды, черпаемой из Иваньковского («Московское море») и Вазуского водохранилищ, расположенных в Тверской области (98 процентов потребляемой москвичами воды – поверхностная, черпаемая из бассейнов рек Волга и Вазуза). Да и земельные участки в Тверской области сегодня захватывают под коттеджи и дачи в основном москвичи (отмечу, что не «лица кавказской национальности», как в Ближнем и Среднем Подмосковье, я их не видел), что лишь усугубляет социальную рознь в регионе. Вот о чём может поведать исторический ландшафт при умелом его прочтении.
Сохранить в историческом ландшафте Средней полосы России те элементы, которые могут исчезнуть в связи с безудержной приватизацией земель, начавшимся переосвоением исторического ландшафта и экономическим ростом – наш долг перед потомками. Иначе Подмосковье постигнет судьба легендарного града Китежа – образа утраченного царства красоты и гармонии, бесчисленных памятников и святынь, оставленных нам в наследство предками и не сбережённых.

Сергей
ГОЛУБЧИКОВ