НА ПУТИ К СОБРАНИЮ СОЧИНЕНИЙ

№ 2015 / 1, 16.01.2015, автор: Роман СЕНЧИН

Когда-то от одного литературоведа я услышал жестокие слова о том, что литературное наследие неизбежно усыхает, и хорошо, если один процент опубликованного остаётся жить через двадцать-тридцать лет…

Тогда я не придал этому высказыванию большого значения: ну что ж, жизнь движется дальше, язык меняется, сюжеты устаревают… Вспомнил о словах литературоведа недавно, когда стал пытаться увидеть панораму русской литературы 60-х – 70-х годов прошлого века.

Оказалось, что в поэзии и прозе на слуху, на виду пятнадцать-двадцать прозаиков и поэтов. Их произведения есть практически в любом книжном магазине, о них можно найти много статей и исследований. А за ними, за этой двадцаткой, сумрак, в котором силуэты ещё полсотни авторов, дальше же – непроглядная тьма, где, как светлячки, тлеют отдельные стихотворения, рассказы, повести, а то и просто названия произведений, содержание которых кануло в Лету…

Сегодня практически невозможно найти не только в магазинах, но и в районных библиотеках книги Георгия Семёнова, Василия Еловских, Сергея Никитина, Виктора Потанина, Ивана Уханова, Глеба Горышина, Виктора Логинова. Очень сложно создать представление о творчестве, например, Виля Липатова, Бориса Можаева, Олега Куваева, Руслана Киреева, – отдельные произведения есть, а другие приходится отыскивать месяцами. Темнеют портреты вроде бы таких известных, много издававшихся писателей как Евгений Носов, Владимир Тендряков, даже Юрий Трифонов…

С поэзией дело куда хуже. О таких поэтах как, скажем, Дмитрий Голубков, Александр Плитченко, Владимир Жильцов, Светлана Кузнецова, Алексей Прасолов, Валентина Телегина, Евгений Маркин, Вячеслав Богданов, Татьяна Иноземцева, Инна Кашежева, Олег Дмитриев, Юрий Адрианов относительно молодому читателю попросту неоткуда узнать. О ком-то иногда вспоминают в своём кругу (могут на родине к юбилею и сборник издать крошечным тиражом), а другие забыты наглухо. А ведь у каждого из этих поэтов (и у многих-многих других, здесь не названных) есть одно, два, пять, десять стихотворений, которые не только обогатили нашу литературу, но и показывают новые грани той эпохи, в которую были созданы.

«Без меня народ неполный», – сказал Андрей Платонов. Также неполны наша литература и бытие без тех писателей, кто забыт. Несправедливо забыт.

Впрочем, немного лучше обстоит дело с большинством поэтов 60–70-х, вроде бы входящих в небольшой круг классиков. Вот, например, Николай Рубцов. Его книги в крупных магазинах Москвы сегодня найти можно. Но что это за книги? «Стихотворения» – миниатюрное издание за полторы тысячи рублей; «Журавли» – подарочное издание стоимостью почти двадцать тысяч рублей… Книг по «разумным ценам» почти нигде «нет в наличии». Хотя издают Рубцова часто.

Собрания сочинений поэтов того времени – исключительно редкое явление. Лет пятнадцать назад было издано собрание того же Рубцова, и это стало событием. Три тома стихотворений, переводов, прозы, рецензий, писем, снабжённых комментариями… Правда, этот трёхтомник давно стал библиографической редкостью, переизданий не было…

Мы вряд ли когда-нибудь увидим (а как бы хотелось) собрание сочинений другого замечательного русского поэта – Анатолия Передреева. Спасибо и за то, что энтузиасты периодически издают сборники его стихотворений. Правда, тиражи совсем небольшие, но тем не менее…

Обе книги, это не просто сборники стихотворений. Они созданы именно энтузиастами, почитателями передреевского таланта, и потому включают рассказы о жизни и творчестве поэта, воспоминания, фотографии… Зачастую подобные издания оставляют ощущение самодеятельности (отсутствие редактуры, опечатки и т.д.), но эти две книги сочетают любовь к творчеству поэта с издательским профессионализмом.Около пяти лет назад студией Александра Васина-Макарова была издана книга Передреева «Спой мне, море», а в этом году, в издательстве «Здравие», – «Родина внутри нас».

Остановлюсь подробнее на книге «Родина внутри нас», вышедшей минувшим летом.

Готовила её писательница Александра Баженова (её произведения публиковались в «Дружбе народов», «Октябре», «Нашем современнике», «Литературной России»). После её гибели (сбил автомобиль) в сентябре 2013 года работу завершил поэт Владимир Лесовой.

Книгу открывает большой и, наверное, наиболее полный на сегодня очерк об Анатолии Передрееве. Подробно рассказано о судьбе его семьи в 30-е годы, о старших братьях, ставших героями многих стихотворений, в том числе и знаменитого «Три старших брата»; об учёбе в Литературном институте, о последних годах жизни в изменяющемся мире, в который поэт не мог «вжиться». Умер в 1987 году в разгар перестройки…

Поэтическое наследие Передреева небольшое по объёму, но, как справедливо замечает Александра Баженова: «Читатель Передреева не знаком ни с одним черновиком, стихом незрелым, пустым, невесомым. Написавший немного, он как бы явился сразу целиком и полностью оформленным поэтом, наделённым абсолютным чувством гармонии, слова, ритма, особой музыкальности; строгий, точный, классически «простой», и в то же время, полный клокочущей внутренней энергии и романтизма. Ни слова фальши! Искренность и чистота, достоинство, независимость».

Термин «шестидесятничество» сегодня всё сильнее сливается с «диссидентством». Шестидесятники ассоциируются у нас с авангардом, борьбой с режимом, чуть ли не «внутренней эмиграцией». По-моему, это совсем не так. На рубеже 50–60-х появилось сильное, крепкое, бодрое поколение. Оно ярко проявило себя и в культуре и в науке. И до какого-то момента (до середины 60-х примерно) поколение это было едино, заряжено на одно, одну цель – сделать жизнь лучше, изменить мир, как бы это пафосно ни звучало… Достаточно сравнить, например, стихотворения начала 60-х таких вроде бы разных поэтов как Евтушенко и Куняев, Рубцов и Бродский. Множество параллелей. Позже пути многих разошлись, и они постарались убедить, в первую очередь, себя, что изначально не имели ничего общего…

Анатолий Передреев, с первых же своих строк выбравший путь почвенничества, традиции (некоторые произведения могли бы показаться подражанием деревенским стихотворениям Есенина, если бы не абсолютно личная, искренняя нота), и в жизни, и в творчестве отдал дань и большим стройкам, и заводам, романтике дальних дорог. Вот стихотворение 1961 года:

На насыпь высокую влезу, И вот за протяжным гудком Бегу я по синему рельсу, По шпалам бегу босиком. А шпалы легли на полсвета, А рельсы летят напрямик… Мне надо объехать полсвета, Я к миру ещё не привык! Мне надо догнать его, надо, Я, может, потом никогда, Я, может быть, так безоглядно Не буду любить поезда!

Позже он поезда разлюбил, пространство стало внушать тревогу («Ночью отсветы-пожары/ Мечутся в окне./Это город гонит фары/ Где-то в стороне»). Но романтика, обязательная для поэта, пусть и не клокочущая, была с Передреевым до последних лет жизни… Спустя двадцать лет после «Насыпи…» Передреев написал:

Беспощадна суть познанья, Страшно логика ясна… Нету Бога в мирозданье, Есть пространства кривизна. В бездне канула астральной Голубой вселенной даль, В этой пропасти спиральной И себя, и Землю жаль.

И ещё несколько строф, как будто подтверждающих безжалостные данные науки о космическом холоде и пустой бесконечности. Но вопрошающий финал стихотворения обрушивает покорную констатацию:

Так зачем порой ночною Ты глядишь в него, глядишь И не с чёрною дырою – Со звездою говоришь?

Анатолия Передреева можно называть одним из самых созвучных своей эпохе поэтов. Во всей силе его талант проявился в самом конце 50 – начале 60-х, когда происходило не только обновление жизни, но и появилась потребность (да и возможность) оглянуться назад.

Забыв о том, как сеяли и жали, Давным-давно Мои отец и мать Из деревеньки этой Убежали, Едва-едва успели убежать. Тогда в деревне Начиналась смута, И с правдой перемешивалась ложь: Кому-то захотелось слишком круто Судьбу крестьян Перемолоть как рожь… А по всему Голодному Поволжью Смерть от села ходила до села, И люди гибли, Падали под вошью, И дальше вошь тифозная ползла. Какие бури в мире просвистели, Каким железом век мой прокричал!.. И вот в душе Чуть слышно, еле-еле Запел родник – Начало всех начал, –

писал Передреев в 1966 году в «Воспоминании о селе».

С начала 1970-х стихи приходили всё реже (по крайней мере, их, созданных в последние полтора десятилетия его жизни, в его наследии очень немного). Передреев много переводил, правда, в книгу «Родина внутри нас» переводы не включены. Нет и литературно-критических статей, рецензий…

Может быть, составители и не планировали включить переводы, критику, письма, но кому-то нужно собрать их, издать. (Частично это уже сделано в сборнике «Лебедь у дороги», но той книге уже четверть века.) Двухтомник или трёхтомник Анатолия Передреева стал бы не только знаком любви и уважения к замечательному поэту, но и бесценным документом истории нашей литературы 60–80-х годов прошлого века, и вообще жизни того времени. Один только сюжет: семья русских крестьян в городе Грозном в 30–70-е годы… Судя по цитатам из писем Передреева, эта тема (его родители со старшими сыновьями и младенцем Анатолием переехали в Грозный с Саратовской земли во время коллективизации) была для него мучительной – с одной стороны, практически родина, а с другой… И сам Передреев понимал: «По рожденью и по крови я не твой, Кавказ!», – и ему постоянно давали это понять…

Почти половину объёма книги «Родина внутри нас» занимают воспоминания о поэте. Среди авторов Вадим Кожинов, Василий Белов, Станислав Куняев, Борис Примеров, Лев Аннинский, Аршак Тер-Маркарьян, Сергей Небольсин… Есть и «Венок Анатолию Передрееву» – стихотворения Николая Рубцова, Владимира Соколова, Юрия Кузнецова и многих других поэтов…

Хорошо, что эти произведения собраны под одной обложкой, и они должны стать материалами для откомментированного, выверенного собрания сочинений Анатолия Передреева. Верю всё-таки, что оно появится. Как и собрания сочинений многих выдающихся русских писателей второй половины ХХ века.

Тем более, есть отличный пример: пятитомное собрание стихотворений и поэм Юрия Кузнецова, к которому недавно прибавился и том прозы и эссеистики. Нужно сопротивляться пресловутой усушке литературного наследия.