МСТИТЕЛЬНЫЙ АППАРАТ
№ 2008 / 37, 23.02.2015
Занимаясь историей русской литературы двадцатого века, я недавно заново перечитал рабочие тетради Александ-ра Твардовского и дневники его ближайшего окружения и прежде всего Алексея Кондратовича и Владимира Лакшина. Бедные новомирцы. В конце 60-х годов у них практически ни дня не проходило без борьбы. Им постоянно трепали нервы цензура, особенно Галина Семёнова, Эмилия Проскурнина и Павел Романов, инструкторы ЦК КПСС Александр Галанов, Владимир Ерёменко, партап-паратчики рангом повыше типа Альберта Беляева, Игоря Черноуцана и Василия Шауро, министр культуры Екатерина Фурцева и всякая там челядь. Все блюли чистоту идеологии.
Я начинал работу в журналистике в другие времена, в начале 1980-х годов, и у других редакторов. Идеологию ещё ни-кто не отменял. Но мои первые газетные начальники боялись уже не цензуры, они как огня страшились обычного минис-терского аппарата.
Помню, в стране уже объявили перестройку и партия призвала газетчиков писать всю правду, ничего не приукраши-вать и не утаивать. Редактор «Книжного обозрения» Алексей Иванович Овсянников отправил меня в Госко-миздат СССР, чтобы я подготовил отчёт о «круглом столе» поэтов, издателей и книготорговцев. Два часа я честно выслу-шивал жалобы на засилье в поэтическом мире Анатолия Софронова, Егора Исаева, Анатолия Преловского, Валентина Устинова и некоторых других вельможных стихотворцев. Особенно меня изу-мил начальник Воениздата. Целый генерал плакался одному из главных издателей страны Валентину Чикину (тому самому, который теперь руководит главной оппозиционной газетой страны «Советская Россия»), что его замучил главный редактор журнала «Огонёк» Софронов, требуя напечатать массовым тиражом его бездарный роман в стихах. Генерал спрашивал разрешения, можно ли ему отбрить лауреата Госпремии. Однако Чикин, долго повозмущавшись, что сборники Софронова, как и других номенклатурных авторов, заполонили все склады и никто их не покупает, всё-таки от-ветственность на себя не взял, лишь заметив, что вопрос нуждается в проработке. Я все эти реплики честно застеногра-фировал и на их основе написал сухой отчёт «Разговор поэта с книгопродавцом». А дальше случился скандал. Главный, увидев мой материал на газетной полосе, аж побелел.
Первый его вопрос: с кем в Госкомиздате текст отчёта был согласован? Как это ни с кем? И меня прямо из типогра-фии отправили в Госкомиздат к заместителю одного из управлений Владимиру Середину (он теперь работает в Союзе писателей России). Тот прямо сказал, что я сошёл с ума, посмев в критическом ключе упомянуть фамилии на-ших уважаемых лауреатов. И все имена Середин из отчёта убрал.
Я, вернувшись в редакцию, стал убеждать главного редактора, что Середин – это никто, какая-то мелкая сошка, зачем его слушать. Овсянников аж в лице изменился. Тогда у меня возникло другое предложение: отвезти материал на визу начальнику управления Геннадию Гоцу. От этой идеи Овсянникову стало только хуже. Алексей Иванович ис-кренне считал, что с клерками из министерства ссориться ни в коем случае нельзя. «Как ты не поймёшь, – убеждал он меня. – Если мы не сделаем, как требует Середин, клерк пойдёт по начальству и станет везде жаловаться. Дело может дойти лично до председателя Госкомиздата, а то и до ЦК партии. А там начнут заодно смотреть и другие публикации, к чему-нибудь да придерутся, и потом года два, если не больше, нас будут склонять на всех совещаниях. Нам это надо?»
Переделать Овсянникова было невозможно. Он как огня боялся любого звонка из Госкомиздата. Не дай бог, если ка-кой-то клерк звонил во время летучки. Алексей Иванович сразу просил всех сотрудников редакции замолчать, вытяги-вался во фрунт, с подобострастием выслушивал звонящего и потом объявлял, что клерк написал какую-то рецензию о своём дружке, поэтому надо переверстать весь текущий номер, а то клерк обидится и что-то не то брякнет о газете дру-гому чинуше. Неудивительно поэтому, что когда задули иные ветры и в Госкомиздат на место бывшего комсомольского функционера Пастухова прислали матёрого газетчика Ненашева, Алексея Ивановича задвинули в малотиражный журнал «Полиграфия».
Новый главный – а им стал Евгений Сергеевич Аверин – сразу продемонстрировал другой стиль. Мы, ко-нечно, догадывались, что нам дадут чуть больше свободы. Но то, что новый начальник вообще не будет считаться с ми-нистерским аппаратом и в хвост и гриву начнёт всех подряд чихвостить, этого никто в «Книжном обозрении» не ожидал.
Не забуду, как в конце 1987 года я готовил с вдовой Фёдора Абрамова интервью о наших деревенщиках. Людмила Васильевна Крутикова показала мне записи писателя о всевластии в брежневскую пору цензуры. Я всё честно переписал, но понимал, что на газетную полосу откровения Абрамова всё равно никто не пропустит. Первым тревогу протрубил зам главного Борис Георгиевич Завьялов. Это был добрейшей души человек, но против воли партии он идти никогда не смел. Но вдруг произошла осечка. К изумлению Завьялова, Аверин не снял в интервью Крутиковой ни слова, оставив в материале даже крамольные записи Абрамова о цензуре. Борис Георгиевич подумал, может, главный прочитал рукопись по диагонали и, отчертив опасные места красным карандашом, вернулся к начальни-ку. Но Аверин подтвердил, чтобы интервью было поставлено в номер без каких-либо купюр.
Дальше скандал продолжился в типографии. Цензор, когда прочитал свёрстанную полосу, покрутил у виска: мол, мы все сошли с ума. Но Аверин даже слушать его не стал. Потом позвонили первый заместитель Ненашева – Дмитрий Мамлеев, начальник какого-то управления в Главлите Солодов, какие-то шишки со Старой площади. Од-нако главный всем отвечал, что править ничего не будет и всё оставляет в номере под свою личную ответственность. Вся дежурная бригада, находившаяся в типографии, слышала, как Мамлеев угрожал Аверину по телефону: мол, он ещё пожа-леет за своё решение, но будет поздно. Но мы тогда наивно думали, что зря Мамлеев орёт. Оказалось, не зря.
Вскоре главного покровителя Аверина – Ненашева партия перебросила на телевидение и министерские аппаратчики за былые унижения отыгрались на главном редакторе «КО» по полной программе. И я об этом ещё расскажу. Возвраща-ясь же к событиям конца 1980-х годов, замечу, что впоследствии наши пути с Авериным разошлись: я ушёл работать к Александру Проханову, а 1991 год встретил уже в журнале «Наш современник». Вскоре грянул путч. Ну а затем начались гайдаровские реформы.
Вся печать тогда оказалась в страшной нищете. Что делать, как выпускать газеты и журналы в условиях полного обва-ла цен, никто не знал. Наконец кто-то из гайдаровского правительства брякнул, что власть всем изданиям окажет под-держку, при этом никого делить на левых и правых не будет. Я с ходу подготовил заявку и тут же побежал в Министерст-во печати, где, естественно, демократы первой волны сказали, что никаких дотаций «Нашему современнику» никогда не видать. К министру Полторанину пробиться было бесполезно. Но зато я удостоился аудиенции у начальника одного из управлений Аллы Ярошинской. Бывший народный депутат СССР от Украины, не пожелав после раз-вала страны вернуться в родной Житомир, все упрёки в политической ангажированности нового российского министер-ства с порога отмела. Открыв журнал, она ткнула пальцем в список редколлегии. «У вас такие солидные имена значатся – Распутин, Белов, они и так вам помогут, зачем вам добиваться дотаций от государства». Хорошо, что у меня с собой был журнал «Юность». Я показал ей состав редколлегии дементьевского журнала. Почему тогда минис-терство миллионы выделило Андрею Дементьеву, что он не мог попросить помощи, к примеру, у Евгения Сидорова, занявшего в ту пору пост министра культуры. На этом обмен любезностями с Ярошинской у нас закон-чился. Пришлось отбивать кучу телеграмм сановным людям с одним вопросом: всё-таки ведомство Полторанина будет бюджетные деньги раздавать всем или только избранным журналам? На тринадцать телеграмм так никто и не ответил, и только после четырнадцатой из Мининформпечати раздался сердитый звонок, чтоб мы несли свои сметы.
Кстати, Ярошинская потом сильно проштрафилась. Пользуясь служебным положением, она выбила сумасшедшие бю-джетные средства под ненаписанную чернобыльскую энциклопедию. Куда девались те средства, до сих пор никто тол-ком не знает. Потом Ярошинская выпустила роман «Кремлёвский поцелуй», который все восприняли как сведение счётов с бывшими покровителями. Но это так, к слову.
Бегая со сметами, я как-то в коридорах Мининформпечати столкнулся с бывшим коллегой по «КО» Геннадием Кузьминовым. Слово за слово, вспомнили мы и Аверина. Я думал, что уж «КО» при Полторанине стало купаться в деньгах. Ведь Аверин в конце 1980-х годов поддержал демократов и встал на сторону Ельцина. Но Геннадий меня огоро-шил. Аппарат ничего не забыл. Подумаешь, министр другой появился, а клерков-то никто не менял. Поэтому «Книжному обозрению» в дотациях категорически отказали. Я от такой новости просто опешил.
Вновь с проблемой госдотаций мне пришлось столкнуться в 1996 году. Я уже работал в газете «Литературная Россия». Мы несколько раз обращались в Минпечати за помощью. Тем более там уже в главном кресле сидел не Полторанин. Да и Ярошинская к тому времени ничего не решала. Вот только костяк аппарата был всё тот же. А он газету «Литературная Россия», как я понимаю, просто ненавидел. С какого боку мы ни подступались к нашему вопросу, и всё без толку. Не по-могло даже вмешательство третьего по иерархии человека в нашей стране – председателя Совета Федерации Его-ра Строева. В интервью моему предшественнику Владимиру Ерёменко Строев, узнав о позиции Минпе-чати, прямо сказал, что «искренне возмущён тем хамским отношением, которое создаётся вокруг газеты. Воюют ведь не с газетой, воюют с русской культурой. Кому-то не нравится, что вы её открыто защищаете. С этого надо начинать, а всё остальное – это следствие» («ЛР», 1997, 14 февраля).
Когда газета со словами Строева вышла, в Минпечати сразу засуетились. Пошли звонки: мол, ну почему вы для нача-ла к нам не пришли, давайте оформляйте кучу бумаг и ждите дотации. Однако через месяц чиновники всё заволокитили. Расчёт функционеров был такой: во второй раз редактор «ЛР» вряд ли прорвётся к Строеву. Аппарат вновь продемонст-рировал свою силу.
С тех пор прошло больше десяти лет. Высшее руководство страны давно уже всё сказало по поводу лихих 90-х годов. Теперь у нас в фаворе не демократы, а государственники. Власть постоянно твердит, что увеличит финансирование культуры. Но никто не учёл: аппарат-то остался прежним. Реальные рычаги управления по-прежнему находятся в руках тех, кто душил всякое проявление патриотизма в 1990-е годы.
Силу аппаратчиков старого образца мы ощущаем и по сей день. Вот недавно мы совершенно случайно узнали, что Фе-деральное агентство по печати отклонило нашу заявку на социально значимый проект «Современная литература России: имена, достижения, тенденции». Аппаратчица со стажем Галина Сергеевна Макарова, когда мы выразили недоумение, первоначально сослалась на то, что ведь нам уже дважды деньги давали. Мол, теперь настала очередь по-мочь другим изданиям. При этом она никак не прокомментировала, почему годами безоговорочно поддерживается гор-стка либеральных «толстяков».
Что тут сказать? Зря грешит Макарова на мою плохую память. Я ничего не забыл. Мы действительно два года подряд получали от Федерального агентства крохи. Но Макарова не уточнила, какой ценой нам достались эти крохи. В 2006 году мы не выдержали хамского обращения и постучались во все двери: в Госдуму, Совет Федерации, к выдающимся госу-дарственным деятелям. Мы спрашивали: почему государство на протяжении длительного времени выделяет средства из бюджета только узкому кругу «толстых» журналов, поддерживающих идеи либерализма, и обделяет почвенников и центристов? И лишь после вмешательства аппарата советника Владимира Путина по вопросам культуры Фе-деральное агентство вынуждено было обратить внимание и на нас.
Что же случилось в этом году? Аппаратчикам не понравилось, что мы в январе отказались выполнять их незаконные прихоти. Макарова тогда даже не стала скрывать своих чувств. Она прямо сказала: вы ещё к нам обратитесь и мы вам всё припомним. И эти угрозы оказались не пустым звуком.
Уже в феврале та же Макарова попыталась завернуть нам отчёт по исполнению проекта, посвящённого литературам народов России. Её не устроило, что мы наряду с тюркскими, финно-угорскими и кавказскими именами упомянули пару русских фамилий. По мнению чиновницы, русские писатели к литературам народов России не имеют никакого отноше-ния. Я ещё переспросил: надо ли это понимать так, что русский народ в число народов России не входит, и издательство «ПИК» ошибается, когда включает в сборники «Современная литература народов России», выходящие по федеральной программе, рассказы, к примеру, Василия Белова? Но ответа не последовало.
Спустя месяц, 17 марта, мы подали в Агентство заявку на новый проект «Современная литература России: имена, до-стижения, тенденции». Выждали месяц. Но ни ответа, ни привета не получили. Поэтому, несмотря на просьбы сотрудни-ков управления периодики не надоедать им звонками (мол, когда надо, они сами всех разыщут и скажут, что делать дальше), мы всё-таки осмелились о себе напомнить. Реакция была неожиданной. «Вы много просите денег. Если заявку не перепишете, отдадим ваши документы в комиссию лишь в конце года». Кроме того, нас попросили поправить две за-пятые. Уменьшать свои запросы мы не стали, а запятые поправили, отдав дополнительные бумаги в Агентство 16 апреля. В этот день мы как раз проводили в ЦДЛ юбилейный вечер, посвящённый 50-летию газеты.
Спустя полтора месяца мы поинтересовались, какова судьба нашего проекта. «Никакая». «Но, позвольте, ведь в сере-дине мая прошла комиссия по рассмотрению заявок». «Ну и что. Ваши документы мы на майскую комиссию даже не со-бирались представлять».
Вот вам ещё один факт произвола: аппаратчики сами решают, когда рассматривать документы. Судя по всему, расчёт делался на то, что в дни юбилея наказать строптивую газету неудобно, а потом всё можно будет замотать.
Естественно, мы не смирились с произволом и обратились к одному из руководителей управления периодики г-ну Кудию. Но он намекнул, что якобы свыше спустили бумаги, которые надо было рассмотреть в первую очередь, пообещав наш вопрос поставить на августовской комиссии.
Кстати, 2 сентября я прямо спросил у Макаровой: почему комиссия отклонила наш проект? О, чего я в ответ не наслу-шался. «Вы разве не знаете, что на кинофестивалях ни одно жюри не объясняет мотивов своих решений». Но, простите, редакция подавала документы не на кинофестиваль. Вообще, лучше бы про конкурсы Макарова не вспоминала. Мы ведь не слепые, видим, что каждый год происходит, к примеру, с конкурсом «Большая книга», одним из учредителей которого выступило Агентство. Сначала все поголовно обвиняли организаторов «Большой книги» в ангажированности. А на днях Игорь Шевелёв прямо обвинил эту премию в коррупции. Что, Макарова предлагает двигаться по этому пути?
Дальше Макарова сослалась на то, что мы в своей заявке, мол, плохо раскрыли тему проекта. «А как надо было?» «Надо было расписать, какие рассказы вы запланировали к печати, сделать акцент на актуальные темы, пересказать в двух сло-вах содержание». Продолжая Макарову, я съязвил: в общем, указать Распутину или Крупину, о чём им писать, возродить социальный заказ. Или я не прав?
После такого напада Макарова предложила нам ещё раз подать документы. Так отклонили нашу заявку или нет? Согла-ситесь, отказ – это одно. Шанс подать документы по новой – это другое.
За разъяснениями я обратился к начальнику управления периодики Юрию Поля. Он назвал часы, в которые даст ответ. И обманул. Куда после этого обращаться? Правильно, к заместителю руководителя Агентства Романчен-ко. Но я забыл, что у нас теперь всё решают технические секретари, которые решают, кого соединить по телефону с начальником, а кого отфутболить. Естественно, технические секретари у нас безымянны, фамилии свои называть не хо-тят, отсылая за справками на телефоны компании «Голос России». Вот такая высочайшая квалификация у персонала Агентства.
Когда в апреле мы отмечали 50-летие газеты, руководитель Агентства Михаил Сеславинский прислал поз-дравительную телеграмму, в которой подчёркивалось: «Сегодня «Литературная Россия» уделяет большое внимание творчеству современных российских писателей. Надеюсь, что ваше издание сделает ещё многое для изучения и разви-тия национальной литературы» («ЛР», 2008, 11 апреля). Мы тоже на это надеемся. Лишь бы подчинённые Михаила Вади-мовича не ставили палки в колёса. Хочется верить, что Михаил Вадимович был искренен, когда писал поздравление, и поддержит свои пожелания реальными делами.Вячеслав ОГРЫЗКО
Добавить комментарий