Заменитель Белинского

№ 2009 / 52, 23.02.2015

Порывая в апреле 1846 года с «Отечественными записками», В.Г. Белинский в глубине души надеялся, что редактор журнала – «кровопийца» А.А. Краевский, вынудивший его пойти на такой шаг, очень скоро о том пожалеет.

Порывая в апреле 1846 года с «Отечественными записками», В.Г. Белинский в глубине души надеялся, что редактор журнала – «кровопийца» А.А. Краевский, вынудивший его пойти на такой шаг, очень скоро о том пожалеет. Ведь другого такого критика, способного из номера в номер вызывать и подогревать читательский интерес, ему не найти, и он будет вынужден снова привлечь его к работе, но уже на новых, более выгодных для него, «работящего вола», условиях. В противном случае, как полагал Белинский, журнал ждёт незавидная судьба. Однако ни его надежды, ни прогнозы относительно будущего журнала не оправдались…

Оставленное место пустовало недолго. Не прошло и недели, как по совету И.С. Тургенева его занял молодой сотрудник «Финского вестника», отметившийся там похвальной рецензией на тургеневскую поэму «Разговор», чем и расположил к себе писателя.

Выполнив свои обязательства по «Финскому вестнику», этот сотрудник уже с шестого – июньского – номера начинает заполнять своими работами – сначала рецензиями, а затем и статьями – отдел критики и библиографии «Отечественных записок». И пишет так, что читатели журнала к явной досаде Белинского не почувствовали его ухода, а если и почувствовали и пожалели о том, то лишь до первых статей нового сотрудника, сразу же приковавших к себе их внимание.

Критиком, безболезненно для журнала заменившим Белинского, был Валериан Николаевич Майков (1823–1847).

Валериан Николаевич МАЙКОВ

Он никогда не думал и не собирался быть литературным критиком, а «всегда мечтал о карьере учёного», видя в науке «средство осмыслить и ублажить существование человека на земле». Неслучайно его первым серьёзным выступлением в печати стала статья «Общественные науки в России»; и в дальнейшем большую часть рецензий он посвящает именно научным книгам. К литературной критике, по его же собственному признанию, Майков обратился только потому, что она имела выход на широкого читателя, открывая возможность «заманить» его «в сети науки», возбудить интерес к научным книгам, а также приохотить к «серьёзному чтению». И не только читателей, но и писателей, которым наука, как он полагал, поможет верно изображать окружающую действительность.

Есть два способа заявить о себе, обратить на себя внимание. Один – выступить против устоявшихся, общепринятых, кажущихся незыблемыми мнений, не переходя при этом «на личности», другой – открыто перейти «на личность», чей авторитет признаётся многими, к суждениям которого прислушиваются и с мнением которого считаются. Белинский пошёл первым путём, уже в «Литературных мечтаниях» заявив, что выходит «на бой с общественным мнением». Майков встал на второй, демонстративно «бросив перчатку» Белинскому за свойственные тому, как он писал, «неуважение к свободе мнений и претензию на диктаторство».

Майков не скрывал, что в «отношении Белинского» он будет действовать так: «…хваля в нём всё, что… нравится, и браня всё, что не нравится…». Позицию Майкова определили три обстоятельства: дух противоречия, свойственный вообще молодым людям (надо помнить, что он не дожил даже до 24 лет), чувство превосходства образованного дворянина (окончил Петербургский ун-т, слушал лекции в Сорбонне и Колледже де Франс) над недоучкой разночинцем, а также «высота» трибуны – «Отечественные записки», где он стал заведовать Отделом критики и библиографии, заменив на этом посту не кого-нибудь, а самого Белинского.

Что нравилось ему в Белинском и было достойно «хвалы», Майков сказать не успел, а вот то, что не нравилось и служило поводом для «брани», он сформулировал достаточно чётко в письме Тургеневу (ноябрь 1846 г.): «…бездоказательная, – с его точки зрения, – памфлетическая манера критики» и «диктаторство» Белинского, которым он «сам оскорблялся не раз в качестве читателя его статей».

Только в одном вопросе Майков полностью соглашался с Белинским – о сущности критики как «приложения теории к практике», «теории литературы к произведению литературному». И точно так же, как и Белинский, Майков начинал свои статьи с теоретических рассуждений, на основе которых затем рассматривал «произведения литературные». Но если у Белинского теоретические введения были действительно введениями, и на их долю приходилась незначительная по объёму часть его статей и рецензий, редко – треть, то у Майкова такие «ведения» всегда занимали не менее их половины.

Что Майков считал главным недостатком статей Белинского? Что тот свои «убеждения» – и прежде всего теоретико-литературные («эстетические») понятия – преподносил читателям как некую данность, очевидность, не давая отчёта об их происхождении и источниках, не доказывая их правоту и, главное, – необходимость только этих понятий для вынесения справедливых «приговоров» тем литературным явлениям, каковым конкретно были посвящены его статьи и рецензии.

Майков, наоборот, был ярым сторонником внедрения в общественную жизнь, литературу и искусство научных знаний, которые обязательно требовали доказательств. Это ведь он выбрал самое главное, самое важное и существенное для всех национальных литератур «началo», которым определялось их национальное своеобразие.

Качество национального своеобразия литературы и искусства было открыто во второй половине XVIII века. Его назвали «народностью», положили в основание литературной теории (теории искусства), сменившей теорию классицизма, и отнесли к безусловно положительным «началам» национальных литератур. Майков согласился с тем, что такое «начало» действительно имеет место в определении национального своеобразия литератур, но отказывался считать «народность», вообще всё «национальное» в литературе и искусстве их достоинством, видя в том чуть ли не основной их недостаток. Опираясь на положение о прямой связи между «национальностью» и «национальными особенностями» народов, он с «математической точностью» формальной логики доказал, что всё «национальное» в литературах является отражением присущих народам негативных черт, а потому должно рассматриваться как отрицательное, а не как положительное «начало» национальных литератур. Своё доказательство критик построил на постулате, не требующем аргументов и принимаемом априори – о человеке как «разумном существе, созданном по образу и подобию Бога».

Логика «научной критики» Майкова неизбежно вела к тому, что в идеале не должно быть национальных литератур, которые отличаются друг от друга лишь верным изображением «слабостей» своих народов, а должна быть одна, общечеловеческая, наполненная изображением «добродетелей» как природной сущности идеального, «богоподобного человека». Именно к воспитанию таких людей и созданию такой литературы должны стремиться народы…

Александр КУРИЛОВ