О сопротивлении злу силою

№ 2010 / 8, 23.02.2015

На­зва­ние этой ста­тьи я по­за­им­ст­во­вал из твор­че­ст­ва за­ме­ча­тель­но­го рус­ско­го мыс­ли­те­ля И.А. Иль­и­на, ко­то­рый так и оза­гла­вил од­но из сво­их глав­ных фи­ло­соф­ских со­чи­не­ний. Прав­да, речь там идёт не о ли­те­ра­тур­ном твор­че­ст­ве

Последняя проза Германа Садулаева: противостояние двух начал

Название этой статьи я позаимствовал из творчества замечательного русского мыслителя И.А. Ильина, который так и озаглавил одно из своих главных философских сочинений. Правда, речь там идёт не о литературном творчестве, но сама постановка вопроса полностью сохраняет значимость и для нашего времени.

В критике, посвящённой творчеству Германа Садулаева, правильно говорится, что в центре его внимания – противостояние двух начал: бездушного общества, построенного по законам «убийства и потребления», и человеческой личности, готовой противостоять этому обществу. Практически все опубликованные им к настоящему времени произведения целиком обращены к этой теме. Она же определяет и его художнический метод, который можно назвать иронико-публицистическим. Повесть «Неуловимые мстители» («Аврора», 2009, № 4) – наиболее яркая вещь, написанная как сознательный и определённый вызов, брошенный писателем современному обществу. Не просто «пощёчина общественному вкусу», но и пощёчина постсоветским социальным и нравственным установкам.

«Как ты думаешь, к чему это всё приведёт?» – этой фразой начинается повествование, и обращена она непосредственно к читателю. Тем более что перед ней помещён откровенно издевательский эпиграф якобы из «рекламы кроссовок», написанной по-английски, но в которой сразу же запоминается одна определяющая мысль:

I focused on the pain

The only thing that’s real, –

то есть: я сосредоточился на боли, которая единственно реальна (в нашем скромном переводе. – Г.М.).

В автобиографической заметке он пишет, что родился в Чечне, его отец – чеченец, а мать – русская, и что является профессиональным юристом, закончив юридический факультет СПбГУ. Оба эти обстоятельства самым непосредственным образом отразились в его произведениях.

Но сначала небольшое отступление. Литературные произведения, наверное, можно условно разделить на две группы. Одни существуют как бы сами по себе, и читателю нет дела до того, кто был их автором, да и вообще, когда они написаны: «Илиада», «Одиссея», пьесы Шекспира, классика ХIХ века, «Война и мир» Толстого, «Госпожа Бовари» Флобера и многое другое. Другой тип произведений – это те, которые непредставимы без личности своего автора. Более того, личность автора становится как бы частью этих сочинений. Здесь и Байрон, и Достоевский, и Ницше, и Борхес. К числу последних следует отнести и Г.Садулаева.

Прежде всего, мне бросилась в глаза одна интересная особенность. Несмотря на своё восточное по отцу происхождение и то, что он сам себя считает чеченцем («Я – чеченец!» – так назвал он один из своих сборников), писатель носит вполне христианское имя – Герман. Влияние матери возобладало? Или речь идёт о заранее предполагаемой готовности встроиться в общерусскую культуру? Ведь имя, собственно, не выбирают, если это не псевдоним, конечно. Так или иначе, но вкусы и пристрастия автора далеки от этнографических интересов чеченского народа. Здесь вспоминается имя другого знаменитого чеченца – одного из крупнейших советологов – Абдурахмана Авторханова, автора всемирно известных работ «Технология власти», «Загадка смерти Сталина» и других. Он с самого начала определил свою судьбу как националистически настроенный оппонент сталинского режима. По рождению он, несомненно, был мусульманином. Однако быстро впитал ленинские убеждения и потом боролся со Сталиным, считая его предателем ленинских заветов, задавая важный для себя вопрос, является ли сталинская власть советской властью. Боролся он на стороне Гитлера, поскольку в 1944 году немецкие войска не смогли взять Кавказ, и Авторханов отступал вместе с ними. Этим был решён вопрос о нравственном движении Авторханова. В 1945 году союзнические власти не выдали Авторханова сталинскому режиму, в отличие от Власова, Краснова и других.

Было бы неправильно сопоставлять позиции этих авторов: слишком различны их эпохи. Но что-то есть и общее, а именно: вопрос о том, что как-то всё получилось «не так». Хотели как лучше, а получилось по Черномырдину, как всегда. И даже не «как всегда», а гораздо хуже, просто отвратительно. Отсюда и пафос непримиримой борьбы, и позиция тотального отрицания, своеобразный внутренний «байронизм», поэзия бунта и восстания.

Но Садулаев юрист, и поэтому его «бунт» имеет под собой чёткую правоведческую основу. Парадокс? Да, но, тем не менее, очевидный факт. Меньше всего этот протест можно назвать «романтическим» по внешнему выражению, но внутренне он, безусловно, таков. То, что построено в современном российском обществе в результате так называемого «курса реформ», писатель изображает с нескрываемым сарказмом: «Если считать человеком тело, встроенное в рыночную экономику посредством производства и, в большей степени, потребления, то понятно, что именно тело необходимо, с точки зрения гуманизма, окружить любовью и заботой при жизни, сделать предметом почитания, по крайней мере, уважения после смерти. А так как поклоняться куску гнилого мяса противно, защищая свои эстетические чувства и препятствуя антисанитарии, лучше это тело скрыть под землёй, поставить надгробие с фотографией и уже у надгробия класть цветы и вспоминать об умершем. Об умершем теле. (…) Вместе с телом умер ещё один потребитель, заказчик, плательщик, клиент». Общество тел, движущихся в безостановочном потоке по линии: рождение – потребление – смерть. А где же душа? Её нет, прямо и спокойно констатирует писатель. Перед нами полумеханическая структура движущихся кусков мяса.

Любопытно, что примерно такие же постулаты определяют творчество тех современных писателей, которые открыто называют себя постмодернистами, на первом месте, конечно, В.Пелевин и В.Сорокин. И это не случайно, потому что реальность слишком бросается в глаза. В журнале «Аврора» (2008, № 2) был напечатан рассказ Г.Садулаева «Блокада», произведение совершенно «пелевинское» и по уровню фантасмагоричности, и по общему замыслу. В нём автор в остросатирической манере говорит читателю: наша страна захвачена оккупантами и их прислужниками, и только главная героиня – полусумасшедшая старушка-блокадница – всё ещё наивно думает, что когда-нибудь «наши» придут и освободят город от зарвавшихся оккупантов. Впрочем, эта тема – борьба за освобождение – для писателя центральная. В порабощённом обществе «личность редуцирована до функции в рыночной экономике».

Критерием самоопределения в таком обществе стал успех, по-английски succsess. Писатель называет это слово «творческим псевдонимом» дьявола и говорит: «Учение секты его поклонников я буду называть «саксессианством». А единственный путь сопротивления – это революционная борьба. «Как «Красные бригады» в Италии, как эсеры-боевики в России. Как Борис Савинков! Знаете, что писал Савинков? Что революционер должен взять на себя грех крови, пожертвовать своей святостью и чистотой – этого хочет от него история».

Как не вспомнить немного ироническую, но меткую частушку начала ХХ века:

И слово лишь одно «Борись!» Сказал нам Савинков Борис, Ведь единица наших вер – Святой и грозный револьвер.

И вот герои повести, которым присвоены условные имена-клички: Джек, Алекс, Мигель, Том, – создают подпольную революционную группу для организации террористических актов и проведения «экспроприаций» у зажравшихся бизнесменов нашего времени. Эспроприации удаются, так что живут все участники группы неуловимых мстителей, в общем-то, неплохо. Однако душа требует подвига, требует чего-то большего. И венцом их деятельности становится организация и проведение теракта против некоего обнаглевшего чиновника-взяточника Копытина. В итоге операция не удаётся. И один из участников группы погибает. Но автора интересует не это, а прежде всего сама постановка вопроса о смысле и цели террора. Нет необходимости говорить, что сегодня эта тема – из актуальнейших, и не только в нашей стране.

Здесь у нас возникает ряд вопросов к автору, которые в повести как бы и не заданы, но подразумеваются. В тексте один из героев рассуждает следующим образом: «Если вот лично меня убьют, тогда какая разница? Тогда зачем всё? Мне тогда всё равно. Никакого смысла. И ведь ничего не изменится! Даже если изменится, даже если вот меня убьют и через это революция победит, что мне до той победы, когда меня уже не будет? Мне нужна революция и нужна победа, чтобы отыграться на этой мрази, чтобы поиметь всё самому и надо всем надругаться! А если я мёртвый, то никакого кайфа мне от этого нет! Ведь так, комиссар? (Комиссаром называют главного героя повести, Джека, организатора «Неуловимых мстителей». – Г.М.)

– Да. Так. Победить – это значит выжить. Всё просто. Кто выжил, тот и победил. Кто умер, – тот проиграл. По-любому так».

Но могут ли террористы, даже если они приняли все меры предосторожности и прекрасно подкованы с юридической точки зрения, не говоря уж о материальной стороне дела, «победить»? Ведь принимать участие в терроре, так же как и в революционной борьбе, – это значит заранее быть готовым к любому исходу, в том числе и к смерти. Обыватель, который хочет «выжить», на борьбу не способен. Но тогда получается, что «победит», то есть «выживет», именно обыватель, а может, ещё люди, подобные упомянутому Копытину, о которых в повести сказано так:

«Они не любят народ. Да и бог-то с ней, с их любовью. Но они не уважают свой народ. Они его даже не боятся, нисколечки! Они уверены в своей полной безнаказанности. Что могут делать всё, как угодно, и им за это ничего не будет. И ведь так и есть! Кто их накажет? Менты, суды, армия – всё у них под рукой. И скорее расстреляют тысячу простых граждан, чем скинут одну тварь из верхушки. Московское начальство? Главное вовремя лизать ему жопу и всем делиться, тогда, если даже сильно проштрафишься – тебя из региона переведут в столицу, дадут синекуру, и сиди, шикуй на народные деньги. А перед населением ответственности никакой. Они и распоясались».

На кого здесь намекает автор – петербуржцам ясно. Но ведь именно такого типа люди и есть сегодняшние «победители»! Ситуация вроде бы безвыходная. Ясно, что для подлинной борьбы нужна организация, мощная и разветвлённая. Так называемая «партия нового типа». Но ведь это нам уже известно из истории. А может, нужна какая-то другая организация? Например, «сетевая», то есть не имеющая определённого организационного центра и действующая через Интернет, руководствуясь общими идейными установками. Эта тема тоже затронута в повести. А может, имеется в виду кое-что другое? Мы имеем в виду национальный фактор. Чеченцы народ небольшой, а потому тесно связанный узами родства, клановой (тейповой) внутренней организацией, что является, как показывает опыт истории, одной из важнейших составляющих при создании мафиозных структур. Знаменитый «Крёстный отец» М.Пьюзо – яркое тому свидетельство. Кровно-родственная связь – вещь необычайно прочная. Она спокойно переживает века, нисколько не ослабевая.

В повести «Одна ласточка» Садулаев пишет: «Трудно быть чеченцем. Если ты чеченец, ты должен накормить и приютить своего врага, постучавшегося к тебе как гость, ты должен не задумываясь умереть за честь девушки, ты должен убить кровника, вонзив кинжал в его грудь, потому что ты никогда не можешь стрелять в спину, ты должен отдать свой последний кусок хлеба другу, ты должен встать, выйти из автомобиля, чтобы приветствовать идущего мимо пешком старца, ты никогда не должен бежать, даже если твоих врагов тысяча и у тебя нет никаких шансов на победу, ты всё равно должен принять бой. И ты не можешь плакать, что бы ни происходило. Пусть уходят любимые женщины, пусть нищета разоряет твой дом, пусть на твоих руках истекают кровью товарищи, ты не можешь плакать, если ты чеченец, если ты мужчина. Только один раз, всего один раз в жизни ты можешь плакать: когда умирает мать».

Что и говорить? Такой образ чеченца, не скрою, чрезвычайно привлекателен. Хотя мы встречали в жизни и другой тип людей, делавший ставку на организованный бандитизм и работорговлю. Но Садулаев про другой тип умолчал. Хорошо это или плохо, не знаю. В этой связи хочу вспомнить Авторханова, который тоже боролся за правильный советский (ленинский) строй против «неправильного» сталинского режима. А ведь по существу вопроса и то и другое – явления одного порядка. И если говорить о «борьбе» в этом вопросе, то это будет не более чем борьба за те или иные кадры правящей верхушки, а не резко обозначенное противостояние сил. Остаётся вопрос: что нам предложит Садулаев?

Геннадий МУРИКОВ
г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ