Чувство почвы

№ 2010 / 17, 23.02.2015

– Ска­зал ли кто-то за по­след­нее вре­мя но­вое сло­во о вой­не?
– Вы зна­е­те, очень труд­но от­ве­тить на этот во­прос. В ху­до­же­ст­вен­ной ли­те­ра­ту­ре по­доб­ных яв­ле­ний я не ви­жу. Мо­жет, не уда­лось про­честь что-то зна­чи­тель­ное

Егор ИСАЕВ

– Сказал ли кто-то за последнее время новое слово о войне?

– Вы знаете, очень трудно ответить на этот вопрос. В художественной литературе подобных явлений я не вижу. Может, не удалось прочесть что-то значительное, и оно прошло мимо меня? Вся значительная литература лежит в рубежах Войны и сразу после её окончания. Вспомнить хотя бы такие имена, как Михаил Алексеев, Юрий Бондарев, Виктор Астафьев. Из писателей молодого поколения – Распутин. Белова читаю – меня его слова очень радуют, а то, что стоит за словами – наоборот – печалит. Ещё стоит вспомнить Евгения Носова, Юрия Гончарова – посмотрите, какую литературу они создавали! А какой-то серьёзной волны в последние годы – уже не вижу. Но претензий больше не к слову, а ко времени. Уходит живой язык, живая правда в языке. Эдакий ненатужный, непропагандированный «терроризм слова».

Вот «Василий Тёркин» Твардовского – это последний эпос в нашей литературе, сочинённый солдатами в окопах. Твардовский только записал. Ни в одной литературе мира нет такого примера! Нет такого гуманного, такого доброго персонажа, как Тёркин!

– Способен ли кто-то из молодого поколения сказать что-то новое о войне?

– Боюсь, что нет. Потому что сейчас очень много нагромождённой искусственно сделанной драматургии, искусственной провокации зла и пропаганды убийства. В последнее время я сам ловлю себя на мысли, что по телевидению передачи, в которых идёт глубокое освещение темы, мне неинтересны, а интересно, где грабят, убивают, насилуют. А ведь это не драматургия правды, не божественная драматургия! А тут всё пронизано наркотическим опьянением, это от дьявола. Наши эмоции захватывают люди, пропагандирующие химию безнравственного конфликта!

Но биология есть биология, от неё никуда не уйти, и литературе в первую очередь. Вот извергается вулкан в Исландии – живёт организм земли. А атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки – это уже механика. Так и трагизм, и драматизм может быть и природного, и искусственного происхождения. И сегодня они рождаются в лаборатории безнравственности.

Я всё время удивляюсь: как получилось так, что то, что создал Бог – нефть, газ – вдруг всё стало принадлежать каким-то людям, которые ни рубанком, ни каким другим инструментом не владеют даже. Что это: прогресс или регресс?

– Что сейчас в вашей чернильнице?

– Я к механике отношусь с большим уважением. Ценю скорость, но я не могу не уважать тормоз! Это опора, иногда нужно на что-то опереться. Сейчас стихи мои печатает, слава богу, «Литературная газета», так что я работаю в этом направлении. Чувство земли, чувство почвы – вот что важно для меня. Такие борзые люди одно время, когда говорили о почвенниках и западниках, о почвенниках – с таким пренебрежением, что хотелось за ухо взять! Потому что почва – это синоним жизни. Мать – это вода, океан, ну а после – почва. Меня волнует положение деревни – матери городов. Именно из деревни пошёл язык. А культурная революция – что это? На сцене дёргаются эти артисты как могут, а мелодии-то нет. Есть ритм-опора мелодии, это как столбы под мостом. Но когда ритм берёт верх над мелодией – это разрушительно.