Новояз литературной России

№ 2010 / 47, 23.02.2015

Од­ной из осо­бен­но­с­тей пост­мо­дер­низ­ма в от­ли­чие от «но­во­го ре­а­лиз­ма» яв­ля­ет­ся со­зда­ние но­во­го язы­ка, но­во­яза. И что­бы не от­ста­вать от мо­ды, кри­ти­ки друж­но ри­ну­лись ос­ва­и­вать этот язык. «Каж­дая ре­цен­зия – это ху­до­же­ст­вен­ное про­из­ве­де­ние»

Одной из особенностей постмодернизма в отличие от «нового реализма» является создание нового языка, новояза. И чтобы не отставать от моды, критики дружно ринулись осваивать этот язык. «Каждая рецензия – это художественное произведение», – сказал мне однажды известный петербургский критик, один из постоянных авторов «ЛР». Вот эти «художественные» произведения нет-нет да и появляются на страницах газеты. При этом не важно, о чём пишет критик, вроде бы он должен дать разбор рецензируемого произведения, но, как правило, куда легче и приятнее блеснуть знанием новояза на примере самого автора романа, рассказа или стихотворения.

Не так давно некий Георгий Соловьёв из Краснодара решил написать «портрет» своего именитого земляка Николая Зиновьева, но вдруг отвлёкся и начал сочинять «в пылу безумного стёба» эпитеты другому поэту, демонстрируя «литературный» новояз от жаргона одесского биндюжника до блатной фени. Другому автору «ЛР» (№ 43, 2010) Артуру Акминлаусу (уж не латышскому ли стрелку?) до фени пока далековато. «Литератор», обращаясь к петербургскому критику Виктору Топорову по-родственному «на ты», по-видимому, полагая, что петербуржец его «дядя», нежно констатирует: «…просто у тебя с десятилетиями выработался такой стиль: вонять даже там, где это не надо делать…», и далее следует просто объяснение в любви: «…на что не пойдёшь ради тебя, потому что ты, как астма, не даёшь спокойно дышать». И, демонстрируя высокую культуру общения, Артур Акминлаус провозглашает своё кредо: «Всем известно – великие умы обсуждают идеи, мелкие – людей». Как литературно и красиво! Не правда ли?

Рис. Алексея Талимонова

Петербургский писатель Юрий Серб («ЛР», №43), представитель мета-прозы в полемике с Артуром Акминлаусом, не снисходит до передачи запахов деревенской как бы дореволюционной латышской уборной, а не современного «унитаза», ограничиваясь всего лишь констатацией незнания автором норм русского языка. (Для молодого латыша – это в наше время нормально, русский язык в Латвии не в моде.) Он только ставит диагноз «племяннику» Виктора Топорова: «…у него недержание, к тому же пена у рта», да ещё и «издевательское цитирование евангельского текста». Последнее – это, конечно, самое страшное: Бог, может, и простит, а РПЦ – никогда!

Остроумие Юрия Серба (ох, уж эти столичные штучки!) не оставило равнодушным камчадала Василия Ширяева, который признаёт: «Тов. Серб много переизощряет остроумие своё, чего мы делать не будем». До остроумия ли г-ну (или пацану?) Ширяеву, когда он полемизирует с Сербом, этой «бАсотой ингерманландской». Вот это комплимент камчадала петербуржцу! Басота-то – это означает красота. По-видимому, В.Ширяеву захотелось «ширнуться», да не в ту вену попал. Из контекста кажется, что хотел он написать «бОсота», дескать, босяк этот Серб с «унылым чухонским диалектом». И далее приходит в полный «патос» («блаблабла, чтобы поскорее… от—бался») от стиля А-уса с его «недопечатанной головой» или фактом, который «является нонсенсом». Обратим внимание на то, как выражает В.Ширяев свои восторги: «Насельники крименальной столицы совсем края потеряли со способностью суждения» (прямо-таки по трактату И.Канта «Критика способности суждения»).

Не даёт покоя, особенно в последнее время, «насельникам» провинциальной России этот «медвежий» Петербург (не путайте с «Медвежьим Петербургом» В.Меншикова) с его отнюдь не камчатскими медведями, которые «выхолостили русскую речь». И Василий Ширяев произносит приговор северной столице: «…чтоб город ваш утонул нахер». Невольно задумаешься, чем же любимый ранее народом Петербург-Петроград-Ленинград так прогневал жителя окраинной Камчатки? Неужто только безобидной, мягко-юмористической статьёй Юрия Серба? И с чего бы «латышский стрелок» Артур (не путайте с Артуром Э.Л. Войнич) ближе камчадалам, чем член Союза писателей России Ю.Серб? Следует признать, однако, что В.Ширяев, с его новоязом подзаборного стиля, шагнул далеко вперёд по сравнению с Виктором Лапшиным: «Тебе привет, столица мрака… Ты срам России и позор…» («Привет Москве»). Лапшин приветствовал столицу, всё-таки не желая её гибели.

Больно уж оскорбился грозный судия – «рефери» Василий Ширяев – на то, что Ю.Серб «учит» великих писателей от литературы русскому языку: «В Сербии вы, Георгий Александрович, тоже сербов учите, как им правильно говорить по-сербски? И шо они вам сказали?» (курсив мой. – Т.Л.).

Не знаю, что сказали бы сербы русскому писателю с псевдонимом Юрий Серб, а вот мне хочется спросить уважаемых авторов «ЛР»: «Доколе «Литературная Россия» будет позволять адептам постмодернистского псевдолитературного новояза изгаляться над «великим, могучим и правдивым русским языком?» Получая очередной номер газеты, хочешь убедиться, что жива ещё литература, что не скончалась, упав в обморок от нецензурщины, культура, что ещё не полностью вымерла, корчась в предсмертных муках, интеллигенция, что есть хотя бы лучик света в тёмном царстве торжествующего постперестроечного быдла, что не весь русский народ крестным ходом отправился в зону, как в школу, чтобы научиться «ботать по фене» и понимать новояз новых писак «литературной» России. Вспомним Дмитрия Сергеевича Мережковского, который полагал, что пока есть русская интеллигенция, существование которой он отсчитывал с времён Петра I, жива и Россия. Радует одно – ПОЛЕМИКА. Гламурные тексты глянцевых журналов – это не признак единомыслия в стиле «единой России». Пока есть полемика, жива творческая мысль.

Татьяна ЛЕСТЕВА,
г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ