Цветы от Юрия Кузнецова

№ 2012 / 1, 23.02.2015

К ши­ро­ко из­ве­ст­но­му име­ни мно­гим из пи­шу­щих лю­дей хо­чет­ся при­кос­нуть­ся. Со­блазн ве­лик. Не под­да­ёт­ся ис­ку­ше­нию лишь тот, кто дей­ст­ви­тель­но по­чи­та­ет его, счи­та­ет, что свя­тое тро­гать не при­ста­ло. Я то­же дол­го мол­ча­ла, ни сном, ни ду­хом, тем бо­лее ни пе­ром бо­я­лась при­кос­нуть­ся.

К широко известному имени многим из пишущих людей хочется прикоснуться. Соблазн велик. Не поддаётся искушению лишь тот, кто действительно почитает его, считает, что святое трогать не пристало. Я тоже долго молчала, ни сном, ни духом, тем более ни пером боялась прикоснуться. Но моя чаша терпения переполнилась! Сначала я прочитала пару статей. Стерпела. Затем стихи, где к Юрию Поликарповичу поэтесса обращается на «ты». Тогда я отозвалась тоже стихотворением, но кулуарно: «Что же вы говорите на ты, имя его, как Евразия, пишется?»

У Юрия Поликарповича было особенное отношение к людям, не такое, как у всех. Он терпеть не мог никаких посвящений, обращений, даже намёка на них.

– Убери это! – скомандовал он мне, указывая на стихи, которые начинались строкой: «Нет, не могу я! Не секи лицо…». Тогда я не поняла смысла, отчего нельзя? И не послушалась его. А вот сейчас мне ясно, что примазаться к высоте с камнем на шее невозможно. Да и кто ты сам, сама? Зачем лезешь, куда не зовут? Лапоточками ступаешь туда, где надо босиком да по битому стеклу? Его рана велика! А ты порезался детским ножиком и лезешь? То-то, дурень хренов!

Многие называют себя другом Кузнецова, многие учениками мнят себя. Но учиться у поэта не значит быть истинным учеником. А то и вовсе – любимчиком. Притворяться, что ты с ним был на короткой ноге.

Кузнецов был во всём необычен. Я бы сказала, что он многих подпускал к себе, но не впускал в святая святых, в свой круг.

Наш поток (с 1999 по 2001 год) на ВЛК в семинаре поэзии был мальчишеским. Ибо все пишущие знали, что Юрий Поликарпович не признавал женской поэзии. Об этом свидетельствуют высказывания поэта на телевидении, радио, его статьи.

Итак. Из поэтесс, не считая одной девушки, которая училась платно, была я одна. Здорово! И зовут меня Светлана. Все мои восемнадцать собратьев по учёбе вели себя тише травы. Я одна не боялась высказываться. Поэтому мне во время разбора рукописи пришлось несладко. Когда говорил Кузнецов, я чуть не разревелась. Когда семинар закончился, Юрий Поликарпович произнёс:

– А теперь, Светлана, можете идти, пить шампанское!

В тот день мне было не до горячительных напитков. Но сейчас я поняла двоякий смысл сказанного. Когда я получила диплом об окончании Высших литературных курсов, Кузнецов добавил: «Вам Москва ничего не дала», «Главное, ничего не отобрала!» – парировала я. Вообще в изречениях Юрия Поликарповича было много загадочного, таинственного, пророческого, двух, а иногда трёхсмысленного. Он был всегда один, сам по себе. Кузнецов подарил мне свою книгу «До свиданья, встретимся в тюрьме» с надписью: «Светлане вместо цветов!»

Хоть стой, хоть падай.

Всё в Юрии Поликарповиче было необычным, было символичным. Ореол витал вокруг его головы. Безудержно, до самоотречения хотелось петь и плакать одновременно, находясь возле него.

Я его видела за две недели до смерти. Зашла на факультет в гости. Кузнецов сидел за своим учительским столиком, облачённый в безрукавку (в телогреечку из овчины).

Тогда он спросил:

– Видела публикацию?

Если бы я знала, что это наша последняя встреча, наш последний разговор, то побыла бы возле него подольше.

Подышала бы его небом.

…Мы – лишь серые, медленные песчинки, вьющиеся в лучах необычно ослепительно яркого, золотистого света. Имя ему Юрий Поликарпович Кузнецов!

Светлана ЛЕОНТЬЕВА,
г. НИЖНИЙ НОВГОРОД