Русская рулетка
№ 2013 / 4, 23.02.2015
Первый несмелый норильский снег, словно стесняясь, царапал тёплое кухонное окно. Темнота, заключившая город в леденящие объятья, прочно скрывала от глаз тундру, но в квартиру не проникала.
Первый несмелый норильский снег, словно стесняясь, царапал тёплое кухонное окно. Темнота, заключившая город в леденящие объятья, прочно скрывала от глаз тундру, но в квартиру не проникала. Домашний уют, беспокойным присутствием оживляли дети. На родительской постели, мурлыкая, дремал кот. Ничто не предвещало беды…
Человек, сидящий за кухонным столом, зарядил один патрон в пятизарядный револьвер, резким движением прокрутил барабан, оставляя жизни хорошие (если уместно в контексте) шансы, приставил дуло к виску и спустил курок…
Должно быть, странно на равнодушном металле хитрого инструмента смерти осознавать свою дрожащую руку. Эта же рука когда-то тянулась к маминым волосам, чтобы заплести на палец косу (странная привычка), эта же рука возникала в ответ на вопрос, «а сколько годиков малышу?», объявляя оттопыренными пальцами: два. Три. Четыре. Сорок четыре…
Глупо считать до пяти, прежде чем спускать курок. Всё случилось быстро. Клац. Глупый американский комикс, где страшную картинку можно просто перевернуть.
Эта же рука, оледеневшая равнодушием, шустро утонула в мешке судьбы, чтобы выхватить судьбоносную фишку. Одну из пяти. Азарт по-русски. Только не игра, а как-то всё глупо по-взрослому. Азарт где-то в том, что фишек в наличии пять, как и отсеков у барабана пистолета, и одна из них не просто, а с дыркой, через которую можно разглядывать содержимое твоей головы. Глубже, чем умеет психолог.
Ничто не предвещало беды.
Спусковой механизм ударил в пустоту, не обнаружив на своём пути нетерпеливый капсюль патрона. Фишка досталась без дырки, но патрон в барабане был рядом. Следующим. Предыдущим. Одним из оставшихся четырёх. Клац. Клац. Клац.
Жизнь отыгралась на десяток лет. Принцип, движущий человеком, остался его нераздельной тайной.
Пятизарядный револьвер неизвестной мне немецкой марки медленно лёг на кухонный стол, на котором пол часа назад готовились школьные уроки. Тетради, подписанные: «ученика 2-го класса Семченкова Вани», по-прежнему лежат на столе, так и не залившись кровью.
Человек, едва заметно улыбающийся глазами, мой отец.
Один из двух мальчишек, испуганно застывших на входе в кухню, сцепившись в жалостные объятия, я.
Клац мог получиться громче, но и простого щелчка порой довольно, чтобы снести барабанные перепонки. Клац. По-русски.
Не изменяя правилам, смерть взяла своё позже. Но пока жизнь отыгрывается за меня, я помню…
Александр СЕМЧЕНКОВ,
г. НОРИЛЬСК
Добавить комментарий