ЧИТАТЕЛЮ ВРАПЛЯЮТ АРАПА

№ 2015 / 14, 17.04.2015, автор: Иван ОСИПОВ

Если переписать хотя бы в строку, не в столбик фамилии тех, кто работал над начальными томами нового собрания, надо будет выпустить дополнительный том к планируемым будущим двадцати. Планируемым и будущим, ибо нет никакой уверенности, что издание доберётся пусть и до половины: каждый следующий том выходит тиражом меньшим, нежели предыдущий, и постепенно издание сойдёт на нет. Тираж предусмотрительно скрывается, но есть косвенные приметы, в том числе – цена на чёрном-чёрном книжном рынке, а он не ошибается.

Итак, прошло без году шесть десятилетий от выхода «красного» ПСС, пора подвести кое-какой итог. Чем обогатил новый проект коллективный филологический разум? Уже название предлагаемого издания – некая манифестация. Поэт стихи «делал», следовательно, и собрание не собрание его сочинений, а собрание произведений. А почему, кстати, не поделок или вещей? Звучало бы ещё сильнее. Тем более, такой подход соответствует авторской мысли, ведь существует сборник Маяковского под заголовком «Вещи этого года» (Москва–Берлин, 1924). Читатель вправе ожидать, что откроет книгу и задохнётся: вот это вещь. Но дыхание в зобу спирает по иному поводу.

Например, читает он «Стих резкий о рулетке и железке», где имеются строки: 

Без «шпалера», без шума, без малейшей царапины, разбандитят до ниточки лапы арапины, –

 И заглядывает в комментарии, чтобы проверить, верно ли понял зарифмованное. А там предельно коротко и лапидарно (короче и лапидарней, чем в предыдущих собраниях, а казалось бы – лапидарней некуда): «арап – подставной игрок», «без «шпалера» – без шулера».

Так ведь ещё в предыдущем полном собрании указывалось, что шпалер – личное оружие бандита. Отсюда и толкование стихотворных реалий. Прямой резон изменить статью: отъём ценностей без применения оружия никак нельзя квалифицировать как «разбой». Понятно, что комментаторы того собрания знали УК на иглу, даром ли всю морошку в тундре пощёлкали. Одно слово – обыкновенный сталинизм в действии.

И всё-таки трудно поверить, что в таком большом и внушительном учреждении как современный ИМЛИ, сама специфика которого предполагает высокий образовательный потолок и значительную кубатуру, никто не ботает по фене. В противном случае как его сотрудники разговаривают с коллегами по цеху и спонсорами? Ведь не поймут.

И ясно, что читателя хотят взять на понт (аналог «брать на грант»), то есть вправляют арапа.

Из-за нехватки места назовём лишь несколько людей, захваченных общей работой: ответственный редактор первого тома В.Н. Терёхина, ей же, наряду с давно покойным ныне Р.В. Дугановым (к нему претензий быть не может), а также А.Т. Никитаевым и А.П. Зименковым принадлежат комментарии.

Предположим, что комментаторы и рецензенты слишком засиделись, а потому их первый, извините за прямоту, блин вышел, извините за прямоту, неопрятным синим комом. Но ко второму тому они размялись, разгладили члены. Теперь-то читатель получит полновесные комментарии. Вот, например, стихотворение «Киев», о чудесном городе, еле оправившемся после гражданских неурядиц и войн. Поэт озирает с Владимирской горки окрестности, отмечая разные перемены.

А теперь         встают                     с Подола                                    дымы, Киевская грудь                            гудит,                                        котлами грета.

По интонации можно догадываться: что-то это значит. Тогда как составитель комментариев А.А. Козловский голосом трамвайного кондуктора заявляет: Подол – район Киева, где «был сосредоточен ряд промышленных предприятий», умалчивая, что же там дымит. Киево-Могилянскую академию давно закрыли, мельница Бродского сгорела в коий раз, и на месте её громоздятся развалины. Существовали ещё пивзавод (он имеется и теперь), порт (увы, ныне и порт утрачен, не считать же портом пристань, к которой швартуется экскурсионный теплоходик), и верфь, где строились-ремонтировались речные суда (бог ты мой, и строились, и чинились, а сейчас по Днепру не поплыть, последние «ракеты» и «метеоры» продали в годы свободы богатой и загребущей Турции – пусть подавится, теперь хоть шагай по воде аки посуху до самого Канева). Так что дымится в стихах поэта 1924 года? Логично предположить, что речь идёт не о верфи и не о порте, а о существовавшей на Подоле теплоэлектростанции (отсюда согревающие город котлы), другая была введена в строй только в годах тридцатых.

Ладно Киев, стороннее государство, чужой язык, без словаря американского сленга не разберёшь. Но в Москве-то они бывали, вокруг Кремля ходили? Отчего же столь беден комментарий к стихотворению «Еврей». Читаешь и прикидываешь, что автор Ильинке, что автору Ильинка? При чём тут караты и валюта? Но в комментариях сказано: есть общество Озет, город Белосток и магазин Мюр-Мерилиз, а об этой улице ни слова, о каратах и валюте и вовсе молчок.Может быть, предельная скупость комментариев обусловлена тем, что ни комментатор, ни ответственный редактор второго тома – опять В. Н. Терёхина – в Киеве не бывали и сведения черпают из открытых, как теперь говорят, источников, то есть откуда ни попадя в интернете. Так почему бы не послать их по обмену ознакомиться с материалами на месте?

В качестве старого москвича хочу поделиться своими мыслями и накопленными честным трудом сведениями, вдруг через век, когда стих Маяковского, согласно генплану, громаду лет прорвёт, как прорвало сработанный римскими рабами водопровод, оставшийся после падения Римской империи без профилактического обслуживания, опять задумают новое издание поэта. Тогда сотрудникам ИМЛИ не надо будет покидать Поварскую, шататься бессмысленно вокруг ГУМа. Довольно будет распахнуть открытые источники, чтобы припасть воспалённой губой и попить из реки по имени аргументы и факты.

Так вот в ГУМе, располагавшемся между Ильинкой, Никольской, Ветошным переулком и Красной площадью, и возле него шла незаконная торговля валютой: скупка, обмен и прочие спекулятивные операции, вплоть до подсовывания «куклы» или «кидания» облапошенного клиента. Об этом написано, например, в ранней прозе М.Булгакова. ГУМ, бывшие Верхние торговые ряды, как всякий пассаж, состоял из галерей – «линий» (отсюда «линийки» у Маяковского) и секций (магазины, лавки – название зависело от форм хозяйствования и периода истории).

Однако и того мало. Ильинка – улица не государственная, но весьма и весьма деловитая. Поближе к Китай-городу и Лубянке жались многочисленные учреждения, ведавшие хозяйственной жизнью страны. Это обстоятельство обыгрывается в «Четвёртой прозе» О.Мандельштама: «Ночью на Ильинке, когда Гум’ы и тресты спят и разговаривают на родном китайском языке, ночью по Ильинке ходят анекдоты. Ходят Ленин с Троцким в обнимку, как ни в чём ни бывало. У одного вёдрышко и константинопольская удочка в руке. Ходят два еврея, неразлучные двое – один вопрошающий, другой отвечающий, и один всё спрашивает, всё спрашивает, а другой всё крутит, всё крутит, и никак им не разойтись».

В комментариях об этом ни звука. Список использованной литературы, и тот сомнителен. Книга «Якобсон – будетлянин» значится без выходных данных.

Впрочем, и здесь, если порыться, можно обнаружить свою традицию. На гроб Маяковского, как известно, взгромоздили конструктивистский венок из разного производственного крепежа. Были там болты, гайки, кажется, шайбы ограничительные, винты, саморезы, контргайки «барашек» с двойной резьбой. В общем, много полезного для соцстроительства, что может пригодиться и в загробной жизни. Прошло восемь с половиной десятилетий без году, и благодарные потомки несут свой металлолом.

 

---

^{Маяковский В.В. Полное собрание произведений в 20 т. Т. 1. Стихотворения 1912–1923. М.: Наука. 2013.}

^{Маяковский В.В. Полное собрание произведений в 20 т. Т. 2. Стихотворения 1924–1926. М.: Наука. 2014.}

---

Иван ОСИПОВ