Детективная история: Алексей РОСТОВЦЕВ. Начало
№ 2000 / 27, 28.05.2015
Билл Саймонс не считал себя неудачником. На скользком и ухабистом пути оперативного сотрудника разведки фортуна не раз осеняла его своим крылом. Случались, правда, и провалы. Последний ваплеснулся на первые полосы газет вместе с фотографией Билла, запечатлённого в момент проведения тайниковой операции.
Провалившихся разведчиков в зависимости от наличия или отсутствия у них влиятельных связей либо видвигают в начальники, либо задвигают на преподавательскую работу. У Билла связей не было. Он сделал себя сам, и потому его без промедлений и колебаний слили в одну из спецшкол ведомства, которому в обозримом будущем предстояло стать самой могущественной разведывательной службой мира. Шёл 1947 год — год основания Си-Ай-Эй.
Билл легко вписался в новый коллектив и, засучив рукава, принялся за работу, поскольку справедливо полагал, что карьеру можно сделать на любом месте. К своим воспитаникам он относился с тихим презрением, хотя все они казались ребятам толковыми и сметливыми. Ему было наплевать на то, что каждый из них, прежде чем попасть в спецшколу, прошёл сквозь сотни тестов, придуманных яйцеголовыми психологами, никогда не работавшими в разведке. Он знал, что разведчика нельзя воспитать в спецшколе, как нельзя воспитать в ней поэта. Разведчиком и поэтом надо родиться. Это от Бога, а быть может, от Дьявола. Я вам покажу, супермены паршивые, чего стоит любой из вас, думал он, дайте только срок.
Тест, предложенный Биллом, был прост а гениален. Руководство после некоторых колебаний разрешило ему провести эксперимент.
Однажды после завтрака Билл усадил два десятка своих питомцев в автобус, предварительно отобрав у них все документы и деньги, загадочно улыбнулся и велел водителю ехать на запад.
— Куда именно? — поинтересовался шофёр.
— Всё равно, — ответил Билл.
Ехали долго. Останавливались дважды: для обеда и ужина. Говорили о чём угодно, но только не о предстоящем деле. В разведке так принято. Начальство само знает, когда открыть исполнителям тайну предстоящей операции и поставить задачу. Поздней ночью остановились на окраине маленького сонного городка. В салоне автобуса вспыхнул свет. Билл обвёл лица курсантов испытующим взглядом и сказал:
— Вот что, ребята, сейчас вы покинете автобус и разойдётесь в разные стороны. Через неделю каждый должен вернуться в учебный центр, имея при себе не менее пятисот долларов и документ, удостоверяющий личность. Разрешается всё. Не разрешается одно: преступать закон. Пользоваться моим телефоном можно только в крайнем случае. Гуд бай, ребята! На вас смотрит Америка. Вылезайте-ка на дорогу, и да поможет вам Господь!
Ошарашенные курсанты молча покинули автобус, который тут же развернулся и уехал.
Прошла неделя. К концу установленного срока в шпионскую alma mater вернулись семнадцать изрядно исхудавших и пообносившихся подопытных суперменов. Двоих пришлось вызволять из полиции, а один так и вовсе не явился. Это был курсант под номером 007. Его Билл считал самым неспособным и питал к нему хорошо скрываемую антипатию. Никто не принёс пятисот долларов, а кое-какие легализационные документы добыли не многие.
— Седьмой вернулся! — доложил по телефону сержант с проходной.
— Выгребся-таки, кретин! — раздражённо бросил Билл, швыряя трубку и не зная, радоваться ему или печалиться.
Этот парень, на чьём лице дебильство удивительным образом уживалось с хитростью и наглостью, ему определённо не нравился.
Он подошёл и окну и оторопел от изумления. Длинный пепельный “Линкольн”, тихо шурша шинами, вкатился во двор и замер в десяти метрах от Билла. Из машины вышел Седьмой. На нём был отличный костюм, белоснежная сорочка и галстук-бабочка. Он выглядел как истинный джентльмен. Лениво потянувшись, зевнув и сделав несколько упражнений для разгона крови, курсант направился на доклад к шефу. Поздоровавшись, выложил на стол пачку зелёных банкнот и водительские права, которые в Штатах вполне заменяют паспорт.
— Где ты всё это взял? — спросил Билл, успевший опустить на лицо маску холода и спокойствия.
— Я трахался с богатыми старухами, сэр, — ответил Седьмой без малейшего смущения.
— Так… Рассказывай всё по порядку.
— Мне очень хотелось есть. Меня прямо-таки шатало от голода. Я прошёл много миль, но так и не смог добыть какой-либо пищи. И тут на пути моём возник храм, и я подумал, что это Господь даёт мне последний шанс. Я вошёл в церковь и, опустившись на колени перед Распятием, принялся усердно молиться, прося Господа о хлебе насущном. Однако чувство голода отвлекало меня от молитвы. Я поднял голову и увидел рядом пожилую женщину в чёрном. Она молилась истово, страстно. Так молятся только великие грешницы, сэр. Она почувствовала, что на неё смотрят, и подняла голову. Мы встретились взглядами, и я сразу понял, что ей надо. Из церкви мы вышли вместе. Она хорошо кормила меня, а через двое суток отпустила, сунув мне в карман триста долларов. И я пошёл от храма к храму, безошибочно находя среди молящихся своих клиенток.
Билла охватило чувство гадливости, и он вспомнил знаменитый постулат о том, что разведка — это грязная работа, которую надо делать чистыми руками.
— Кто подарил тебе машину?
— Вдова сенатора Кольриджа, сэр. И права тоже она достала. Это очень добрая женщина, сэр, хотя в постели сущий зверь! Она обещала положить в банк кругленькую сумму на моё имя, если я буду навещать её дважды в неделю. Вы мне позволите это, сэр?
— Не позволю. Деньги сдай в кассу. “Линкольн” будем использовать в оперативных целях.
Седьмой вздохнул.
— Почему ты так осунулся? Тебя ведь хорошо кормили.
— Это тяжёлая работа, сэр. Бабульки не хотели отдавать своих денег зазря.
— А сколько лет вдове сенатора?
— Лет сорок пять — сорок семь.
— Какая же она старуха, болван?
— Но мне-то она — в матери.
Балл скорчил брезгливую гримасу и покачал головой:
— Если отвлечься от этической стороны вопроса, то ты обошёл всех на два корпуса, бездельник. Получишь благодарность и денежный приз. Иди отсыпайся. Отчёт напишешь после….
Билл рассказал о приключениях Седьмого мистеру Филби, советнику из СИС’а. Тот смеялся от души и пожелал своими глазами увидеть будущего супершпиона.
— Чересчур атлетичен, бросок, но по личным качествам почти готовый нелегал, – подытожил Филби свои впечатления от знакомства с Седьмым. — Ничего, что у него левое ухо больше правого. Такая особая примета маскируется причёской. Странное выражение лица у этого субъекта — симбиоз тупости с прохиндейством. Люди с такими лицами частенько выбиваются в президенты, премьеры или диктаторы. Не понятно, зачем его понесло в разведку. С вашего позволения, мистер Саймонс, я расскажу о его похождениях моему лондонскому приятелю, который после выхода в отставку намерен заняться сочинением детективов…
Оперативная биография Седьмого сложилась удачно. Везде, где бы он ни появлялся, его уже ждали. Противник то и дело подставлял ему свою агентуру, напичканную дезинформацией, поэтому он никогда не проваливался. У начальства Седьмой числился в маяках. Сейчас он на пенсии и заканчивает мемуары. Что же касается его литературного и киношного двойника, то тому повезло куда больше! Молодой и здоровый, он до сиx пор бодро шагает до полотняным бродвеям киноэкранов, разбивая табуретки о головы чекистов и лишая невинности юных и очаровательных агентесс КГБ. Его оперативную кличку, короткую и эвонкую, как выстрел, знает весь мир. Мы, русские, пока не смогли никого противопоставить ему. Штирлиц не в счёт. Это герой совсем иного пдана. Это разведчик-мудрец, разведчик-философ. Думай, соображай, размышляй, дерзай, сотрудник российских спецслужб, если природа одарила тебя лёгким и быстрым пером. Слово за тобой!
Алексей РОСТОВЦЕВ,
полковник КГБ в запасе
Добавить комментарий