Адвокат Диониса
О книге Максима Жегалина «Искусство под градусом»
Рубрика в газете: Хочется одиночества, № 2019 / 32, 05.09.2019, автор: Илья КИРИЛЛОВ
Писатель Роман Сенчин разместил в «Фейсбуке» фотографию: входа в Литературный институт толпится огромная очередь абитуриентов, чуть меньшая, чем во времена оные к Мавзолею Ленина. Сенчин – единственный за последние 20 лет выпускник этого ВУЗа, чья проза стала неотъемлемой частью современной отечественной литературы (я не говорю в данном случае о качестве этой литературы). Других неоспоримых имён Литературный институт за последние два десятилетия не дал, а ведь каждый год он выпускает десятки прозаиков, поэтов, драматургов и критиков. Наверное, они что-то пишут, где-то печатаются, но каков масштаб творческих стараний профессионалов? Не думаю, что значительный.
Между тем, всё больше появляется авторов «со стороны», которые не претендуют на «профессионализм», но чьё творчество увлекательное и подлинное.
Подлинность – основная черта книги «Искусство под градусом» 24-летнего Максима Жегалина. Что я имею в виду, усматривая в книге столь важное свойство? К Максиму Жегалину, молодому актёру, подающему большие надежды, приковано внимание мира кино и театра. И ничего не стоило ему снискать ещё и славу беллетриста, «замутить» какой-нибудь романчик, ведь в России fiction до сих пор считается единственной достойной формой литературного творчества. До сих пор существует большинство, кому интересны сюжеты, как мальчик Саша полюбил девочку Машу, в то время, как её уже тайком любил мальчик Паша, который решил драться, да проиграл, потому что мальчик Саша был прирождённый winner, однако вмешался рок, победителя насмерть сбила машина, и девочка Маша с горя сама потянулась к тайному воздыхателю; что же, так и должно быть, ведь и последние станут первыми и т.д. Но Максим Жегалин выбирает другой способ повествования – искренний.
Человеческая зрелость, несмотря на возраст, считающийся в наши времена юным, – вот ещё одна черта автора и, соответственно, книги. Жегалин не купился на эти дешёвые сюжетики. Также он избежал беллетризованной автобиографии, где вместо Максима выступал бы, ну, скажем, Вадим. Понимая, что судьба его ещё далеко не ясна, чтобы взяться за написание чего-нибудь вроде Сартровских «Слов», он сделал главным героем книги Алкоголь, а лирическому герою отвёл роль размышлителя и тщательного собирателя фактов о притягательном зелье. Подобно своеобразному Вергилию, он ведёт нас через рай и ад возлияния, пития, пьянства.
Трудно определить жанр книги. Ближе всего, конечно, к эссеистике с многочисленными художественными эпизодами, критическим анализом и публицистическими фактами. «Искусство под градусом» в этом смысле играет немалую культуртрегерскую роль, а также имеет историографическую ценность. Мы встречаемся с Ван Гогом и Мусоргским, с Борисом Ельциным и Уинстоном Черчиллем, с Александром Блоком и Венечкой Ерофеевым и т.д. А что бы мог нам сообщить сюжет о Саше и Маше, если только у него не было бы болезненно-сладостной психологической остроты, как в «Комнате» Сартра? Но её не было бы, как не было бы и просветительских данных; едва ли от наших горе-беллетристов я узнал бы о том, что впервые «огосударствление» алкоголя произошло на Руси во времена правления царя Иоанна Грозного, когда появились «государевы» кабаки и служили безнадёжной задаче пополнить казну, а народ получил, так сказать, высочайшее разрешение спиваться. Хотя мне лично кажется, что едва ли всё исчерпывалось меркантильными соображениями. Иоанн Грозный понимал, закладывая основы будущей империи, что тяжкий труд по её созиданию должен поощряться возможностью расслабиться, а садо-мазохистская компонента, внедрённая в характер российского государства, должна искупаться веселием.
Но вернёмся к «Искусству…», а именно к словесной ткани жегалинского повествования. Она незатейливая и, можно сказать, скудная. Однако, как нет красноречия, так нет и пустословия. Бывают узлы, но нет ни одной напрасной нитки в этой ткани и ни одного случайного узора на ней. А когда автор дописывается до вдохновения, тогда стиль становится сильным и вместе с тем каким-то беззащитным… Возможно, это связано с тем, что творчество Жегалина по духу своему абсолютно индивидуалистическое, что резко обособляет её в российской культуре, пронизанной социальщиной, всё ещё устремлённой к «роевому началу», как сказано у графа Л.Н. Толстого.
Жегалин отчётливо осознаёт своё одиночество. Его герою, его alter ego, ничего не остаётся, как тревожно вглядываться в мир, с опасливой надеждой внимать господину Алкоголю.
Сколько эмоций и размышлений вызывают у автора произведения мировой живописи, посвящённые древнегреческому богу Дионису! На своих страницах он даёт даже репродукции картин, в частности, «Вакха» Караваджо. Как точен и привередлив жегалинский анализ этой картины! Вообще, он посвящает итальянскому живописцу строки вдохновенные и, можно сказать, патетические.
Выше я уже говорил о культуртрегерской роли книги. И действительно. Даже над репродукцией Караваджо, нельзя не вспомнить другие шедевры его творчества, читая о его страстях, нельзя не вспомнить истолкования этой судьбы в последующем искусстве (одним из самых сильных воплощений образа Караваджо является одноимённый фильм Дерека Джармена, выдающегося английского режиссёра, ныне незаслуженно забытого).
Вообще, в книге немало страниц, свидетельствующих, как пленительна для автора Эллада и дух дионисийства и – отчасти – эпоха Возрождения. Страницы эти написаны со сдержанным восхищением и полным пониманием невозможности вернуться в языческую стихию.
Раскрепощённая и одновременно скованная книга. Не за словами, но за чувствами зорко следит разум, отравленный авраамической религией. Оттого в книге беспрерывная ирония и – неизбывная грусть.
Автор, даже и не заманивай. Читатели не придут и читать не будут.
Эту статейку, может, и пробегут по диагонали, а Жегалина – даже и не думай.
Обсуждай Жегалина с критикессой Галиной Юзефович, пожалуйста.
Ты ей скажешь: – Ах, Сартр! Ах, Ван Гог!
И она ответит: – Одним из самых сильных воплощений образа Караваджо является одноимённый фильм Дерека Джармена.
И будет вам полная гармония.
А слух о по-настоящему хорошей книжке разносит ветер, а не высказывание критика. И издаёт хорошую книжку Небо, а не шарашкина контора Елены Шубиной. И печатает выдающийся текст солнце на блокнотных листах облаков, а не издательство АСТ.
А как ты хорошо начинал, автор! Я уже подумал, что сейчас Сенчину кости мыть будем!
Семья – вот что для бабы важно!
А этой лишь бы Караваджо.
Надо было назвать книгу “Дионискины рассказы”. Тут же бы раскупили.