ЧТОБЫ ОПОРОЧИТЬ ИМЯ АЙТМАТОВА
Борьба киргизских элит против великого художника
Рубрика в газете: Мы – один мир, № 2022 / 3, 28.01.2022, автор: Вячеслав ОГРЫЗКО
Летом 1966 года власти Киргизии сняли с работы председателя республиканского комитета по кинематографии Шаршеналы Усубалиева. Формально чиновника уволили за выпуск идейно незрелых фильмов, кадровые провалы и прочие ошибки. Но в столице республики – Фрунзе – все отлично знали, что в реальности кинодеятеля наказали за поддержку главного раздражителя местных боссов – Чингиза Айтматова.
Надо было знать менталитет тамошнего начальства. Пока Айтматов делал первые шаги в литературе и кино, он устраивал почти все киргизские кланы. Ну иногда ворчали старики: мол, куда полез молодой парень и почему у них согласия не спросил на тот или иной поступок. Так это все расценивали как вечный конфликт отцов и детей, который не имел никакого отношения к распределению власти в республике. Всё осложнилось после того, как Айтматова признала и возвысила Москва. Многие кланы тут же попытались использовать писателя в своих битвах за лидерство. А Айтматов проявил строптивость и ещё в 1961 году уклонился от безоговорочной поддержки нового руководителя Киргизии Турдакуна Усубалиева.
Чтобы поставить писателя на место, киргизское начальство стало выискивать у него слабые места. Придирались ко всему: к семейной жизни художника, к его работе в Союзе кинематографистов, к выступлениям в главной газете страны – в «Правде», к общественной деятельности… И везде ставленники Турдакуна Усубалиева обнаруживали у Айтматова различные изъяны.
Как не хотели киргизские власти присуждения Айтматову весной 1963 года Ленинской премии! Они организовали целую кампанию по дискредитации писателя, завалив Москву жалобами на художника. Свои протесты против возможного награждения крупного литератора в Центр направили тогда влиятельные в Киргизии прозаики Насирдин Байтемиров, Шукурбек Бейшеналиев и другие деятели культуры. Но их усилия оказались тщетны. Лишить Айтматова заслуженной награды им не удалось.
Тогда местные князьки зашли с другого бока. Они усилили гонения на Айтматова в республике, напустив на него прикормленных литераторов.
С лета 1963 года киргизские власти стали натравливать на Айтматова республиканский Союз писателей. Этой организацией тогда руководил Токтоболот Абдумонов. С одной стороны, этот литгенерал был ненамного старше Айтматова. По сути, они оба принадлежали к одному поколению. Но с другой – Абдумонов оказался ставленником аксакалов киргизской литературы, которая воспринимала Айтматова всего лишь как выскочку. Так вот главный писательский начальник Киргизии опустился до огульных обвинений Айтматова. Он утверждал, что Айтматов в своих произведениях полностью отказался от киргизских традиций и поэтому чужд киргизам. Однако значительная часть читающей публики доводам Абдумонова не вняла. И тогда в открытый бой вступили недовольные Айтматовым старики.
Ситуация в писательском сообществе Киргизии сильно обеспокоила Москву. Осенью 1965 года во Фрунзе была командирована бригада партработников, в которую вошли сотрудники двух отделов ЦК – оргпартработы и культуры. Эта бригада подготовила обстоятельную записку о ненормальном положении дел в Союзе писателей Киргизии.
«Причины столь ненормальной обстановки в Союзе, – сообщили завсектором Средней Азии отдела оргпартработы ЦК Т.Осетров и инструктор отдела культуры ЦК Н.Балабанова, – весьма сложны и запутаны. Мотивы личного порядка играют среди них немалую роль. Но всё же важнейшей причиной, разделившей писателей, является разный подход к современной киргизской литературе, связанной прежде всего с тем направлением, которое наиболее ярко выразилось в творчестве Чингиза Айтматова. Часть писателей, главным образом старшего поколения (тт. Токомбаев, Маликов, Байтемиров, Бейшеналиев), игравшая определённую роль в литературе прошлых лет, а сейчас заметно снизившая творческую активность, в резких и категорических формах не принимает новые литературно-творческие тенденции. Предвзятость и нетерпимость, зависть и недоброжелательность по отношению к новому и талантливому в литературе, проявляемые нередко этими писателями, приводят к тому, что принципиальные творческие расхождения выливаются подчас в нездоровую склоку. Писатели среднего и молодого поколения, группирующиеся вокруг Чингиза Айтматова, безоговорочно поддерживая новые литературные тенденции, выступают против элементов консерватизма, местной ограниченности, наблюдающихся в позициях Токомбаева и его сторонников, но нередко допускают ненужную размашистость в своих высказываниях» (РГАНИ, ф. 5, оп. 36, д. 148, лл. 201–202).
Наверное, аксакалов могли бы деликатно поправить руководители Киргизии. Но, как выяснила выезжавшая во Фрунзе московская бригада, первые лица республики уже давно испытывали к Айтматову личную неприязнь, поэтому публичная травля писателя им была на руку.
Выводы московской бригады о неправильных методах руководства первыми лицами Киргизии творческой интеллигенцией в январе 1966 года были доложены секретарю ЦК КПСС по пропаганде Петру Демичеву. Но тот решил всё уладить не раз испытанными аппаратными методами. Он ограничился дружески-наставительной беседой с руководителем республики Т.Усубалиевым. И какой вывод сделал для себя первый секретарь ЦК Компартии Киргизии? Он понял, что время упустил и что Москва загнать Айтматова в угол ему не позволит. Но полностью смириться с поражением главный киргизский начальник не захотел. В отместку он надумал пройтись по ближайшему окружению писателя, начав со своего однофамильца – Шаршеналы Усубалиева.
Предчувствуя своё скорое увольнение, председатель Комитета по кинематографии Киргизии в мае 1966 года попросил защиты у Москвы. Он доложил Петру Демичеву, что причина гонений на него, по сути, одна – длительная поддержка Чингиза Айтматова.
«Постоянно, – отметил Шаршеналы Усубалиев, – подвергается сомнению творческая и идейная сторона работы Комитета кинематографии и Союза кинематографистов республики, возглавляемого тов. Ч.Айтматовым» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 889, л. 43).
Демичев дал указание во всём разобраться руководству союзного кинокомитета. Во Фрунзе были срочно командированы два больших киночиновника – Евгений Сурков и А.Сазонова. Те пришли к выводу, что, конечно, у однофамильца хозяина Киргизии есть недостатки, но не такие, чтобы снимать его с работы. Однако бюро ЦК Компартии Киргизии двух москвичей не послушало и в их присутствии человека уволило.
27 июля 1966 года Шаршеналы Усубалиев направил Демичеву вторую жалобу. Он ещё раз назвал причину на него гонений – поддержку Чингиза Айтматова.
Тут надо сказать, что именно Шаршеналы Усубалиев в 1962 году дал разрешение на съёмки никому тогда не известному режиссёру Ларисе Шепитько фильма «Зной» по повести Айтматова «Верблюжий глаз». Потом он запустил в производство картину Андрея Кончаловского по рассказу Айтматова «Первый учитель». Не возражал Шаршеналы Усубалиев и против экранизации повести Айтматова «Материнское поле».
Это не означало, что всё с айтматовскими вещами всегда обстояло блестяще. Мало кто знает, что то же «Материнское поле» одно время очень не хотел публиковать заведующий отделом прозы журнала «Новый мир» Евгений Герасимов. Он эту вещь расценивал как явную неудачу писателя.
«Повесть Чингиза Айтматова «Материнское поле», – отметил Герасимов во внутреннем отзыве, – трагическая история крестьянской женщины, потерявшей в годы войны мужа и всех своих детей – написана в том приподнято-романтическом стиле, при котором жизненное наполнение вещи целиком подменяется риторикой (не потому ли некоторые и ратуют сейчас за этот стиль?).
Не знаю, возможны ли художественные удачи в этом направлении. Если и возможны, то только при высоком поэтическом накале вещи. Но Айтматова постигла явная неудача. При всём трагизме сюжета повесть не взволнует читателя, потому что её герой – не живой человек, а чисто условная фигура, взятая из легендарного эпоса – Мать с большой буквы, как она изображалась во все века и у всех народов. Так же условно и всё в повести – люди, обстановка, время.
Содержание повести тонет в чудовищном многословии, фактически содержания в ней не больше, чем на рассказ. Читать её невыносимо скучно.
Думаю, что как это ни печально, но придётся отказаться от этой вещи» (РГАЛИ, ф. 1702, оп. 9, д. 112, л. 1).
Но у других членов редколлегии «Нового мира» оказались иные мнения.
Не всё просто было и с экранизацией «Первого учителя». Идея снять по этому рассказу фильм принадлежала молодому режиссёру Андрею Кончаловскому. Но в Москве шансы добиться разрешения на съёмки практически отсутствовали. Отец режиссёра – всесильный Сергей Михалков – тогда обратился к Шаршеналы Усубалиеву. «Дядя Стёпа» попросил дать его старшему сыну возможность показать себя. Шаршеналы Усубалиев взял почитать сценарий, но ничего айтматовского в нём не обнаружил. Тем не менее отказываться от сотрудничества с Кончаловским он не стал и пригласил молодого режиссёра во Фрунзе. А в итоге получился весьма неплохой фильм.
Рассказывая во втором письме Демичеву о сути конфликтов с властями Киргизии, Шаршеналы Усубалиев сообщил:
«Ещё в 1963 году после окончания картины «Зной» по повести Айтматова «Верблюжий глаз» отдельные члены бюро ЦК резко и необоснованно критиковали его, считая, что фильм имеет якобы серьёзные идейные просчёты, выражавшиеся прежде всего в том, что неверно показан образ киргизской женщины, что фильм пропагандирует феодально-байское отношение к женщине. Согласившись с некоторыми справедливыми замечаниями, я настойчиво просил и получил согласие на показ картины в Москве, чтобы с учётом всех замечаний внести в фильм поправки, которые и были выполнены. Тем не менее отношение к картине со стороны отдельных руководящих работников ЦК КП Киргизии осталось прежним. Я это остро почувствовал, когда фильм получил первые призы в Душанбе, Карловых Варах, Ленинграде и Франкфурте-на-Майне. Когда я вернулся с фестиваля, проходившего в ФРГ в 1965 году, меня пригласил к себе секретарь ЦК КП Киргизии т. Мураталиев Б. и сделал мне замечание, смысл которого сводился к тому, что зачем я «поднимаю шум» вокруг «Зноя», кому я делаю вызов, имелось в виду, что фильм очень не нравился т. Усубалиеву Т.У., что этот вопрос ещё будет обсуждаться на бюро» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 889, л. 30).
Ещё больший гнев первых лиц Киргизии обрушился на Шаршеналы Усубалиева после выхода фильма «Первый учитель». С одной стороны, первый секретарь ЦК Компартии Киргизии приезжавшим во Фрунзе начальникам из московского кинокомитета сообщал, что у местных властей никаких претензий к этой картине нет. А с другой, хозяин республики лично запретил отправлять эту ленту на какие-либо кинофестивали.
«Я, – рассказывал Шаршеналы Усубалиев в своём втором письме к Демичеву, – был убеждён, что, несмотря на некоторые проблемы в показе быта, картина эта интересна, своеобразна, сделана талантливо, хорошо передаёт дух повести Айтматова» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 889, л. 30).
В общем, вокруг фильма «Первый учитель» местное начальство сознательно организовало скандал.
«Я считаю, – доложил Шаршеналы Усубалиев в Москву, – что эта крайне нездоровая обстановка вокруг фильма «Первый учитель» создана в республике искусственно, преднамеренно с тем, чтобы опорочить имя Айтматова. Отдельные учёные и представители интеллигенции, прикрываясь лозунгом «своеобразия развития национальных культур», пытаются доказать, что эта картина искажает быт и нравы киргизского народа, так как фильм поставлен руками русских мастеров кино. Эта группа товарищей, особенно т.т. Салиев и Сыдыкбеков, сознательно утрируя отдельные неточности в показе быта, зачёркивая воспитательный и революционный пафос картины, называют фильм антинародным» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 889, л. 31).
По мнению Шаршеналы Усубалиева, Салиев и Сыдыкбеков «отравляют ядом национализма интеллигенцию, особенно молодёжь, хотя это и делается утончённо».
Но самое печальное, что за Салиевым и Сыдыкбековым стояли руководитель ЦК Компартии Киргизии Турдакун Усубалиев и главный идеолог Киргизии Б.Мураталиев.
«…талантливое творчество Чингиза Айтматова, – жаловался Демичеву Шаршеналы Усубалиев, – почему-то по непонятным причинам не по душе этим товарищам».
Творчество Айтматова, заявил уволенный киргизский киноначальник, «уже длительное время терроризируется определённой группой товарищей, приближённых к отдельным руководящим товарищам ЦК КП Киргизии».
В своём обращении Шаршеналы Усубалиев утверждал:
«…у меня можно отобрать всё: должность, положение, но не любовь к замечательному человеку и прекрасному писателю <Айтматову>» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 889, л. 32).
А ещё Шаршеналы Усубалиев был опечален тем, что из-за интриг в Киргизии Айтматов расторг договор с местной киностудией на свой новый сценарий и передал право на экранизацию повести «Прощай, Гульсары» «Мосфильму».
Об этой повести стоило бы сказать отдельно. Она свидетельствовала о новом взлёте творчества писателя. Её очень ценил, к примеру, Твардовский.
«А.Т., – записал 15 февраля 1966 года в свой «новомирский» дневник один из сподвижников Твардовского Кондратович, – хвалил Айтматова, его новую повесть «Прощай, Гульсары!». В первом варианте «Смерть иноходца». «Конечно, первая половина лучше, как вообще первая половина жизни». Звонил ему во Фрунзе. Предложил снять вторую песню Танабая. – «Это лишнее. Не люблю песни в прозе» – и кусок о самоубийстве Танабая. «Фальшь. Зачем жена будет менять патроны, набивать их землёй? Проще спрятать ружьё». Отозвался о музыке стиля: «Музыка прозы – самое трудное, чего можно достигнуть. Только большим писателям это удаётся».
Однако киргизское руководство, озабоченное тем, как Айтматова поставить на место, ничего этого не заметило.
Получилось, что из-за чванства руководства Киргизии кинематографисты республики упустили шанс самим экранизировать одну из лучших повестей Айтматова.
Так как же Москва отреагировала на вторую жалобу Шаршеналы Усубалиева? Она запросила мнения Комитета по кинематографии и Союза кинематографистов СССР. Московские чиновники подтвердили, что ошибок Шаршеналы Усубалиев вообще-то наделал немало, но всё-таки не такие, за которые надо увольнять. То есть москвичи косвенно признавали, что власти Киргизии, когда снимали Шаршеналы Усубалиева с работы, исходили не из интересов дела, а руководствовались в основном личной местью. Но если дело обстояло именно так, то надо было выносить его на рассмотрение Секретариата ЦК и наказывать первых лиц Киргизии. А вот это в планы центрального партаппарата, как оказалось, не входило.
Заведующий отделом культуры ЦК КПСС Василий Шауро и заместитель заведующего отделом оргпартработы ЦК КПСС Борис Моралёв предложили другой ход: поручить ЦК КП Киргизии ещё раз вернуться к данному вопросу. Высокое начальство эта идея вполне устроила. На записке Шауро и Моралёва остались автографы Петра Демичева, Михаила Суслова, Юрия Андропова и других секретарей ЦК КПСС, которые свидетельствовали об их согласии с предложением отделов ЦК.
Чем всё закончилось? Шаршеналы Усубалиев вскоре был восстановлен в должности председателя республиканского комитета по кинематографии, но его сильно урезали в правах. Потом чиновника по-тихому перевели в Москву, откуда направили представителем «Совэкспортфильма» в Египет.
Другими словами, киргизские власти всё-таки нашли способ серьёзно ослабить после поддержки Чингиза Айтматова во Фрунзе. Убрав из республики Шаршеналы Усубалиева, они лишили писателя возможности запускать свои сценарии в производство в Киргизии. Правда, культура Киргизии от этого только проиграла.
К слову: когда началась горбачёвская перестройка и Турдакуна Усубалиева, наконец, отправили в отставку, Айтматов потребовал своего многолетнего гонителя привлечь и к партийной ответственности. Но бывший хозяин Киргизии потом публично заявил, что Айтматов просто не разобрался в ситуации и писателя втёмную использовали деструктивные силы, а он сам, когда руководил республикой, художнику всегда только помогал. Бывший князёк без стеснения лукавил. Как он Айтматову якобы помогал, прекрасно видно из приведённых мною фактов.
Очень интересная статья! Я не знал этих фактов, думал раньше, что Айтматова власти Киргизии на руках носят! В 1971 – 76 годах я учился на филфаке саратовского пединститута. Мне очень нравилось творчество Айтматова и Карела Чапека, и, когда мне на первом курсе дали задание написать курсовую работу о повести “Материнское поле”, я решил сопоставить то общее, что, на мой взгляд, роднило эту повесть с пьесой Карела Чапека “Мать”. Интуицию свою слушал, а нужно было мозгами шевелить, предвидеть, что данное сравнение произведений советского писателя и “буржуйского ненашего” автора” профессору, члену партии Н….ой Не понравится. Ой, как ей моя работа не понравилась! Я же там ещё про символизм что-то накатал, что эти “мотивы” тоже объединяют и роднят произведения Айтматова и Чапека! Но “зачёт” она мне поставила. Возможно потому, что я на первом курсе был избран секретарём бюро ВЛКСМ факультета и членом комитета ВЛКСМ института, а также введён в состав учёного совета факультета и имел право голосовать кому быть профессором, а кому не быть. Впрочем, я как всегда отвлёкся. Полуанекдотическая история “Моя жизнь в комсомоле” – это совсем другая история. А о Чапеке и Айтматове я упомянул дня три тому назад в комментариях на этом сайте.
Отсутствует описание того, какие должности занимал в правительстве России Айтматов, что необходимо для формирования полной картины.