Дарья Верясова: «Хочу зарабатывать стихами!»
№ 2023 / 20, 26.05.2023, автор: Дарья ВЕРЯСОВА
Известный сибирский литератор приняла участие в работе писательской мастерской АСПИР, которая весной прошла в Новосибирске. С Дарьей побеседовал наш корреспондент.
– Вы пишете прозу, поэзию, драматургию. Что считаете главным в этом перечне?
– Начинала со стихов. Их и считаю главным в жизни до сих пор. Стихи выделяют огромное количество энергии при появлении. Для создания хороших текстов большой формы нужно сильно разгоняться, чтобы ощутить тот самый писательский кайф. А пьесы приносят не только удовольствие, но и доход. Периодически я получаю заказы от театров. Если мне платят за мою работу – разве это плохо? Если бы стихи приносили такие же суммы, как драматургия, я бы, может, никогда и не начала сочинять пьесы.
– А чего не хватает вашим стихам для высоких гонораров? Зарабатывали бы не меньше Стаса Михайлова…
– Графомании! (смеётся). А также музыки и нательного креста во всю грудь!
– Что же мотивирует вас на написание стихов? Неужели никогда не пробовали создать какой-нибудь гимн – за них очень хорошо платят, как я понимаю?
– Я вроде бы всё делаю для того, чтобы получить крупный заказ, но пока этого не произошло (улыбается).
– Может, всё дело в небольших тиражах ваших книг? И вы ещё не на слуху…
– Тиражи и впрямь скромные. Последний поэтический сборник вышел тиражом 300 экземпляров, а книга прозы – 3000, в десять раз больше, получается. Повесть «Великий пост. Дневник неофита» выпустила Псковско-Печерская лавра, сотрудничающая со столичным издательством «Вольный странник». Проза сейчас востребована больше, чем стихи.
– В связи с чем?
– Не знаю! Стихи почему-то воспринимаются как приложение к музыке.
– Продолжим тему вашей литературной эволюции. Вы давно заявили о себе как яркий поэт. Откуда взялась проза, а затем ещё и драматургия? Как давно вы всё это совмещаете?
– Просто это очень разные занятия. При этом драматургия очень похожа на стихи – гораздо больше, чем на прозу. Проза вообще отдельная тема. И первой повестью я занялась совершенно неожиданно для себя.
– Что же сподвигло?
– В 2012 году я поехала в Крымск. Волонтёром. Около двух недель разгребала завалы после наводнения. После с подругой рванули в Туапсе – отдохнуть на морюшке. Вернулась в Москву и стала писать посты в ЖЖ, делиться впечатлениями о Крымске. Вдруг звонит наш замечательный поэт Андрей Пермяков и говорит: «А где книжку планируешь издавать?» «Какую?!?» «Так ты же повесть начала выкладывать! Собирай в общий текст, я предложу его журналу «Волга». Только не тяни». И в результате повесть вышла. Я, помню, обрадовалась: «Опаньки, Дашенька ещё и прозаик, как оказалось» (смеётся). Вскоре написала вторую повесть, под названием «Похмелье». О деструктивных отношениях. Между писателями.
– А как назвали первую?
– «Муляка». Так называют в Тамани жирный слой ила, остающийся после ухода воды. В Крымске тогда все дворы и подвалы были в этом иле. В общем, решила второй повестью закрепить свой писательский успех (улыбается). Проверить, действительно ли способна работать в другом жанре. Повесть «Похмелье» взяли в журнал «День и ночь». А потом ещё за неё и премию Астафьева дали. А с «Мулякой» я попала в шорт-лист «Дебюта» – в последний год его существования. В общем, так я и стала прозаиком (улыбается).
– Ваш «Дневник неофита» – тоже автофикшен?
– Да. Написала его, в очередной раз выбираясь из глубокого депрессивного состояния – это, к слову, о деструктивных отношениях (смеётся). В Литературном институте я училась в семинаре Олеси Николаевой. Я, в отличие от неё, не была воцерковлённым человеком – заходила в храм переждать дождь, что называется. Студенткой ни разу на исповеди не была. Хотя нет – один раз была, совершенно случайно, после чего и поняла, что мне надо в монастырь. Написала Олесе Александровне. Та помогла, порекомендовала знакомый женский монастырь в Калужской епархии. Сначала я прожила там месяц. Делала разные интересные зарисовки. Затем решила прожить там весь Великий пост. Надо сказать, жить в монастыре довольно трудно.
– Разве? Неужели за водой нужно было ходить?
– Ну, нет. Водопровод, электричество – всё это там есть. Но ты постоянно борешься с внутренним врагом (в монастыре не говорят слов «бес», «чёрт», «нечисть»). И вот этот враг то и дело шептал: «Вали отсюда, зачем тебе этот монастырь?» Но я продержалась весь пост, трудилась трапезницей.
– Еду готовили?
– Нет. Готовят кухарки. А я была что-то вроде официантки: накрывала на столы, разносила блюда. Ну и посуду мыла, конечно же. И пол – когда все разойдутся из трапезной. Утром нужно было встать раньше всех, зажечь лампаду в зале, нарезать свежего хлеба, расставить посуду. Вечером уходила из трапезной последней, возвращалась в келью и набирала текст – в телефоне, не на ноуте. Так я написала повесть о жизни в монастыре.
– А стихи куда записываете – в блокнот?
– Стихи действительно довольно часто пишу на бумаге. Но сперва их – вышагиваю. И на ходу писать ручкой в блокноте тяжело. Поэтому стараюсь всё запомнить, пятьсот раз прокрутив в голове текст.
– Советуете коллегам прожить Великий пост не в миру? Какие аргументы назвали бы?
– Я бы посоветовала пожить в монастыре всем – писателям, актёрам, музыкантам, художникам, металлургам, депутатам и строителям… Там можно получить особый опыт. Ощутить в себе и вокруг нравственную чистоту. Воспринять, что такое монастырский дух – это бесценная практика. Я тогда вернулась в мир благожелательным телёночком…
И в монастырь я поехала не на экскурсию, как показалось некоторым. Хотя места там действительно удивительные – настоящая, исконная русская глухомань.
– А пьесы, стало быть, пошли после прозы?
– Да. И, в общем-то, на ровном месте. В 2013 году. Я тогда подумала: я поэт, но могу писать и прозу, и критику – значит, и драматургию попробую написать. Сейчас понимаю, что могу писать всё.
– И какой же материал взяли для дебюта в драматургии?
– Это была новогодняя комедия. Помнится, её опубликовали в журнале «Современная драматургия», начали ставить в разных городах.
А когда я приехала в Донецк в 2016 году, друзья привели меня в творческий центр «Юность» – к слову, сильно пострадавший от обстрелов, но работавший без перерывов и выходных. Меня представили худруку местного любительского театра. Та никак не отреагировала на мою фамилию. Но как только она услышала, что я автор пьесы «Последняя любовь Деда Мороза», изумилась: «Это – вы!?!» (смеётся). Никогда не знаешь, когда тебя настигнет слава…
– Пьеса в стихах?
– Нет. Но очень смешная. Финал, правда, трагический. Пьеса получилась не для детей. В Донецке спросили разрешения её поставить. Заодно устроили мне творческую встречу с актёрами и зрителями. Было приятно пообщаться.
– Кажется, я сообразил, в чём отличие процесса написания стихов и драматургии. Пьесу ты планируешь, а стихи приходят вдруг сами собой.
– Да-да! В пьесе нужно прописывать сюжет, добавлять разные фишки. А стихи, конечно же, «не пишутся – случаются». Хотелось бы в этом году написать какую-нибудь юмористическую пьесу. А то идёт сплошной лютый трэшак (улыбается).
– Все ли ваши пьесы опубликованы и поставлены?
– Не все, но многие. Первые две вещи вышли в журнале «Современная драматургия», который сейчас уже не выходит. Пьеса «Ближние» о монастырской жизни опубликована в журнале «Традиция и авангард». А пьеса «Я не умру» про Зою Космодемьянскую, чью историю жизни я давно изучаю, вышла в сборнике военных пьес по итогам фестиваля, который проводил московский «Цех драматургов». И все четыре поставлены. Особенно богатая биография – у «Деда Мороза». В Москве, к примеру, в спектакле по ней главную роль играет Мария Голубкина.
– Коль скоро сейчас в Новосибирске проходит Мастерская АСПИР, что бы вы посоветовали начинающему драматургу? Не бояться показаться навязчивым и предлагать свои тексты всем подряд – авось повезёт? К кому обращаться – режиссёрам, артистам, завлитам, директорам театров?
– Пьесы сами себя не продвинут. Завлиты театров, кстати, иногда читают электронную почту – и даже отвечают (улыбается). Но я бы советовала распечатывать текст пьесы и высылать в театр «Почтой России». Потому как велик риск, что твой мейл просто удалят, а бумажный вариант может внезапно попасться под руку – хоть одним глазочком, но глянут в текст. Конечно, нужно участвовать в конкурсах. Люди театра стараются знакомиться с короткими и даже длинными списками конкурсов и премий. Дмитрий Данилов дебютировал как драматург, когда ему было за 50 – и сейчас он очень популярен. Его пьеса «Человек из Подольска» – отчасти абсурдная, с вывертом мозгов – очень качественный текст.
– Кого ещё из коллег-драматургов отметили бы?
– Завидую успеху пьесы Пулинович «Земля Эльзы». Замечательная любовная история.
– В Новосибирске вы не расстаётесь с мягкой игрушкой, ежом Афанасием. А как давно вы встретились?
– Афанасий завёлся 8 января сего года. Подарил мне его Андрей Пермяков – в Ярославле, накануне моего дня рождения, он 9 января. Мы гуляли по городу и встретили лоток с сувенирами. Андрей и углядел там этого ежа. Я сперва отказывалась: «Зачем он мне? Я не коллекционирую ежей!» Но Пермяков чуть ли не насильно вручил мне Афанасия. И ёж оказался настолько прекрасен, что я к нему прямо прикипела душой (улыбается). Хочу показать ему Пятигорск.
– Почему именно этот город?
– Ну, я влюбилась в Пятигорск! Я не могу без него. После того, как в ноябре съездила туда на 21 день писательской резиденции АСПИР. Ходила по городу и писала стихи. Под конец заинтересовалась историей оккупации района Минвод в годы Великой Отечественной, задружилась со всеми местными библиотекарями и историками.
– Был случай, из резиденции АСПИР уезжали, написав 80 стихотворений. А каков ваш улов?
– Семь стихотворений. Хороших! (смеется). Мне сразу предложили их опубликовать в «Энциклопедии Кавказа», которую издаёт Пятигорский лингвистический университет.
Пятигорск великолепен – красивейшие горы, чистый воздух, центр города – весь из дивного камня травертина. Я встречала рассветы в «бесстыжих ваннах» с горячей минеральной водой… Это было такое счастье!
– Да уж, какие тут стихи…
– Там было очень красиво: белоснежный Эльбрус, Кавказский хребет. Подружилась со всеми резидентами. Самый классный был Сергей Авилов, прозаик из Питера, старый липкинец – даже странно, что мы до этого не были знакомы. С удовольствием до сих пор общаемся. Не только я – все резиденты размечтались сменить место жительство. Потому что Пятигорск реально – город-мечта!
– Вопрос про Мастерскую АСПИ. Зачем выпускнице Литинститута ещё какие-то мастерские?
– А потусить? (улыбается). Если серьёзно, в Лите я училась на семинаре поэзии. Естественно, выпускники выходят оттуда универсальными специалистами. Поскольку, к примеру, на курсе современной литературы очень пристально рассматривали и прозу, и драматургию. Но это были чужие проза и драматургия. А на поэтическом семинаре мы, разумеется, обсуждали поэзию. Но поскольку продолжаю прозой заниматься, мне важна обратная связь от мастеров, молодых коллег. Поэтому и в Новосибирск я приехала на семинар прозы. Привезла отрывок из романа про наше время, где главный герой не я. Мне было интересно создать персонажей, не списанных из жизни.
– Интересен ли вам художественный перевод?
– Был такой опыт, да – переводила свою кабардинскую знакомую. Она живёт в Лондоне, пишет стихи – на стыке европейской и кабардинской культур. Старалась при переводе сохранить уникальную идентичность автора. Мы познакомились после того, как я выиграла литконкурс «Пушкин в Британии» в 2013 году. И организатор конкурса Олег Борушко предложил мне попробовать перевести поэзию Любы Балаговой, которая незадолго до этого осталась без переводчика.
– И сколько в вашем переводе автора? А сколько – переводчика? Удалось в работе «наступить на горло собственной песне?»
– Кабардинским не владею. У меня был хороший подстрочник. И я старалась максимально точно следовать ему. Люба меня никак не ограничивала, ей нравилось, что получается в итоге. Я довольно быстро перевела два десятка стихотворений. Хотя работа переводчика требует вдумчивости. Но Люба поторапливала.
А ещё я переводила Шекспира – два сонета и монолог Гамлета.
– Тут уж вас никто не торопил?
– И слава богу! Я приняла участие в конкурсе перевода в рамках следующего фестиваля «Пушкин в Британии». Меня пригласили в Лондон уже в составе жюри. Но возникли проблемы с оформлением визы, и я никуда не поехала. А шесть тысяч визового сбора, как оказалось, просто выкинула на ветер (улыбается).
На очереди – Байрон. Очень хочется им заняться!
– Простите, а зачем переводить сонеты Шекспира – ведь есть классические переводы Маршака?
– Ну, где я – и где Маршак! (улыбается)
– Это вы кого сейчас похвалили?
– Пастернака! (смеётся). Любой перевод не вполне точен. А самое главное, меняется язык, на котором мы говорим. И нужно сделать текст Шекспира актуальным.
– А зачем в 21 веке нужен Байрон?
– А зачем в 21 веке нужен «Евгений Онегин»? Знаете, я вообще задумала такую вещь: перевести «Онегина» на современный русский язык! (улыбается). Мне кажется, это может получиться вполне забавно. Согласитесь, местами у Пушкина очень архаичный язык. Понимаю, нашего классика легко можно испортить. Но мой перевод вовсе не обязательно всем показывать (улыбается).
Вообще, переводить с иностранного по подстрочнику мне довольно легко. Это вот своё стихотворение написать сродни задачке со звёздочкой…
– Какого памятника не хватает Абакану?
– Э-э-э… Памятника Верясовой! (смеётся). Надеюсь, со временем на школе, где я училась, повесят мемориальную табличку – как минимум.
– Что такое Абакан литературный в наши дни?
– Есть ячейки СПР и СМЛ. Но если вы интересуетесь литературным туризмом, советую остаться в Новосибирске. Хотя в Абакане живёт поэт и переводчик Наталья Ахпашева – фигура, заметная на общероссийском литературном небосклоне. Неплохой поэт – Илья Новиков. Вообще город нуждается в хорошей литстудии с профессиональной критикой, но, увы, с этим пока туго. А ведь это нужное дело: качественно пишущая молодёжь сама собой не появится.
– Кого из поэтов было бы круто привезти в Абакан – в качестве ориентира для молодых авторов?
– Пожалуй, Воденникова. Хм, как вы нестандартно задали вопрос: «Назовите ваших любимых поэтов!» (улыбается). Но боюсь, в Абакане никому это не надо – ходить на выступления поэтических звёзд… В 2019 году, после переезда из Москвы в Хакасию у меня была идея провести там крупный литературный фестиваль. Чтобы люди услышали вживую Олесю Николаеву, Максима Амелина…
Кто мне близок из поэтов Серебряного века? Заболоцкий, Блок, Цветаева. Более поздние – Пастернак, Тарковский. Но если сказать «Я им болела» – то это про Евтушенко! Когда я впервые услышала по телевизору его стихотворение «Не исчезай», я просто онемела. Взяла сборник «Нет лет» в библиотеке – читала его запоем. В результате я стащила эту книгу! Я же не могла кому-то ещё позволить прикоснуться к её страницам… Лет 10 назад на вручении премии «Поэт» Олеся Николаева познакомила меня с Евгением Александровичем. Сказала: «Женя, а вот твоя страстная поклонница». А тот тут же спросил: «Ну и что я последнего написал?» А я не знала, что ответить. И он возмутился: «Какая же вы поклонница?» Мне так обидно стало! Буркнула: «Скажите спасибо, что вообще знаю, кто вы такой…» Так я нахамила Евтушенко, как это ни прискорбно.
– Вы упомянули о Зое Космодемьянской. Что привлекло в ней? Героев на Великой Отечественной было немало…
– В детстве меня потрясла «Повесть о Зое и Шуре», написанная матерью Героев Советского Союза Любовью Космодемьянской. Литературным редактором книги была Фрида Вигдорова, которая стенографировала суд над Бродским. «Повесть» написана на редкость интересно и доступно для младших школьников. Я прочла про подвиг Зои в Норильске ранней весной – и тут же отправилась ходить босиком по снегу! Испытывала себя. Ведь Зоя смогла. А я смогу? В итоге едва не отморозила ноги – до сих пор помню эту боль. Слава богу, на здоровье это потом никак не отразилось. Несколько лет спустя прочла поэму Маргариты Алигер «Зоя». Это гениальный текст. Я рыдала над ним.
В 2010 году разыскала ветеранов военной части 9903, где воевала Зоя. Мы подружились. К кому-то даже в гости ездила несколько раз. В 2019 году умерла одна из видных наших бойцов Маргарита Александровна Паншина. Она долго и скрупулёзно собирала информацию о своих погибших товарищах. В прошлом году в журнале «Огни Кузбасса» напечатали мой роман «Приключения блогера Сони». В нём рассказывается о моей поездке на Донбасс и о судьбе Зои Космодемьянской.
А вот про недавний кинофильм «Зоя» ничего хорошего сказать не могу, простите…
– Последний вопрос поэту Верясовой. Поэзия – это метафоры, неологизмы, экспрессия, авторская интонация… А что ещё?
– Рифма, разумеется. Для меня стихотворение без рифмы не то чтобы не существует… Я знаю только два достойных верлибра. И оба относятся к Серебряному веку. Блок – «Когда вы стоите передо мною…» и Цветаева – «Я бы хотела жить с вами в маленьком городе, где вечные сумерки и вечные колокола…». Из современных верлибристов я бы выделила только Юрия Смирнова, у него есть какая-то трогательность в стихах. Но в наше время почему-то верлибр раскатывается километрами – это невозможно читать! И невозможно запомнить. А стихи должны оставаться в голове.
– Спасибо за увлекательный разговор, Дарья! Любви – и прочего творчества!
Беседу вёл Юрий ТАТАРЕНКО
Дарья Верясова родилась в Норильске. В раннем возрасте начала писать стихи, много лет спустя занялась прозой. Училась в Красноярском государственном университете на социально-правовом факультете и на факультете филологии и журналистики. Работала корреспондентом в «Сибирском агентстве новостей».
Первые публикации — в журнале «День и ночь», газете «Заполярная правда» и газете Красноярского государственного университета «Университетская жизнь», в альманахе «Новый Енисейский литератор», на литературном интернет-сайте «Точка зрения». В дальнейшем публиковала стихи и прозу в журналах «Октябрь», «Волга», «Радуга», «Енисей», «Сибирские огни».
В 2012 году принимала участие в ликвидации последствий наводнения в Крымске, в результате чего написала документальную повесть «Муляка», опубликованную в журнале «Волга» в том же году и вошедшую в шорт-лист премии «Дебют» в 2015 году. В декабре 2013 и феврале 2014 ездила в Киев «для того, чтобы собственными глазами увидеть и оценить происходящее на Майдане». Позже ездила на территорию воюющего Донбасса по обе стороны фронта. Эти поездки также отражены в поэзии и прозе.
Кроме того, занимаюсь драматургией. Пьесы поставлены профессиональными и самодеятельными коллективами Москвы, Санкт-Петербурга, Красноярска, Абакана, Нижнего Тагила, Твери, Нижнего Новгорода, Прокопьевска, Кирова и других.
В 2014 году окончила Литературный институт им. А. М. Горького (поэтический семинар Олеси Николаевой).
Зачем перевёл Заболоцкий «Слово…»?
Может, лучше, перевёл бы себя?..
С интересом прочитал интервью с Дарьей Верясовой. С какими-то её мнениями согласен, с какими-то нет. Например с попытками переводить русских авторов 19-го века на русский. Дома, не показывая никому, пожалуйста! Но обнародовать свои переводы Пушкина… Дарья Верясова много работает, это очень хорошее качество. Лень сгубила многих. Характер активный, молодым литераторам это только на пользу. Молодой литератор, сужу по личному опыту, это человек лет до 60-ти. Желаю Дарье успехов!
Зарабатывают- в России- литературным творчеством- по-моему-единицы и,как правило, детективщики.
Может, и прозаик с именем.Но лучше где-то быть на службе,- верный заработок и- как приятное приложение- творчество.
Ведь тиражи поэтических сборников крохотные-они раритеты.В лучшем случае вы погасите расходы.
Я издавался частным порядком- три сборника стихов-расходы погасил.А с четвертым не хотел возиться и раздарил.
Надо знать технологию сбыта.Оплачиваются переводы-но я этим не занимаюсь.
Вы правы по поводу оплаты трудов большинства поэтов и значительной части прозаиков. Но драматурги, пьесы которых ставят в театрах, получают гонорары (отчисления от проданных билетов на спектакли по их пьесам) более-менее ощутимые суммы.
На службе не заработок, а жалованье…
Лучше не на службе, а на работе. Работать надо! Производить людям продукцию или полезные услуги.
Тогда, кстати, и творчество покажет более приятные результаты.
Виктор Цой был кочегаром на твёрдом топливе — ага, покидай уголёк лопатой, потолкай тачку…
Сегодня утром, за массажем, посмотрел на Ютубе видео выступления его на каком-то фестивале 90-го года, заметил, как по окончании песни он стряхивает правой рукой (мне приходится делать это в свои 68, а он-то — совсем молодой!), и понял, откуда взялись его стихи и что они означают:
Доброе утро, последний герой.
Здравствуй, последний герой!
Ты хотел быть один, это быстро прошло,
Ты хотел быть один, но не смог быть один,
Твоя ноша легка, но немеет рука… —
Твоя ноша легка, твоя жизненная ноша, твоя планида — «Don,t wurry, be happy!» — легка только в том случае, если ты работаешь, а не бьёшь баклуши. В этом случае она на столько ровная и спокойная, что можешь даже позволить себе «встречать рассвет за игрой в дурака» — даже это тебе не помешает.
Нет, мы не лётчики,
Не перевозчики
Через источники —
Мы переводчики,
Нам не подставь щеки,
Мы книг поставщики,
И нас подстрочники,
Как ямщики,
Везут без устали
По Маршаку, по Прусту ли!
Раньше писателям из республик было престижно быть переведёнными на русский язык: тиражи хорошие, переводчики были заинтересованы заработать, писателя из небольшого народа мог узнать весь мир при его последующем переводе с русского на языки мира и тд. Сейчас всё изменилось. И с русского не переводят их на другие языки, и тиражи не те, и переводчики не заинтересованы, так как плата смешная особенно для поэтических переводов. В прозе ситуация немного лучше, но тоже незавидная. Что касается позиции «хочу зарабатывать стихами», то она в корне неверная (ИМХО). Заниматься творчеством и держать в уме его денежное обеспечение это проиграть своё дарование. Вдохновение не продаётся.
Сейчас посмотрел на канале «Культура» церемонию награждения Патриаршей литературной премией. Лауреатов трое: Вигилянский, Хайрюзов и моя землячка Светлана Кекова. Я поздравляю Светлану Васильевну с большим и заслуженным успехом. У меня была возможность на протяжении десятилетий наблюдать за её поэтической работой. Многие признавали её мастерство и эрудицию, но лично меня интересовала ещё и её верность нравственным идеалам. Многие метнулись писать то, что стало «востребовано». Кекова сумела избежать этих соблазнов.