Ещё раз о Солженицыне
Рубрика в газете: Pro et Contra, № 2018 / 47, 21.12.2018, автор: Константин ЕРОФЕЕВ
Товарищ Эренбург упрощает.
Г.Александров,
руководитель Агитпропа ЦК ВКП(б)
В 2018 году, объявленном высшими властями «годом Солженицына» в связи с его столетием, с особой остротой возобновились идущие уже полстолетия споры о писателе и его творчестве. То, что прения проходят в традиционно непримиримой для нашей страны форме, исключительно ожесточены и часто носят выходящий за рамки элементарной этики характер, свидетельствует о том, что мы продолжаем находиться в плену старозаветных мифов.
Первое. Мы всё ещё уверены, что поэт в России больше, чем поэт, а писатель – пророк. В действительности это, конечно же, совсем не так. Писатели нынешние в пророки не годятся, да и перестали мы книжки читать. Не читают уже не только Солженицына, но и Пушкина с Толстым.
Во-вторых, диаметрально противоположные суждения и чёрно-белые оценки неприменимы к творчеству любого заметного писателя. Тем более, что яростным критикам и верным апологетам (немногочисленным) А.Солженицына часто подходит замечание Чацкого – «А судьи кто?». Почти никому неизвестные литераторы и слабосильные критики…
Их суждения носят не литературоведческий, а политический характер. Литературный стиль Солженицына тяжеловесный, путаный, перегруженный архаизмами, в чём-то бессистемный. Его и не вспомнит никто спустя пару десятков лет. Другое дело, «начинка», наполнение его книг и рассказов.
Прежде всего, тема репрессий, ГУЛАГа. Эту тему на столь значительную высоту поднял именно Солженицын, хотя немало было и других пишущих людей, испивших горькую чашу репрессий и рассказавших о своей трагедии. Иные работы были мудрее, точнее и тоньше, чем у Александра Исаевича, но такого масштабного труда, как «Архипелаг ГУЛАГ», в нашей литературе больше не было и вряд ли предвидится. Сколько было казнено и отправлено в лагеря и ссылки? Мифические «сто миллионов» или реальные цифры МВД – около 4,5 миллионов? Это всё равно громадная по своим размерам трагедия. Были среди них шпионы, военные преступники, уголовники и реальные вредители? Были и, возможно, очень значительная часть. Но были и совершенно невинные люди, реабилитированные впоследствии по советскому же закону. Давайте подходить к репрессиям не с политиканской меркой, а по принципу законности.
Как бы не считать, сотни тысяч или миллионы людей были необоснованно казнены и заключены в лагеря и тюрьмы, сосланы в медвежьи углы, лишены имущества, переселены целыми народами. Среди них так называемые члены семей врагов народа, старики и дети, не виноватые ни в чём, в том числе и по сталинской логике – сын за отца не отвечает. Практику необоснованных репрессий осудила КПСС в период своего правления – дважды, в 1956 году и в конце 80-х. Не надо быть святее римского папы, если советские коммунисты нашли силы и желание провести очистительные процессы в партии, взять на себя ответственность за необоснованные репрессии, то не сброду политических подпевал давать право выносить окончательный вердикт.
У этой массы искалеченных и оплёванных людей тоже было и есть право достучаться до нас со своей правдой и болью. Не очень мы эту правду принимаем и понимаем? Так мы, слава Богу, в ГУЛАГе не сидели. А правда об уголовниках и их малых и больших голгофах (соглашусь, заслуженных почти всегда)? Солженицыну мы не прощаем и малого оправдания «социально-близких», но зато круглосуточно в эфире смотрим кино про всяких мерзавцев и слушаем блатняк…
Ещё больше достаётся Солженицыну за то, что в годы войны он не бегал по полю с винтовкой Мосина с примкнутым штыком наперевес, а был в удалении от передовой, командуя батареей звуковой разведки. Так рассуждать насколько упрощённо, настолько и безответственно. Где все эти критики, насколько далеко они были от линии фронта в годы войны, какими орденами награждались? Офицеры звуковой разведки не сидели в переднем окопе, но сама батарея могла находиться на расстоянии от нескольких сотен метров до нескольких километров от противника. Ничтожное расстояние для танка типа «Тигр» или миномёта, не говоря уже о вражеской авиации. Опасность такой батареи противник понимал хорошо, и в случае её обнаружения пощады бы ждать не пришлось. Потом на войне никому не гарантировано тёплое местечко, пошлют туда, куда сказано в приказе, там и будешь воевать – в пехоте, в артиллерии, в банно-прачечном пункте или санбате. Тем более, Сталин студентов в атаку не гонял, Солженицын к началу войны имел высшее образование, такие люди тогда ценились в силу их немногочисленности и направлялись на офицерские должности. Равно как в пехоте не мог запросто оказаться квалифицированный токарь с Кировского завода или умелый инженер с ГАЗа.
Писал Солженицын своему другу Виткевичу оскорбительные и критические письма о главнокомандующем, за то и срок получил. Отсидел своё, значит, вину искупил. Хотя с виной тоже непросто. 6 февраля 1957 года решением Военной коллегии Верховного суда СССР Солженицын реабилитирован. Обращу внимание, был реабилитирован советским судом, а не российским, об этом стоит напомнить бездумным «защитникам» «красного проекта». Защитников я закавычил, поскольку львиная доля из них ничего не предпринимала, когда кромсали и разворовывали Союз.
Солженицын, разумеется, не простил власти десятилетнюю отсидку и ссылку. Разумеется, иные его мысли переходят всякую грань. В частности, сочувственное отношение к власовцам и бандеровцам. Это, конечно, не подлежит оправданию ни при каких условиях. Но в небольшой главе о власовцах в «Архипелаге» Солженицын не даёт предателям однозначной оценки, больше описывает историю власовщины и пытается понять их психологию. Здесь с идеями Солженицына, авторитетного и известного писателя, нужно бороться. Но не легковесными оценками (коими изобилует «Архипелаг ГУЛАГ»), а железными аргументами и знанием истории.
Здесь показателен эпизод, когда «…жаркой ночью в Омске, когда нас, распаренное, испотевшее мясо, месили и впихивали в воронок, мы кричали надзирателям из глубины: «Подождите, гады! Будет на вас Трумэн! Бросят вам атомную бомбу на голову!» И надзиратели трусливо молчали. Ощутимо и для них рос наш напор и, как мы ощущали, наша правда. И так уж мы изболелись по правде, что не жаль было и самим сгореть под одной бомбой с палачами. Мы были в том предельном состоянии, когда нечего терять…». Здесь вопль изувеченной и загнанной в угол твари, но не призыв уничтожить свою страну, как сейчас пытаются представить эту цитату не в меру ретивые оппоненты. При этом Пушкину мы легко прощаем «Твою погибель, смерть детей с жестокой радостию вижу» или Лермонтову – «Прощай, немытая Россия». Правда, мне легко возразить, Солженицын далеко не Пушкин. Однако не столь критичны оппоненты умершего Солженицына к современным предателям, нашим братьям по крови, которые убивают жителей Новороссии.
Любят обмусоливать и тему стукачества Солженицына. Агент «Ветров» публично покаялся за неприглядную (видимо, вынужденную) страницу своей биографии. Показал пример, так сказать. Да только в этом деле не нашлось у него последователей. Видно, не было тех, кто за должности, квартиры и пайки, а то и просто из зависти и злобы, отправили в расстрельные подвалы и тюрьмы своих соседей, сослуживцев и родственников?
Солженицын, видимо, видел себя новым Толстым, первым среди равных писателей земли русской. Его чрезмерные амбиции были почти всегда неоправданны. К ним применимо жаргонное слово «понты». Но разве один Солженицын из кожи вон лез в «люди», сколько пигмеев от литературы задыхались от зависти и тщеславия, идя к своим невысоким вершинам по головам. Однако не надо было Твардовскому и Хрущёву давать писателю путёвку в жизнь. Не писательская ли и аппаратная камарилья раздули до неимоверных размеров фигуру начинающего писателя Солженицына. Так надо было быть последовательными, дать уж ему столь желанную Ленинскую премию. Не было бы очередного диссидента. Кстати, Иосифу Бродскому тоже хватило бы еженедельной поэтической рубрики в одном из толстых журналов, а Пастернаку – изданных книг. А так опять загнали людей в угол, взрастили сильных и опытных оппонентов, нобелиатов, что уж говорить.
Конечно, творчество Солженицына было по максимуму использовано политическими врагами советской власти за рубежом. Будучи высланным из СССР, Солженицын не нашёл в себе силы отделить свой народ от государственной машины. Многие слова и строки, сказанные и написанные Солженицыным на Западе, не могут быть приняты нами и сегодня, даже с высоты современного знания. Как не мной метко сказано, «метили в коммунизм, а попали в Россию». Но даже на Западе Солженицын не переставал усматривать и подвергать жёсткой критике преступления и ошибки «свободного мира». Из гарвардской речи, представляемой сейчас почему-то как расширенное толкование зэковского крика сбросить атомную бомбу на своих вертухаев: «Но если меня спросят, напротив: хочу ли я предложить своей стране в качестве образца сегодняшний Запад, как он есть, я должен буду откровенно ответить: нет, ваше общество я не мог бы рекомендовать как идеал для преобразования нашего. Для того богатого душевного развития, которое уже выстрадано нашею страною в этом веке, – западная система в её нынешнем, духовно-истощённом виде не представляется заманчивой. Даже перечисленные особенности вашей жизни приводят в крайнее огорчение».
Солженицыну принадлежит если не первенство, то достойное место, среди властителей духа, поднявших 50–60 лет назад тему церкви и веры, бедного и униженного народа, исторических исследований не всегда удобных тем – империалистической войны и революционных процессов, оценки сталинского времени. Разумеется, опыт Солженицына и здесь противоречивый и полный ошибок в оценках и суждений, это опять же точка зрения репрессированного и пострадавшего. Правда, в те годы было и в известной мере противоречивое «Великопостное письмо» писателя патриарху Пимену и его глубоко православные рассказы (например, «Пасхальный крестный ход»). В нём повествуется о том, как шёл малочисленный крестный ход православных людей, гонимых и униженных, сквозь толпу равнодушно-развязанных зевак, свысока глядевших на «отсталых верующих»: «А за ними в пять рядов по две идут десять поющих женщин с толстыми горящими свечами. И все они должны быть на картине! Женщины пожилые, с твёрдыми отрешёнными лицами, готовые и на смерть, если спустят на них тигров. А две из десяти – девушки, того самого возраста девушки, что столпились вокруг с парнями, однолетки – но как очищены их лица, сколько светлости в них. Десять женщин поют и идут сплочённым строем. Они так торжественны, будто вокруг крестятся, молятся, каются, падают в поклоны. Эти женщины не дышат папиросным дымом, их уши завешаны от ругательств, их подошвы не чувствуют, что церковный двор обратился в танцплощадку».
Тогда весомые слова гонимого писателя отнюдь не казались «малой лептой», их с благодарностью принимала гонимая и затравленная церковь. Сегодня иные дяди с бородами и наперсными крестами желчно высмеивают человеческие и творческие пороки писателя. Те же самые, что в «святые девяностые» принижались перед свердловским пропойцей, когда всё тот же Солженицын нашёл в себе силы не принять награду из рук негодяя.
Если говорить о иных наших писателях, как либеральных, так и патриотических (тех бы и других закавычил бы снова), то им, кажется, не даёт спокойствия не гонимая и осмеянная правда, а обилие наград и всемирная известность нобелиата. При том, что Солженицын мастерски выстроил свой путь в литературе, прагматично и настойчиво добиваясь признания. Я лично считаю, что эта расчётливость и не позволят ввести Солженицына в сонм небожителей русской классики. Но место известного писателя у него уже не отнимет никакое время и пространство.
Потому истинные достижения и успехи Александра Солженицына давайте положим в копилку отечественной литературы, а его ошибки и грехи отметим, выведем на свет Божий, оспорим и заклеймим.
– Автор Константин ЕРОФЕЕВ сделал лишь попытку анализа деятельности Солженицына.
Статья была бы весомей, если бы автор то и дело не скатывался на упрекание своих оппонентов, а беспристрастно изложил свой взгляд.
И если бы не было навязчивых и саморазоблачительных штампов – “мы продолжаем находиться в плену старозаветных мифов”, “мы все еще уверены, что…”, “никто не читает Пушкина и Толстого”, ” не очень мы эту правду принимаем и понимаем?”, “Солженицыну мы не прощаем…”, “в эфире смотрим кино про всяких мерзавцы и блатняк” и тд. Удивляюсь: в каком сообществе вращается автор? В моем кругу, достаточно широком, никто не смотрит блатняк и все читают и перечитываю классиков; никто не находится в плену старозаветных мифов и прощает Солженицыне то, что можно простить… Лично я, в отличие от автора, решительно отказываюсь принадлежать к этим “мы”. Есть и откровенно хамские обороты: “…во время войны он не бегал по полю с винтовкой Мосина с примкнутым штыком наперевес. ..”, то есть был рангом выше тех недоучек, кто только и может, что “бегать” на поле боя ? Не стыдно перед памятью погибших пехотинцев, которым больше всех доставалось на войне? Тех, кто “бегали”?
Забавная статья. Автор строит ее по принципу “Да – но…”. Слабый писатель, “понтовый”? Да – но… Из кожи вон лез в «люди»? Да – но… Был стукачом? Да – но… Кричал «Подождите, гады! Будет на вас Трумэн! Бросят вам атомную бомбу на голову!»? Да – но… Словом, вроде бы признает справедливость всех обвинений в адрес “великого писателя”. Но во всех случаях винит что и кого угодно: власти, других писателей, обстоятельства – всех, но не самого Солженицына. А в результате рисует его как завистливого, расчетливого приспособленца и ловкача, рвущегося к своей цели: сравняться с Толстым. Честно говоря, даже генерал Власов, который перед лицом смерти не дрогнул и не отказался от своих взглядов, выглядит рядом с этим “неистовым ревнителем” достойнее (если можно так сказать о предателе).
Автор делает такой вывод: “Я лично считаю, что эта расчётливость и не позволяет ввести Солженицына в сонм небожителей русской классики. Но место известного писателя у него уже не отнимет никакое время и пространство”. Что ж, слава Богу, что не “великого”. И уж вместо памятника он явно заслужил себе осиновый кол.
Борис, ты прав!
двести лет вместе?
да он клеветник
А в нескольких сотнях метров от танка – это чтобы танк по звуку распознавать? Автор что-то недопонимает. И к тому же не хочет допонимать.
Солженицын сделал свое дело, помог развалить страну, немного покаявшись и возрадовался возрождения церкви! Прогресс осуществленный в лапотной имперской России большевиками не дает покоя транжирам от псевдодемократии – прогресса то у них не получается для всех!
Вот и мусолят нанятого писателя ЦРУ-ушниками – прибыль США получила, как прямо в конгрессе зачитывал итоги разгрома СССР в миллиардах долларах президент Билл Клинтон. А потом кулацкий сынок из высланных Борис Ельцин, стоя на мавзолее на день Победы с президентом США радостно пошутил публично на ушко Клинтону “Вы проиграли”. На что Билл Клинтон неудержимо хохотал. Вон он апофеоз двух, довольно умных глав государств. Ельцин тоже истерически хохотал от своей пошлости гопника перед ветеранами войны. Были в истории России такие ребята, как Лже-Дмитрий и другие.
В отличие от них, Петр Великий, выбора себя императором (отцом отечества по-итальянски) 3 ноября 1721 года сутки стоял перед ветеранами Северной войны на коленях и крестясь плакал. И народ за это признал его Великим. Императрица Екатерина Вторая осознав это поставила памятник Петру Великому и народ признал её Великой. Черчиль потребовал от президента Михаила Калинина признать Иосифа Сталина Великим, после его смерти, и переименовать
Сталинград в Великий Сталинград. Но с подачи Хрущева Калинин ответил Черчиллю отказом. На что он сказал “Эти русские в Кремле дураки” и впервые горько заплакал!
Как великороссы могут назвать писателя Солженицына Великим? Не бывать этому!
Бушин и Островский всё сказали о Солженицыне. Что вы могли добавить и зачем? Сколь долго ещё будет на плаву “профессиональная вдовушка”? Уйдёт и Солженицына не будет – время новое встаёт, а оно не терпит посредственности. Тяжёлые страницы о нём никому не разорвать и не сжечь.
А помните “В круге первом”? Называть автора этого текста великим русским писателем?! Да Россия, Мир живы сегодня благодаря тем инженерам, учёным, солдатикам, всему советскому народу, которые вытянули на надсаде тогда наш Атомный проект. И автор сравнивает Солженицына с Пушкиным, Лермонтовым?!
Почему мы должны прощать Пушкину те строки? У Евгения были причины ненавидеть, у пяти повешенных были причины, а у поротого народа не было причин ненавидеть? Но мы обожаем Петра творенье.
Почему мы должны прощать Лермонтову строки, которые он не писал? Автор может доказать, что это написал Михаил Юрьевич? Да его из любого суда выгонят с формулировкой – клевета.
После солженицынского яда жизни нет, ничего нет и творенья Петра тоже.
Теперь про то, кого Сталин посылал в атаку. У автора книжное восприятие времени…в самом худшем смысле. Иосиф Абрамович Рапопорт – член-корреспондент АН СССР. Свою докторскую диссертацию защитил в перерыве между фронтом – пришёл в институт, а там всё ещё висят наколотые листы его диссертации.
Рапопорт Днепр форсировал в первом эшелоне!!! У меня матерных слов не хватает для вашей писанины.