Как Золушка из чудной сказки

Рубрика в газете: Друзей моих прекрасные черты, № 2020 / 40, 29.10.2020, автор: Оля АНТОНОВА

Славка, привет!
Поздравляю тебя с «Суворовским натиском». Значит начал печататься. Это хорошо.
Я думала, что моё письмо не дошло. Ответа всё нет. Я так огорчилась. Думаю, ещё немножко подожду и придётся писать другое. Но ждать почти не пришлось.
Лагерь актива был обалденный. В первый же день был вечер знакомств. Каждому отряду дали две сказки и героя (члена ЛПА). У нас был отряд «Звёздный» (содружество «Алькор», «Ритм», из-за нехватки людей). Сказки давали совершенно несовместимые. Нам дали «Золушку» и «Робинзона Крузо», а героя – Васю Гордеева. А «Буреломнику» дали «Колобка» и «Трёх мушкетёров». С ума сойти! Героя, правда, я не помню. Зато вечер здорово помог. Мы в дружине организуем нечто подобное. Для смеха пишу сказки:
4-е классы
1. «Золушка» и «Курочка Ряба»
2. «Три медведя» и «Три поросёнка»
Герои: Конёк-горбунок (1)
Кот в сапогах (2)
5-е классы
3. «Теремок» и «Робинзон Крузо»
4. «Братец Иванушка и сестрица Алёнушка» и «Остров сокровищ»
Герои: Змей горыныч (3)
Снежная королева (4)
6-е классы
5. «Репка» и «Три мушкетёра»
6. «Колобок» и «Граф Монтекристо»
Герои: кузнец Вакула (5)
Иванушка-дурачок (6)
7-е классы
7. «По щучьему велению» и «Лунный камень»
8. «Маша и медведь» и «Женщина в белом»
Герои: Винни Пух (7)
Баба Яга (8)
Кошмар! Как они всё это будут смешивать?
Ой! А смеху было на планировании… Я даже тетрадку завела, чтобы записывать смехотуру. Вот например:
Когда сказки сочиняли, я говорю: «Позвали на помощь Атоса, тянут-потянут, вытянуть не могут. Позвали Портоса, Арамиса, Д’Артаньяна…»
А Оксана говорит: «А тут миледи прибежала, хвостиком вильнула…» Смеху было!..
А вот ещё. Составляли план на март. Говорили про октябрят. А Овчинников вдруг говорит: «Ой! А ведь на 8-е марта девушкам придётся цветы дарить…» Я говорю: «Одумайся! Какие девушки могут быть с 1-го по 3-й класс? А Сашка задумчиво так говорит: «Будущие…»
Или ещё. Спрашиваю у Оксанки: «Как «загород» пишется: вместе или отдельно?» А она говорит: «Пока отдельно пиши…» Я обалдела.
И ещё. Говорили про Матюшина. Оксанка спрашивает: «Кто был маленьким мальчиком?» Я говорю: «Матюшин. А что? Разве он не был маленьким мальчиком?» А Оксанка отвечает на полном серьёзе: «Да нет. Просто… Может он был маленькой девочкой…»
Для меня это был предел всего. Вот.
Ну теперь пишу дальше.
Я тебя снова ругаю. Что значит «Если ты разрешаешь, я буду писать «наш штаб»? Я тебя не понимаю. Неужели так трудно сказать о самом дорогом, что это действительно самое дорогое и твоё? Это твой штаб, твой! Понял?
Ну ладно. Кстати о нарядах. В первый же день «Зарницы» в зимнем ЛПА (она проходила два дня) начштаба Александров сказал мне, что ещё один наряд, и он напишет на меня рапорт, чтоб меня зачислили в комвзвод до конца игры. Представляешь, ещё до приказа о нарядах я нахамила всему начальству. Я не знаю, что я за человек. Я продолжала хамить до тех пор, пока Александров не выдержал. Я хамила, отрабатывала наряды, опять хамила, получала наряды, опять их отрабатывала и опять хамила.
Хочешь прикол? Бычков на зарнице спросил, почему его при градостроительстве обозвали «лаптем». Я сказала, за то, что он заключался со всеми на «лапоть» (заключаешься с кем-нибудь на лапоть и на все вопросы отвечаешь только: «Лапоть», вроде «военной тайны». Обычно спрашиваешь: «Кто это?» А тебе отвечают: «Лапоть»). Ну вот. Светка Шандурская говорит: «Я сейчас запросто могу обозвать Александрова Лаптем». Матюшин говорит: «Пойдём назовём…» Ну я, конечно, тут как тут. «И я, – говорю, – с вами». Пошли, подходим к начштаба, Мать говорит: «Кто это?» А мы со Светкой хором: «Лапоть…» Ну Александров нас троих свёл к Сиду. Сам смеётся, слова сказать не может, мы покатываемся. А Сидоров говорит: «Одной полкоридора, другой полкоридора». Мы заливаемся. Сид спрашивает: «Всё ясно? Вопросы есть?» Мы… валяемся. Я и говорю: «Есть вопросы». Сид удивился, а я ему: «А что делать с этой полкоридорой?» А-а-бал-деть! Матюшину зато дали 3 часа гауптвахты. Мне его так жалко было. Страсть. Ну вот, а во второй день зарницы я была в разведке. Мне комбат сказал, чтоб я залезла на дерево, следила и передавала условными знаками: «Кто, сколько и в каком направлении переходит линию фронта». Ну и так всю игру на дереве и просидела. Сначала ноги отекли, я встала попрыгала на веточке, как ворона. А веточки тоненькие! Ужас, я удивляюсь, как они меня выдержали. Вдобавок ко всему ветер дует и снег идёт. Сначала я боялась, что меня сдует, а потом… получилось нечто единое: дерево и Антонова. До того единое, что на меня чуть птичка не села. Вот тут я не выдержала и посмотрела на себя со стороны. Оказывается, я вся в снегу, не двигаюсь, пою песни и вообще не поймёшь на что похожа. Ну, думаю, всё: «Приказ приказом, но мне теперь хоть под трибунал, а сидеть на дереве я больше не буду. Только время зря теряю, потому как через линию фронта ходил только главком».

Мне дали «Славы, III степени». А Солнышко мне потом говорит: «Я думал, что тебе «Героя» дадут за дерево».
Ну, про лагерь хватит. Печать РК ВЛКСМ вовсе не амулет. Просто мы ходили в райком метить простыни и заодно пометили себе всё, что только можно было пометить. Даже руки.
Славка! Знаешь, ты не ленись писать письма. Ведь сам знаешь, как приятно их получать.
Ну всё вроде.
Я тебе тут наболтала, наболтала ерунды всякой. Хватит!
Передавай привет всем, всем, всем. Ротному, просто обязательно. Надо ублажать начальство.
До свидания.
Пиши обязательно.
Дочь джунглей
(градостр. зимн. ЛПА «Крылатый»,
отр. «Звёздный»)
Извини за почерк и ошибки. Сегодня получила письмо, пишу ответ ночью, чтоб утром отправить. А перед этим писала планы с/к на четверть. Устала, обалденно.
14.1.79.

Славка, привет!
Я так рада, что получила твоё письмо, ужас просто. Я так ждала его. Жду, жду, а ответа всё нет. Я уже обидеться решила: приветы передаёшь, проходу нет, а писем всё не шлёшь.
Ну ладно. Пишу у кого когда день рождения:
у Ксаныча 12 декабря,
у Матюшина 13 апреля,
у Васеньки… забыла, то ли 7, то ли 14 июня
у меня 24 сентября,
а остальных потом напишу. Да-а! Сам не написал, когда у тебя день рождения!
Ну Славка! Ты нахал! Почему ты всё время пишешь «ваш штаб; о вашем штабе, etc»? А? Почему? Разве он не твой? Вот! Вот так и пиши: «Наш». Понял?
Письмо пишу как раз на уроке литературы. сейчас ко мне пришла записка: «Пойдёмте убьём эту идиотку (уч. лит.). Сил нет! Сейчас возьму стул и стукну её по башке. Кто согласен ставьте подпись + + +».
Ну и я свою поставила, только не крестик. И что я, неграмотная, что ли…?
Сейчас, знаешь чего, она сказала? Кошмар: «Сколько невинных душей погубил разбойник Кудияр, а-а-бал-деть!»
Да! Ты знаешь. Я уже утопаю в роскоши и славе! Прям общепризнанный поэт! Печатаюсь всюду! Удивительно, что в провинции (в Хабаровске) ничего обо мне не слышно. Популярность больше, чем у Пушкина. О! Если прочитать мои стихи над его могилой, он бы в гробу перевернулся.
Пишу самые последние:

Зима, как Золушка из чудной сказки,
Звенит по лесу туфелькой хрустальной,
И прелесть девушки,
румяной синеглазки,
Трепещет в озере,
подёрнутом зеркальным.

Декабрь её голубит, как невесту,
Январь парчой богатой одевает,
И нет цены подаркам всем чудесным,
Февраль ревнивый плакать заставляет.

Под рождество серебряною песней
Она новорождённый год качает.
Во все концы шлёт радужные вести,
Что март весну капелями встречает.

И ещё:

Сверчком зазвенело лето,
Рассыпав росы изумруды,
Сердясь на задиристый ветер,
Гоняет его ото всюду.

Вот первая жёлтая прядка
В густых волосах появилась:
То осень ступает украдкой,
Ей в пояс хлеба поклонились.

Странно зимой писать о лете? Ни капельки. Ты можешь прочитать эти стихи кому-нибудь, хоть ротному, хоть всей роте, и тогда вы будете их первыми судьями. Я их никому ещё не показывала. Я даже сама думала, что «Зима» – последнее стихотворение, а оказывается есть и о лете.
Ой, Славка! Я открытку откопала, ну эту «Будь дедов достоин» там, трых-тых-тых… Я тебе её посылаю, ну как поздравление, может, (запоздалое) с принятием присяги, а может и просто так.
Спела Оксанке «Чебурашку». Она меня чуть не убила. Да! Ты отвыкай, давай, от Чебурашки, а то тебе твой Витька бока наломает.
О рассветах не беспокойся. Спой «Чебурашку» раза два ротному, и наряд вне очереди ради тебе обеспечен.
Зимний лагерь будет со второго января. Два дня будет зарница. Здорово, да!
Вот так-то. Тебе везёт: у тебя каждый день зарница!
Вот такие дела! Чего-то ещё хотела тебе написать, да, знаешь, память девичья. Слов нет!
А, вспомнила. Как ротный, хороший попался или как? Ух, зверь небось! Правда, это кому как, но всё-таки.
Да я тебя поздравляю с Новым Годом!
Ну, ладно.
Передавай привет, кому-нибудь.
До свиданий.
Поросёнок ты, Славка! Приехал бы эдак денёчков так на 2, можно на 10–20, сколько там. Ну пока.
Оля.

Славка! Привет!
Слав, ты знаешь, я глупая. Я не умею писать нормальные письма. Да! Ну… это так… лирическое отступление. Я решила тебе писать нежные письма, раз они тебе так нужны.
11-го февраля штабу исполняется ровно 10 лет. Я написала стихи, но пришлю тебе их ко дню рождения штаба. Там и про тебя есть четверостишие.
На дне рождения меня хотят сделать королевой бала. Здорово, да! Я даже и не знала, что имею такой успех. Вообще-то я в группе газеты. Мне надо было писать о людях штаба. Я взяла у Димы список штаба и вот что у меня получилось (некоторые высказывания пришлось отредактировать):
Жданов: Хороший очень парень (Абакумов); умный, вождь индейцев, ни черта не понимает в немецком языке (Александров); хорош, особенно, когда спит зубами к стенке, а в будущем большой человек в коротких штанишках (доброжелатель)
Барков: Друг хорошего парня, наверное, тоже хороший (Абакумов); больше Барковых лучшего качества (Александров); ужас (Любимова).
Маньковецкий: Сгинь долой, Маньковецкий! (Овчинников): попугай в очках, что-то очень большое и страшное (Босак); зверь (Абакумов)
Матюшин: Говорят, устами младенца глаголет истина. Один благодушный ребёнок сказал: «Длинный, как жердь и тощий, как скелет» (Абакумов)
Абакумов: И мой сурок со мною (Антонова); Смиренный муж – дитя природы (Маньковецкий)
Лебедев: Дима хорошо говорит, иногда правильно (Абакумов); Начальник, даже если это очень хороший начальник, всегда начальник (Захар Эрих); 1. Начальник всегда прав; 2. Если начальник не прав, смотри пункт 1 (Антонова)
Саевец: всегда в тройном экземпляре (Потапов); Существует три сорта Саевец (Абакумов); перестань говорить, ведь трудно говорить, когда говорят (Саевец).
Ну там, конечно, ещё есть, просто двадцать с лишним человек не упишешь. Это так сказать цвет общества. Об Оле Антоновой я тебе напишу попозже. Вот была ещё такая вещь. Я и Жичков подходим к братику Кати Любимовой, Жене Любимову. Ну ты его, наверное, знаешь, хорошенький такой, года три. Подходим и спрашиваем: «Женечка! Что ты можешь сказать о Кате Любимовой?»
– Ничего.
– А ты Гену Маньковецкого знаешь?
– Знаю.
– А о нём что ты можешь сказать?
– Дурак он!
– А ещё кто?
– Сволочь!
– А ещё?
– И никто!!!
Мы а-а-абалдели! Вот! Да! Я совсем забыла! Ведь я же тебе собиралась писать нежные письма, а сама…
Пока я собирала сведения по людям, я всему штабу призналась в любви. Прям так подхожу и говорю: «Ну миленький, ну пожалуйста, ну что ты думаешь о том-то, ну скажи! Я тебя так люблю, так люблю! Больше всех!» И так к каждому. А мне отвечали все тоже одинаково: «Ну я понимаю, что ты меня любишь, я тоже тебя люблю! Но отвечать не буду!»
А мы (наш с/к) всё до сих пор празднуем день рождения Людки Дьяконовой с 10-го января. И никак не можем успокоиться.
Ой! Слав! Ну никак не получается писать нежные письма! Слов нет! Вот когда мне надо будет что-нибудь попросить, вот тогда я тебе буду писать поистине нежные письма.
Ах! Вспомнила!
Славик! Миленький! Любименький! Напиши, пожалуйста, как писать письма, ну хотя бы всему взводу? А? Ладно? Слав! По зарез нужно!
Ох! Ну я, честное слово, болтушка! Ну, кончаю! До свиданий! Ротному привет обязательно; и всем! Всем! Всем!
Оля.

Оля любила стихи и сама неплохо писала. Я, когда служил в Хабаровске, как-то набрался наглости и лично отнёс их в редакцию газеты «Молодой дальневосточник». Там за литературой бдил тогда Александр Куприянов, нынешний редактор «Вечерней Москвы». Куприянов поставил их в номер.
Вскоре после школы наша Оленька выскочила замуж и вроде бы перебралась куда-то ближе к Рязани. Продолжила ли она сочинять стихи, до сих пор не ведаю. Слышал, что Оля родила восьмерых детишек. Это, безусловно, подвиг. А где ты сейчас, дорогая Оля?

Адресат всех писем – Вячеслав Огрызко, служивший с 1978 по 1980 год в армии в Хабаровске.