Культура под бдительным оком Кремля

Рубрика в газете: Тайны власти, № 2021 / 39, 21.10.2021, автор: Вячеслав ОГРЫЗКО

1. Заявки на передел власти

Когда в октябре 1964 года в Кремль пришёл новый хозяин – Леонид Брежнев, мало кто сомневался в том, что грядёт передел власти на всех уровнях и мощная кадровая революция. И ежу было понятно, что главные заговорщики, которые участвовали в смещении Никиты Хрущёва, потребуют от нового лидера расширения зон своего влияния и весомые должности для своих людей.
Так оно и получилось. Скажем, Александр Шелепин стал претендовать на роль второго в партии лица с правом расстановки руководящих кадров. Свои претензии сразу же обозначила и украинская группа, которая ориентировалась на Николая Подгорного. Повышения в статусе захотел и Пётр Демичев, до этого отвечавший как один из секретарей ЦК КПСС за химизацию страны.
Брежнев поначалу вынужден был считаться со всеми неформальными группировками в высшем руководстве страны. Он, в частности, признал необходимость произвести замену в пропагандистском блоке, и весной 1965 года удалил бывшего фаворита поверженного Хрущёва – Леонида Ильичёва – из Секретариата ЦК КПСС на малозначимую должность зама министра иностранных дел СССР по архивам (Вызвав Ильичёва на аудиенцию, Брежнев прямо сообщил тому, в чём дело. Он заявил, что Ильичёв слишком тесно был связан с предыдущим руководством. Будто Брежнев, Подгорный или Шелепин в прошлом в меньшей степени контактировали с Хрущёвым). После этого курирование всех идеологических вопросов перешло к Петру Демичеву, которого срочно сделали кандидатом в члены Президиума ЦК.
А это что была за фигура?

«Сколько было испорчено крови из-за него, – рассказывал незадолго до своей смерти киноведу В. Фомину один из старожилов Старой площади Игорь Черноуцан. – У Хрущёва он был простым порученцем, ну, в смысле принести, подать, позвонить. И вдруг такого человека поставили руководить идеологической работой, в которой он ровно ничего не понимал».

А за что Демичев был такого удостоен? Видимо, за то, что вовремя сориентировался и быстро от Хрущёва переметнулся к Шелепину, который и помог привести Брежнева к власти. Не он ли всё лето 1964 года тайком подбивал часть сомневавшихся в необходимости смещения Хрущёва секретарей ЦК, а также некоторых региональных лидеров?! И чем в первую очередь занялся новый партийный пропагандист? Он стал проталкивать идею разделения созданного в конце 1962 года Идеологического отдела ЦК на три самостоятельные структуры: Отдел пропаганды и агитации, Отдел культуры и Отдел науки и учебных заведений.
Справедливости ради отмечу, что главным разработчиком партийной реформы весной 1965 года был всё-таки не Демичев, а Николай Подгорный, уже тогда тайком копавший под Брежнева. И новый реформатор порубил не только Идеологический отдел ЦК, он полностью ликвидировал отдел ЦК по промышленности, перерабатывающей сельхозсырьё, и отдел ЦК по экономическому сотрудничеству с социалистическими странами (и эта ликвидация, видимо, была правильной).
Но сейчас остановимся на Отделе культуры ЦК.

2. Когда и откуда взялся в ЦК отдел культуры

Возьму за точку отсчёта 1930-й год. Сталин тогда разделил Агитпроп ЦК на два отдела, выделив в самостоятельную структуру Отдел культуры и пропаганды ЦК (сокращённо Культпроп). Новое подразделение возглавил Алексей Стецкий. А непосредственно вопросы культуры при нём стал курировать Наум Рабичев (Зайденшнер). Отчасти с подачи Стецкого и Рабичева в январе 1932 года в этом отделе были созданы сектор художественной литературы и сектор искусств во главе с партийными критиками Валерием Кирпотиным и Сергеем Динамовым. К слову, именно Культпроп ЦК руководил в 1932–1934 годах всеми работами по созданию Союза советских писателей. Забегая вперёд, скажу, что из всех указанных функционеров во время репрессий уцелел лишь Кирпотин (он впоследствии занялся Достоевским), Стецкий же и Динамов были расстреляны, а Рабичев успел покончить с собой сам.
Новая реформа центрального партаппарата случилась весной 1935 года. На базе Культпропа ЦК Сталин создал пять самостоятельных отделов: партийной пропаганды и агитации; печати и издательств; школ; культурно-просветительной работы, а также науки. Реорганизованный Культпроп возглавил Александр Щербаков, сохранивший за собой также обязанности оргсекретаря Союза советских писателей.

«Постановлением ЦК ВКП(б), – сообщил 15 мая 1935 года новый партийный надзиратель за культурой главному писателю страны Максиму Горькому, – я назначен заведовать отделом культурно-просветительной работы ЦК.
Руководство участком культурно-просветительной работы находилось в неудовлетворительном состоянии. Меж тем сейчас этому участку работы придаётся исключительное значение» (РГАСПИ, ф. 88, оп. 1, д. 495, л. 1).

Заместителями Щербакова стали Яков Жезлов и Алексей Ангаров (отмечу, что когда Сталин бросил Щербакова в регионы, фактически всей культурной жизнью страны от имени партии стал управлять Ангаров). Кроме того, Щербаков подобрал себе несколько помощников, в частности, по литературе Фёдора Левина, по кино Константина Юкова и по культпросветработе Фёдора Шабловского. В самом отделе в дополнение к секторам литературы и искусств появились сектор кино и радио (его возглавил Евсей Тамаркин) и некоторые другие подразделения. Весь же штат нового Культпропа состоял из 24 ответработников и 6 технических сотрудников.
Потом случился 37-й год, который выкосил большую часть Культпропа. Репрессии тогда затронули и другие отделы ЦК. Неудивительно, что уцелевшая часть партаппарата оказалась деморализованной. Сталину пришлось проводить новые реформы. В итоге летом 1939 года был создан подчинённый Андрею Жданову мощный Агитпроп, в котором огромные полномочия получили Георгий Александров и Пётр Поспелов. Этот Агитпроп поначалу состоял из семи отделов. Одному из них – Отделу культпросветучреждений, руководимому Дмитрием Поликарповым, – вменялось в том числе курирование литературы (правда, позже из этого отдела выделилось подразделение, целиком сосредоточенное на литературе, ему дали 9 штатных единиц, а возглавил его Александр Еголин).

Очередные изменения произошли в самом конце 1950 года. Из тогдашнего Отдела пропаганды и агитации отпочковались несколько подразделений. В частности, в самостоятельную структуру был выделен Отдел художественной литературы и искусства, заведовать которым стал Владимир Кружков.
Однако сразу после смерти Сталина прежняя реформа была признана неэффективной, и появился другой отдел – науки и культуры. Заведующим новым подразделением Кремль назначил тяготевшего к либералам экономиста Алексея Румянцева. Но конкретно вопросы литературы и искусства оказались в ведении одного из замзавов – Павла Тарасова (он впоследствии стал помощником нового фаворита Хрущёва – секретаря ЦК КПСС Дмитрия Шепилова). А уже в 1955 году отдел Румянцева был разделён на Отдел науки, высших учебных заведений и школ и Отдел культуры, которые возглавили Владимир Кириллин и Дмитрий Поликарпов.
Выдвигая Поликарпова, тогдашние хозяева Кремля учитывали не только имевшийся у чиновника солидный опыт работы с творцами, в частности, в довоенном Агитпропе ЦК, во Всесоюзном радиокомитете и в Союзе советских писателей. Они явно делали это и в пику Георгию Маленкову, который после смерти Сталина вёл подковёрную борьбу с Хрущёвым за лидерство (люди Хрущёва вспомнили, как в 1946 году Маленков, воюя с Андреем Ждановым, подыграл Константину Симонову и обрушился на Поликарпова).
Следующая крупная реорганизация была осуществлена в конце 1962 года, когда по инициативе Леонида Ильичёва Хрущёв слил весь пропагандистско-культурный блок в один Идеологический отдел с кучей подотделов (новый отдел культуры был разбит на подотделы литературы и искусства, где командовать остался Поликарпов, и подотдел кинематографии, закреплённый за Алексеем Романовым (с сохранением поста председателя Госкино) и Георгием Куницыным.
После разукрупнения придуманной Ильичёвым структуры Демичев, естественно, попытался на вновь образованные отделы провести своих ставленников. Но из близких ему людей на пост заведующего был утверждён лишь Владимир Степаков. Когда Демичев на короткое время возглавил Московскую парторганизацию, Степаков недолго походил в секретарях горкома по идеологии. А теперь он возглавил отдел пропаганды ЦК.
На науку же власть поставила человека, заточенного исключительно на нового партийного вождя Брежнева – Сергея Трапезникова (он начинал с Брежневым работать ещё в Молдавии, а потом несколько лет был его помощником в Москве). А вот вся культура вместе с кино вернулись к Поликарпову.

3. Борец с Пастернакоми частичный пособник Твардовского

Заведующим Отделом культуры ЦК Поликарпов был назначен Секретариатом ЦК КПСС 18 мая 1965 года (РГАНИ, ф. 4, оп. 18, д. 842, л. 116). Спустя три дня это решение утвердил Президиум ЦК.
Что за человек был Поликарпов? Он, как говорили, вышел из ленинградской шинели Андрея Жданова. В войну его запомнили как одного из гонителей Ольги Берггольц и Веры Инбер. После Победы этот человек пытался травить Веру Панову и диктовать свои условия журналу «Знамя», за что, собственно, его тогда и убрали из руководства Союза писателей. К слову, с лета 1946 года Агитпроп ЦК больше своих комиссаров в этот творческий союз не направлял. И что случилось? Литературные генералы в борьбе за власть чуть не перегрызлись меж собой. Не поэтому ли вскоре после смерти Сталина инстинкт самосохранения подсказал им обратиться в Кремль с просьбой вернуть в Союз писателей именно Поликарпова, который в иные моменты мог находить устраивавшие всех компромиссы?
Кстати, когда подошло 50-летие чиновника, именно литгенералы предложили отметить его главным орденом страны – Ленина. 19 мая 1955 года поэт Алексей Сурков писал в ЦК КПСС:

«В мае 1955 года исполняется 50 лет со дня рождения секретаря Союза писателей СССР Д.А. Поликарпова (год рождения 1905, член КПСС с 1924 года).
Дмитрий Алексеевич Поликарпов с 1923 года по настоящее время активно участвует в политической жизни и культурно-политической деятельности страны.
С 1923 г. по 1932 г. он работал последовательно на комсомольской, партийной и руководящей советской работе в различных районах и округах ленинградской области. С 1932 г. по 1939 г. Д.А. Поликарпов работал в области народного образования, начиная с заведывающего районным и городским отделом народного образования до заведывания ленинградским областным ОНО. С 1939 г. по 1944 г. Д.А. Поликарпов был сначала заведывающим отделом, а потом заместителем начальника управления пропаганды и агитации ЦК КПСС. Все годы войны до перехода, в 1944 году, на работу ответственным секретарём Союза советских писателей, т. Поликарпов руководил радиовещанием страны в качестве председателя Всесоюзного радиокомитета.
После окончания в 1950 году аспирантуры Академии Общественных Наук он работал (1950 – 1954 гг.) последовательно, заместителем директора и директором Московского Государственного Педагогического института им. В.И. Ленина и перед переходом на работу в Союз писателей, был секретарём Московского городского комитета КПСС. В Союзе писателей Д.А. Поликарпов работал с 1944 г. по 1946 г. и работает ныне в качестве секретаря правления.
Д.А. Поликарпов за годы работы в Союзе писателей снискал себе общее глубокое уважение советских литераторов, как чуткий и отзывчивый к писательским нуждам коммунист и руководитель и как человек беззаветно преданный делу партии и советской власти.
Принимая во внимание его работу в Союзе писателей и её значение для развития литературы, а также его свыше чем 30-летнюю деятельность, как одного из участников строительства советского государства, Секретариат правления Союза писателей СССР ходатайствует о награждении его орденом Ленина.
Д.А. Поликарпов был ранее награждён орденом Трудового Красного Знамени и рядом медалей» (РГАЛИ, ф. 631, оп. 43, д. 118, лл. 142–143).

Потом Поликарпов возглавил вновь созданный отдел культуры ЦК. Хорошим или плохим он оказался аппаратчиком? Для кого как. С одной стороны, при его участии происходила травля Пастернака в 1958 году. Он присутствовал и на скандальных встречах Хрущёва с творческой интеллигенцией в 1962–1963 годах. Правда, говорили, что Пастернака Поликарпов гнобил по указанию главного партийного идеолога Суслова, а все выходки Хрущёва в Манеже для него самого якобы были неожиданностью. С другой стороны, именно Поликарпов помог Твардовскому в 1958 году вернуться в журнал «Новый мир», а затем немножко помогал поэту пробивать в «Новом мире» повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича».

Впрочем, как Поликарпов помогал Твардовскому? Алексей Кондратович, работавший у поэта замом, рассказывал, как партчиновник пропускал в «Новый мир» мемуары Эренбурга.

«Поликарпов не любил Эренбурга и боялся его. А оттого, что боялся, ещё больше не любил. А так как был ещё и антисемитом, то уже и ненавидел, но боялся. Очень боялся. Все помнили случай, когда один из предшественников Поликарпова на посту в ЦК Головенченко кувырком полетел со своей должности из-за Эренбурга. Случилось это в разгар борьбы с космополитами. Решили ввести и И.Г. в ряды космополитов, что было совсем не трудно. В жизни и по своим взглядам Эренбург был отчасти космополитом, но, конечно, в том высоком смысле, который придавал этому совсем не ругательному слову Ромен Роллан – «гражданин мира». В Союзе писателей организовали проработку Эренбурга. И.Г. сидел в президиуме и молчал. Уже кто-то стал вопить: «А он молчит». И Эренбург взял слово и сослался на мнение читателей. «А теперь я вам зачитаю одно письмо», – сказал он и зачитал письмо-похвалу. А дочитав до конца, назвал автора письма: «Сталин». Немая сцена пострашнее гоголевской. На следующий день Головенченко уже не явился в ЦК.
Поликарпов знал это и сам бывал снятым с постов, правда, по другим причинам. Все части мемуаров Главлит исправно передавал в ЦК. Густо расчерченные Главлитом. Поликарпов ломал над ними голову, а потом вызывал меня и говорил, что это нельзя и это нельзя печатать, а вот это надо просто калёным железом выжечь. И каждый раз я говорил: «Но он же не согласится», или иногда с сомнением: «Попробуем, может уговорим». Но Эренбург ни за что не соглашался менять текст, а иногда издевательски менял одно-два слова на другие, но такие же по смыслу. И то было хорошо. Я показывал: «Видите, поправил», и, к моему удивлению, с этими лже-поправками тут же соглашались.
Вскоре я разгадал эту игру отдела. Им нужно было на всякий случай иметь документ, свидетельствующий о том, что они читали, заметили происки Эренбурга, разговаривали с редакцией, и Эренбург всё же что-то сделал. Мало, но ведь все знают его упрямство…
Но нехитрые правила этой игры я не мог передать Эренбургу – ему ничего не стоило об этом где-нибудь рассказать, а то и написать.
И вот положение. На одной стороне Поликарпов. Когда я ему говорю: «Нас он не послушает. Может быть, я сошлюсь на вас?» – он: «Нет, на меня не ссылайтесь. Разговаривайте с ним сами». С другой стороны – упрямый, желчный, ироничный Эренбург, удивительно помнящий свой текст» (А.Кондратович. Новомирский дневник. М., 2011. С. 179–180).

Современники отмечали, что Поликарпову, да, не хватало образованности.

«Но он, – рассказывал киноведу В. Фомину кинокритик А. Караганов, – был природно человеком одарённым, болеющим за дело, в работе решительным. Резал правду-матку, что называется. Как-то один из наших писателей-подхалимов сказал ему: «Слушай, Дмитрий Алексеевич, за что я тебя люблю – за то, что ты человек честный, принципиальный, прямой». Поликарпов: «Прямой, как дуга». То, что он мог про себя такое сказать, тоже характеризует его. Многие из нас очень любили Дмитрия Алексеевича» (В.Фомин. Кино и власть. М., 1996. С. 151).

Ещё что очень важно? Поликарпов в быту был чрезвычайно скромен и так и не нажил себе каких-либо богатств и не понастроил себе замков. Но после прихода к власти Брежнева он сохранился в партаппарате не из-за своего аскетизма. И не потому, что хорошо знал художественную жизнь страны. Поликарпов после того, как его подразделение влили в Идеологический отдел, так и не стал полностью верным Леониду Ильичёву человеком, а продолжил ориентироваться прежде всего на Михаила Суслова, что весной 1965 года очень устроило нового вождя – Леонида Брежнева.
Забегая вперёд, скажу, что в ходе первых после прихода к власти Брежнева реформ пропагандистского блока не остались в накладе и люди Александра Шелепина. В частности, от проведённого в конце 1964 года слияния двух идеологических отделов ЦК – по промышленности РСФСР и по сельскому хозяйству РСФСР – в Отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС по РСФСР очень выиграл Михаил Халдеев, который начинал своё карьерное восхождение в комсомоле как раз во времена Шелепина. Под началом Шелепина с середины 40-х и до конца 50-х годов работала и Зоя Туманова, которая в реорганизованном отделе стала руководителем сектора искусств в ранге одного из заместителей Халдеева.
Логично было ждать, что Поликарпов, неплохо зная вернувшееся ему хозяйство, возьмётся за разработку новой концепции партийного руководства культурой. Но он сразу увяз в текучке. Чуть ли не в первый же день ему надо было подготовить документы о праздновании в сентябре 1966 года 800-летия Шота Руставели. ЦК Компартии Грузии ещё с конца 1964 года во всех инстанциях продвигал идею масштабных торжеств, а Союз писателей СССР предлагал ограничиться одним торжественным вечером в Москве. Поликарпов решил потрафить Грузии и 24 мая внёс в Секретариат ЦК записку о создании Всесоюзного юбилейного комитета по празднованию юбилея Руставели во главе с поэтом Николаем Тихоновым. После этого он вынужден был засесть за подготовку для Секретариата ЦК документов о создании ежемесячника Госкомпечати и Союза писателей России «Детская литература». А ведь ему ещё предстояло укомплектовать свой аппарат.

4. Кто подобрал Поликарпову замов

Первые кадровые соображения Поликарпов внёс в Секретариат ЦК 18 июня 1965 года – ровно через месяц после своего назначения.

«В соответствии с утверждёнными ЦК КПСС структурой и штатами отдела культуры ЦК КПСС, – писал он, – прошу утвердить работников Отдела, перечисленных в прилагаемом проекте постановления ЦК КПСС.
Все названные в проекте товарищи до этого работали в секторах художественной литературы, искусства и кинематографии бывшего Идеологического отдела ЦК КПСС.
Заместители заведующего Отделом и заведующий сектором художественной литературы Отдела будут представлены на утверждение ЦК КПСС дополнительно» (РГАНИ, ф. 4, оп. 18, д. 860, л. 22).

Поликарпов хотел, чтобы сектора искусств и кино продолжили возглавлять Василий Кухарский и Филипп Ермаш, а секретариат отдела взял бы в свои руки Г.В. Дьяконов, с которым он работал ещё с 1955 года – с момента создания Отдела культуры ЦК. Кроме того, Поликарпов из прежнего состава Идеологического отдела ЦК предложил включить в своё подразделение 16 инструкторов.
Вопросы оставались по заместителям и завсектору художественной литературы.
Надо сказать, что Поликарпову долго не везло с замами. Кстати, по штату ему до 1965 года полагался только один зам. Сначала ему верхи навязали редактора «Литгазеты» Бориса Рюрикова, который не скрывал своего тяготения к группировке Константина Симонова и презрения к разным Бабаевским и Бубенновым. Это Рюриков в конце 1957 года прокатил назначение в задумывавшееся издательство «Современник» Аркадия Первенцева, из-за чего власть на 13 лет отложила создание самого издательства. Потом Поликарпову прислали зама из Ленинграда – секретаря тамошнего горкома партии Александра Петрова. Но после слияния всех пропагандистских структур в Идеологический отдел Петрова отправили в Госкомитет по культурным связям с зарубежными странами, а нового зама ему подобрать так и не позволили и в и.о. зама на какое-то время превратился Василий Кухарский, у которого не вовремя завязался роман с бывшей невесткой влиятельного члена Президиума ЦК Микояна.
Поликарпов надеялся, что хотя бы в 1965 году у него появится свобода выбора. Но ему ещё накануне реформы разрешили лишь избавиться от завсектором литературы Игоря Черноуцана, который чересчур часто ловчил, подыгрывал либералам и не раз подставлял своего шефа. Впрочем, Черноуцан никуда не пропал, он просто на какое-то время перебрался в Академию общественных наук при ЦК готовить для партаппарата новую группу скрытых ревизионистов. А подобрать самому замов Поликарпову вновь не дали.
Итак – о замах. Предполагалось, что один зам у Поликарпова будет по вопросам литературы и, может, искусства, а другой по кино. Естественно, орговики в ЦК первым делом посмотрели на то, кто раньше в партаппарате занимался кино. Одним из руководителей соответствующего подотдела в Идеологическом отделе ЦК был Георгий Куницын. Каких-то серьёзных претензий к его работе у Секретарей ЦК вроде не имелось. Так что Поликарпов 19 июня 1965 года решением Секретариата ЦК получил Куницына как бы в наследство от старых партийных структур.

Но как повёл себя Куницын, став замом Поликарпова? Очень резко, без оглядки на высокое начальство. В конце августа 1965 года он, вызвав к себе заместителя Твардовского Кондратовича, склонялся к тому, чтобы разрешить напечатать статью Каверина с защитой Зощенко, но главное – не стал возражать против «Театрального романа» Булгакова («Я его читал, – заявил партфункционер, – там ничего такого нет»). В другой раз Куницын публично одёрнул ортодоксального критика Александра Дымшица, который не по делу обрушился на прозу Василия Аксёнова. Лично Поликарпова такое чересчур смелое поведение Куницына смущало.
Замом по литературе очень хотел стать Черноуцан. Но Поликарпов, напомню, заранее успел от него избавиться. Однако и своего человека он выдвинуть не смог. Люди Шелепина, которым не удалось поставить на отдел культуры своего человека, навязали ему в заместители по вопросам литературы директора издательства «Молодая гвардия» Юрия Мелентьева (решение по нему состоялось 23 июля 1965 года).
Правда, позже говорили, будто за Мелентьевым маячила фигура Леонида Ильичёва.

«Мы с ним (Мелентьевым. – В.О.), – вспоминал один из бывших сотрудников отдела культуры ЦК Альберт Беляев, – были в хороших отношениях. После беседы у Л.Ильичева Мелентьев забежал ко мне в кабинет возбуждённый и взволнованный и выпалил: «Я думал, он меня пригласил, чтобы предложить работу зав. сектором художественной литературы (вместо отставленного Черноуцана. – В.О.), а он вдруг предложил мне пост заместителя заведующего отделом по вопросам литературы! Этого я никак не ожидал и согласился!» Я отшутился: «Широко шагаешь! Смотри, штаны не порви!». «Ничего, не боги горшки обжигают!» – уверенно ответил он» (А.Беляев. Литература и лабиринты власти. М., 2009. С.91).

Но Беляева, видимо, подвела память. Ильичёва из Секретариата ЦК удалили ещё весной 1965 года, а назначение Мелентьева, повторю, состоялось 23 июля 1965 года, когда культуру в Секретариате ЦК курировал уже Демичев. А какой резон Демичеву был продвигать гвардию Ильичёва? Нет, Мелентьев уже давно входил в обойму Шелепина, большая часть которой состояла из бывших высокопоставленных комсомольских функционеров.
Кстати, 23 июля Секретариат ЦК утвердил и нового завсектором художественной литературы. Им стал литературовед Юрий Барабаш. Как говорили, к этому назначению приложил руку главный редактор «Литературной газеты» Александр Чаковский. Он тогда затевал серьёзную реорганизацию своего издания, а Барабаш, будучи одним из его заместителей, только путался под ногами. Чтобы избавиться от ненужного балласта, и была затеяна вся катавасия по переводу несостоявшегося газетчика в центральный партаппарат.
Как Поликарпов собирался наладить работу отдела, мы уже вряд ли узнаем. Он вскоре заболел раком и 1 ноября 1965 года скончался. А заменить его оказалось не так-то просто.

5. Кто оказался преемником Поликарпова

Поначалу в кадровых службах на место нового завотделом ЦК рассматривалась кандидатура Георгия Куницына.
Что говорило в пользу этого партчиновника? Во-первых, для своего времени он был очень хорошо образованным кадром. Смотрите: человек учился вроде бы в тех же заведениях, что и большинство его коллег-сверстников из аппарата идеологических отделов ЦК. Напомню: в начале 60-х годов в аппараты этих отделов набрали целую группу людей, которые после окончания гуманитарных факультетов провинциальных пединститутов попали на партийную работу, а потом поступили в Академию общественных наук. И почти все они научились оперировать только лозунгами. А Куницын на их фоне выглядел этаким зубром, докопавшимся даже до Фрейда.
Во-вторых, Куницын лучше других в Отделе культуры ЦК разбирался в вопросах литературы и искусства. Он понимал природу творчества и мог доискаться до сути любого произведения.
И третье. Куницын не боялся отстаивать своё мнение в верхах. Он вообще слыл этаким вольнодумцем, что в позднехрущёвское время очень импонировало хрущёвскому фавориту – секретарю ЦК КПСС по пропаганде Ильичёву.
Так что же подвело Куницына в раннебрежневское время? Излишняя самостоятельность? Нет. Когда Брежнев только пришёл к власти, оригинальность суждений и смелость как раз очень приветствовались. Именно за эти качества Кремль тогда направил в «Правду» вместо близкого Хрущёву Сатюкова нестандартно мыслящего Алексея Румянцева.
Говорили, что Куницына подвело приятельство с коллегой из Отдела пропаганды ЦК Александром Яковлевым, который входил в неформальную группу Шелепина. Якобы тот не раз предлагал своему товарищу влиться в круг шелепинцев. А это стало известно ближайшему окружению Брежнева. Но Куницына не утвердили скорее по другой причине. Когда он работал в укрупнённом Идеологическом отделе, его непосредственным начальником был Алексей Романов. А у нового секретаря ЦК по пропаганде Демичева на Романова была аллергия. Неудивительно, что вскоре всплыла другая кандидатура на пост завотделом культуры. Освободившееся место досталось секретарю ЦК КП Белоруссии Василию Шауро.
Однако партаппарату неутверждение Куницына было подано совсем по-другому. Кадровики официально сослались на отсутствие у кандидата опыта практической работы на региональном уровне в ранге не ниже секретаря обкома КПСС по пропаганде. По их мнению, структурные подразделения ЦК могли возглавить только те люди, которые успели поработать секретарями обкомов партии или министрами. Они напомнили, что вот, мол, завотделом пропаганды ЦК Владимир Степаков в своё время был секретарём Московского горкома партии, а заведующий другим отделом ЦК – торговли и бытового обслуживания Яков Кабков имел министерский опыт. По словам кадровиков, Куницыну было предложено для начала отправиться в Ленинград и заменить там не справлявшегося со своими обязанностями секретаря обкома по пропаганде Богданова, но он вроде бы от этого отказался.
Другое дело – Василий Шауро. Учитель по образованию, он большую часть из пятидесяти прожитых годов провёл на партийной работе и последние пять лет был в Минске секретарём ЦК Компартии Белоруссии по пропаганде.
Уже в 2008 году один из бывших сотрудников Шауро – Геннадий Гусев (он работал у Шауро в Отделе культуры ЦК с весны 1969 года) – попытался создать объёмный портрет своего начальника. Гусев писал:

«Родился мальчик по имени Вася 6 ноября 1912 года [ошибка: в 1916. – В.О.] в белорусском селе Витебской губернии. Утвердившаяся ко времени его возмужания советская власть вырвала его из глухомани, втянула в радостную всеобщую гонку за знаниями, научила жить и работать среди людей и для людей. Самой первой была преподавательская карьера: учитель истории – завуч – директор школы (и это в 25 лет, в 1937 году!). Само собой, два года «оттрубил» в Рабоче-Крестьянской Красной Армии. В 1940-м вступил в ряды ВКП(б).
Дальше происходит почти невероятное, но столь же возможное для способного молодого человека «из низов» в молодой советской стране. Шауро переводят на работу в Москву, и здесь он выдвигается с головокружительной быстротой по партийной линии, становится инструктором, затем заведующим военным сектором Управления пропаганды и агитации ЦК партии.
В 1947 году его возвращают на родину, в разорённую, истерзанную Беларусь. Снова партийно-пропагандистская работа – в Минском, столичном, обкоме. Крепнет его авторитет, приумножается опыт партийно-политической работы. В 1956 году, после XX съезда, Шауро избирают 1-м секретарём Минского обкома, а ещё через 4 года – секретарём ЦК КПБ по идеологии. А в ноябре 1965 года он возглавил отдел культуры ЦК КПСС до самой до горбачёвской перестройки…
Могилёвский пединститут до войны (я ещё тогда под стол пешком ходил) был для Шауро лишь одной из ступенек к будущим широким познаниям в самых разных сферах культуры. Была, правда, ещё ВПШ – Высшая партшкола в Москве, определившая вектор его партийной карьеры. Но главным, решающим было неустанное, неутомимое самообразование, освоение «для души» богатств мировой и русской классики, выработка высокого и тонкого художественного вкуса. Он был молчалив, замкнут, суховат, и называли его поверхностные люди по-всякому: «железная маска», «человек-загадка», «хронометр» (был точен и аккуратен до педантичности!). Но ни разу, ни от кого за всю жизнь я не услышал о нём уничижительного «чиновник». Наверное, неспроста.
Со временем у меня родилось своё «шауровское» определение: человек-тайна. По сей день, вспоминая его, не могу отделаться от мысли о некоем, почти мистическом сходстве его натуры со сталинской. Нет, разумеется, не о масштабе личности речь, а именно о таинственности, загадочности натуры.
Особенно поражала его способность неожиданно, почти мгновенно вплотную сблизиться с человеком, душевно расположить и даже обворожить его – и столь же резко, одним махом отдалиться, отодвинуться, обдать холодом, «восстановить дистанцию».
И ещё одно, совсем (почти) несуразное. Мне всегда казалось, что ВФ мог бы отлично сыграть в кино Шерлока Холмса. Ну, не так, конечно, как Ливанов в масленниковском сериале, но всё-таки крепко, убедительно. Ко всему прочему, он так же, как и человек с Бейкер-стрит, обожал музыку. Правда, на скрипке не играл. Но на нервах – бесподобно!
Вполне подошло бы ему, на мой взгляд, и определение «человек-легенда». Ходили среди нас, его сотрудников, да и в «кругах» творческой интеллигенции, разные, в том числе весьма экзотические байки. Одна из них до сих пор бередит душу, хотя, казалось бы, она целиком опровергается реальными фактами биографии Шефа. Вот ведь: легенды, как и поэзия, – «пресволочнейшая штуковина». Или же, как любил говорить Гегель, «тем хуже для фактов»?
Впервые мне об этом поведал, если память не изменяет, Игорь Черноуцан, один из ветеранов отдела культуры, большой любитель поговорить – и непременно обнаружить свою причастность к загадкам и каверзам «высшего» властного мира. Мы часто гуляли с ним по утрам в Суворовском парке над Москвою-рекой, и он без устали выплёскивал на меня одну «кремлёвскую тайну» за другой.
Так открылась мне и якобы скрытая от всех «секретная» сторона жизни Шауро. Оказывается, будто бы ещё в годы Гражданской войны чахлый белорусский пацан Вася чуть ли не в одночасье остался круглым сиротой, и его взяли на воспитание старенькие сердобольные евреи, жившие по соседству. Кругом война, голодуха, ни власти, ни порядка… Приёмные родители обогрели мальчика сердечным теплом, вырастили, выучили и выпустили в большую жизнь. Выучили, помимо прочего, и еврейскому языку, и обычаям – были старики ортодоксальными приверженцами Талмуда. И вот эти детские познания через годы и годы очень пригодились Шефу: почти четверть века он, зав. отделом культуры, отвечал как член ЦК КПСС за поддержание и укрепление братских связей с компартией Израиля. «Товарищ Меир Вильнер – большой, верный друг Советского Союза», – произнёс однажды на «летучке» отдела Шауро и выдержал торжественную смысловую паузу. Они с генсеком Вильнером действительно были «на дружеской ноге» и встречались без галстуков.
Так легенда или «фактический факт», как говаривал шолоховский Давыдов? Среди нас, «русопятов», людей из круга друзей Михаила Алексеева, никто не сомневался, что факт. Очень уж легко, соблазнительно легко объяснялась тогда «израильская составляющая» характера и поведения Шауро, его неприятие малейших проявлений «великорусскости», излишней любви к «проклятому прошлому» России, его истовая верность ключевому идеологическому тезису о советской культуре, национальной по форме и социалистической по содержанию.
Но ведь доподлинно известно другое: не был мальчик Вася сиротой, не был! И отец его, и особенно мать прожили долгую жизнь и долго радовались, каким умным и большим человеком стал их сыночек. И они, и он уже ушли в мир иной, а легенда всё живёт на правах с правдой…» («Наш современник». 2008. № 9).

Но можно ли верить этому рассказу? Геннадий Гусев ведь был ещё тем сочинителем. К тому же ему много лет везде мерещились сплошные сионисты. А главное – он так и не ответил на вопрос: кто именно протолкнул Шауро в Москву.
Я слышал версию, что к московскому назначению Шауро свою руку приложил бывший хозяин Белоруссии Кирилл Мазуров. Шауро вроде бы был его земляком, и он много лет его таскал за собой, и так постепенно довёл до должности главного пропагандиста Белоруссии. Но в 1965 году Брежнев перевёл Мазурова в Москву и назначил его присматривать за Косыгиным, поручив ему курировать в Совете Министров СССР в том числе вопросы культуры. И якобы Мазуров замолвил перед советским вождём словечко за Шауро. Так в Москве появилась связка с белорусскими корнями Мазуров-Шауро, которая должна была обеспечить твёрдое проведение курса Брежнева в сфере культуры (один – по линии правительства, другой – по линии партии).
Шауро оказался во многом противоположностью Поликарпову. Если Поликарпов даже уже тяжело больным продолжал жить делами аппарата, он всем интересовался и за всё переживал, то Шауро повёл себя по-другому.

«Хозяйства для него уже не существовало, – утверждал Кондратович. – Есть должность, пост, позволяющий быть, казаться, представляться и присутствовать.
А хозяйство со всеми заботами – одна тягость. И от хозяйства карьера может пострадать, переломиться и даже кончиться. Поэтому главная задача и заповедь – ничего не делать, по возможности ни во что не вмешиваться, ни с кем не портить отношения, стремиться к постоянному «статус-кво». Ни о чём не беспокоиться, бездействовать и избегать самого опасного – решений. Шауро руководитель новой, сугубо партийной формации» (А.Кондратович. Новомирский дневник. М., 2011. С. 306).

Впрочем, не все разделяли подобные оценки. Совсем другое мнение было у киноведа Александра Караганова. Он считал, что Шауро в отличие от Поликарпова был более цивилизованным и сведущим в вопросах культуры.

«Но, – отмечал Караганов в беседе с киноведом В. Фоминым, – очень осторожный. Трудно было добиваться у него каких-то решений. Даже на приём к нему попасть было нелегко. Если скажешь ему: «Василий Филимонович, нужно решить один сложный вопрос, посоветоваться», – как правило, ты обречён на то, что он тебя не примет. «Да, да, да, конечно, я позвоню», – и не позвонит. Ну, эту тактику мы довольно быстро разгадали. Звоню: «Василий Филимонович, хочу вам доложить о двух важных делах, проинформировать вас». «Да, конечно». И на завтра же приём назначает. А потом я докладываю ему и такие вопросы, которые нельзя было решить без него» (В.Фомин. Кино и власть. М., 1996. С. 151).

6. Первая схема Шауро

Уже через пару недель после 23-го партсъезда, 15 апреля 1966 года Шауро представил руководству ЦК новую концепцию и схему отдела культуры. На бумаге утверждалось, что отдел займётся изучением процессов в художественной среде и формированием стратегии власти в сфере искусства и литературы. Но реально отдел собирался продолжать в первую очередь контролировать всю художественную жизнь в стране и расставлять на всех участках культурного фронта проверенные и идейно выдержанные кадры.
Для строгого надзора за культурой Шауро просил сохранить три сектора – литературы, искусств и кино с резким увеличением числа инструкторов (от 9 до 13 человек в каждом подразделении), образовать группу консультантов из пяти человек и расширить штат технических сотрудников.
Принципиально новым в разработанной структуре отдела было появление группы консультантов.

«Эта группа, – уточнил в пояснительной записке Шауро, – занималась бы разработкой теоретических аспектов политики партии в области литературы и искусства, коллективно работала над проектами принципиальных документов партии по вопросам культуры, систематически изучала бы процессы, происходящие в литературе и искусстве за рубежом, прежде всего в странах социалистического лагеря» (РГАНИ, ф. 5, оп. 36, д. 155, л. 200).

Повторю: Шауро хотел выбить под новую группу консультантов пять штатных единиц. А всего он мечтал получить под своё начало вместо имевшихся в наличии в Отделе 23 сотрудников – 48 человек, то есть увеличить Отдел вдвое.
Много или мало запросил Шауро? Для сравнения приведу факты из прежних лет. Скажем, в 1948 году в Отделе пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) вопросами культуры занимались 42 ответственных работника. После образования в 1950 году самостоятельного подразделения – Отдела художественной литературы и искусства ЦК в новую структуру вошли 37 человек. В 1955 году после разделения отдела науки и культуры Хрущёв решил, что для нового отдела культуры хватит и двадцати единиц. После проведённой весной 1965 года реорганизации воссозданный Отдел культуры имел 23 штатные единицы. Плюс ещё 9 единиц насчитывалось в секторе искусств Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по РСФСР. А Шауро, повторю, захотел под своё начало получить вдвое больше людей – 48 человек.
Чем он обосновывал свои запросы? По его мнению, в стране оказалось слишком много учреждений, требовавших контроля со стороны центрального партаппарата. Только театров и художественных коллективов насчитывалось 667, художественных музеев было 119, киностудий 42 и 141 литературно-художественный журнал (РГАНИ, ф. 5, оп. 36, д. 155, л. 206).
3 мая 1966 года Секретариат ЦК утвердил новую структуру всех отделов ЦК, в том числе и отдела культуры. В штатное расписание были включены следующие должности: завотделом, три его заместителя, завсекретариатом отдела, помощник завотделом, а также три сектора – художественной литературы (с заведующим, двумя консультантами и шестью инструкторами), искусств (с заведующим, одним консультантом и шестью инструкторами) и кино (с заведующим и шестью инструкторами) – и семь технических работников. Всего отделу полагалось 37 штатных единиц.
Вернусь к структуре отдела культуры ЦК. Напомню: когда этот отдел создавался в 1955 году (точнее выделялся из состава Отдела и культуры), была предусмотрена организация нескольких секторов. Но в 1958 году появилась мысль все секторы в нём упразднить с тем, чтобы повысить ответственность инструкторов, отвечавших за конкретные направления работы. Однако уже в 1959 году от этой мысли окончательно отказались.
Персонально же в хрущёвское время за художественную литературу отвечал сначала Василий Иванов (он потом ушёл в журнал «Коммунист»), а затем Игорь Черноуцан, кино курировал сектор Алексея Сазонова, которого в 1960 году сменил Владимир Баскаков, а в 1963 году Филипп Ермаш, а искусством после ухода Бориса Ярустовского занимался Василий Кухарский.
Над всеми этими секторами в хрущёвское время стояли завотделом Дмитрий Поликарпов и его замы (сначала им был Борис Рюриков, а потом Александр Петров).

7. Явление ЗПТ

Теперь самое время поговорить о персоналиях более подробно. Кто же именно занял у Шауро руководящие посты?
Ну, во-первых, кто-то достался ему по наследству. Напомню: в упразднённом весной 1966 года Отделе пропаганды и агитации ЦК КПСС по РСФСР имелся целый сектор искусств, который надо было куда-то деть. Шауро согласился почти всех 9 человек, в частности Зою Туманову, Сергея Апостолова, Нину Жильцову, взять к себе.
Но это было не главным. Более всего Шауро беспокоили не вопросы трудоустройства бывших партфункционеров. Его очень волновало, кто займёт руководящие посты: доверят ему самому подобрать большую часть команды или навяжут самых разных людей.
Начну с замов. В верхах было решено, что к Шауро по наследству (от Поликарпова) в качестве заместителей перейдут Георгий Куницын и Юрий Мелентьев. Вряд ли это очень устраивало Шауро. Возьмём Мелентьева. Он немало лет провёл в комсомоле под началом Сергея Павлова, а значит косвенно или прямо имел отношение и к Шелепину. Но Шауро не это пугало. Мелентьев не всегда был гибок и на всех уровнях яростно отстаивал интересы только «почвенников», вызывая страшное недовольство у писателей, ориентировавшихся на Константина Симонова. А Шауро не хотел, чтобы отдел культуры ЦК воспринимался как проводник интересов только одной литературной группировки.
Ещё менее управляемым оказался Куницын. Тот в пылу полемики мог оппонентов открыто послать куда подальше. А Шауро нужны были публичные скандалы? Он предпочитал всё решать кулуарными методами. Неудивительно, что вскоре Шауро попытался избавиться от Куницына, и уже через несколько месяцев сплавил того в редакцию газеты «Правда», а на освободившееся место продвинул старого интригана Игоря Черноуцана.

В качестве другого заместителя Василию Шауро была порекомендована ЗПТ (так в партаппарате кликали Зою Туманову). Но что интересно: в данном конкретном случае никого в верхах не смутило, что свою карьеру Туманова начинала в комсомоле во времена как раз Шелепина и именно Шелепин её очень долго продвигал. Почему это обстоятельство вполне устроило даже ближайшее окружение Брежнева? Неужели Туманова всё заранее предугадала и сумела вовремя отдалиться от шелепинцев? Конечно, этого тоже исключать невозможно. Но куда большую роль в новом назначении Тумановой сыграли другие факторы. Она оказалась в новом руководстве отдела культуры единственной, кто наработал большой опыт в вопросах управления литературой и искусством. Напомню: Туманова ещё в 1958 году был утверждена заместителем заведующего Отделом науки, школ и культуры ЦК КПСС по РСФСР и довольно-таки быстро вникла в специфику учреждений искусства. А главное – ей много лет удавалось увёртываться от крупных скандалов с участием музыкантов и художников. Крупные мастера жаловались лично на неё крайне редко. Может, в этом и оказалось главное условие долгой выживаемости Тумановой в партаппарате?
Впрочем, существовала и другая версия, связанная с влиятельным членом Политбюро Андреем Кириленко. Напомню: Кириленко с 1962 года фактически руководил Бюро ЦК КПСС по РСФСР. А Туманова была замзавом Идеологического отдела ЦК по промышленности РСФСР и находилась в подчинении Кириленко. Когда же Бюро ЦК было упразднено, Кириленко стал претендовать на роль второго в партии человека и проталкивать во все отделы ЦК на руководящие посты своих людей. Якобы он захотел иметь верного ему человека и в Отделе культуры ЦК.
Кстати, чисто теоретически на место одного из руководителей обновлённого отдела культуры ЦК из прежних функционеров партструктур мог претендовать ещё и Евгений Чехарин. В начале 1963 года он даже недолгое время был прямым начальником Тумановой. Но его забрал к себе бывший помощник Брежнева – Трапезников (ему предложили должность зама в Отделе науки и учебных заведений ЦК).
К Тумановой в обновлённом отделе культуры ЦК отошли хорошо знакомые ей вопросы искусства, а именно вопросы театров, музыки и живописи.
Заведующим Секретариата отдела культуры Шауро оставил Г.В. Дьяконова, который сидел на этом месте, напомню, ещё с 1955 года. А в свои помощники он произвёл инструктора ЦК Николая Чернова, который в свободное от работы время продолжал заниматься любимым Тургеневым.

8. Сектора ЦК как некие прокладки

Теперь о секторах. Переведённый в 1965 году в партаппарат Юрий Барабаш начал очень ретиво и быстро со всеми переругался. Но поскольку он никогда не сворачивал с охранительных позиций и всегда мог теоретически, со ссылками на Маркса обосновать борьбу с инакомыслием, то удалять его из ЦК не стали, ограничившись переводом его в 1966 году на должность консультанта. Новым же заведующим сектором художественной литературы стал Альберт Беляев, до этого четыре года ходивший в рядовых инструкторах.
На тот момент Беляев не был ни правым, ни левым. Он не поддерживал никакие крайние течения в литературе. Скорей его можно было тогда считать симпатизантом охранителей. Точно известно, что в середине 60-х годов Беляев выступал за искоренение любой групповщины в Союзе писателей. А когда освобождались руководящие места в литературных журналах, он старался продвинуть или поддержать кандидатов из провинции, напирая на то, что у этих кандидатов отсутствовали прочные связи с действующими литгенералами и поэтому какое-то время они могли бы действовать без оглядки на лидеров как «почвенников», так и либералов (здесь можно вспомнить, как он приветствовал назначение в 1968 году в журнал «Наш современник» поэта Сергея Викулова).
В секторе у Беляева оказались два консультанта: Юрий Барабаш и возвращённый из Академии общественных наук Игорь Черноуцан, а также несколько инструкторов, в частности Александр Галанов, Нина Жильцова, Юрий Кузьменко, Леонард Лавлинский, Сергей Потёмкин, Нина Трифонова… Позже Галанова убрали в консультанты, а в 1970 году перебросили в Литинститут. В том же 1970 году ушёл в журнал «Дружба народов» Лавлинский. На освобождавшиеся места пришли в 1968 году из Воронежского обкома партии Михаил Грибанов и в 1969 году из аппарата ЦК ВЛКСМ Геннадий Гусев.
В задачу сектора Беляева входил прежде всего надзор за писательскими сообществами и отчасти литературными изданиями (главными кураторами этих изданий оставались сотрудники другого отдела ЦК – отдела пропаганды).
Сектор искусств на недолгое время оставался за Василием Кухарским. Но он в 1967 году ушёл в Министерство культуры СССР в качестве одного из заместителей Екатерины Фурцевой. А освободившееся место занял Глеб Щепалин.
Без перемен остался лишь сектор кино. Там всем продолжил заправлять Филипп Ермаш. А он-то кто? Его одно время почему-то считали человеком Андрея Кириленко (а Кириленко, напомню, в ту пору претендовал на роль второго в партии человека).

«Ермаш, – рассказывал впоследствии киновед А. Караганов, – более сдержанный, более «аппаратный», он никаких секретов, никаких своих разговоров с руководящими лицами никогда не разглашал».

Он в конце концов выполнил то, что долго не удавалось Шауро, – сожрать председателя Госкино Романова и не подавиться – и затем занял это самое место председателя Госкино.

9. Возросшие аппетиты, или Борьба за влияние и штаты

Но утверждённая весной 1966 года модель просуществовала недолго. Уже весной 1967 года Шауро захотел, чтобы у него появился первый заместитель, который в случае чего мог бы нейтрализовать других не совсем подвластных ему сотрудников с чрезмерными амбициями. 25 марта 1967 года он направил руководству соответствующую записку.

«В соответствии с постановлением ЦК КПСС от 3 мая 1966 года, – сообщал партаппаратчик, – в штатах Отдела культуры предусмотрено три заместителя заведующего. За последнее время увеличился объём работы Отдела, усложнились поставленные перед ним задачи. Практика показывает, что в Отделе необходимо иметь первого заместителя заведующего, который бы занимался общими вопросами, координацией деятельности секторов и группы консультантов.
Учитывая вышеизложенное, прошу ЦК КПСС, не увеличивая числа заместителей, установить в штатах Отдела должность первого заместителя зав. Отделом и утвердить в этой должности т. Туманову З.П.
В связи с переходом т. Куницына Г.И. на работу в редакцию газеты «Правда» третья должность заместителя зав. Отделом вакантна. Прошу утвердить на эту должность т. Черноуцана И.С., работающего в настоящее время консультантом Отдела. Тов. Черноуцан имеет большой опыт работы в аппарате ЦК КПСС и является одним из подготовленных специалистов в области марксистско-ленинской эстетики и литературоведения.
Проект постановления ЦК КПСС прилагается» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 192, л. 951).

Далее Шауро по примеру других подразделений ЦК захотел расширить сферу деятельности своего отдела и соответственно увеличить штаты. В конце 1968 года он предложил разделить сектор искусств на три подразделения: секторы драматических театров, музыкального искусства и изобразительного искусства. Кроме того, партаппаратчик настаивал на том, чтобы в его отделе создали совершенно новый сектор – зарубежных литератур и искусств. Но управделами ЦК Г.Павлов резонно заметил, что Шауро в своих запросах перебрал. Ну в самом деле: зачем в центральном партаппарате было создавать структуру по вопросам зарубежного искусства? Ясно ведь было, что этот сектор не мог бы курировать вопросы развития культуры в других государствах. Изучением же тенденций мирового искусства следовало заняться не партаппарату, а университетам и научным институтам.
17 декабря 1968 года управделами ЦК Г. Павлов и первый заместитель заведующего отделом оргпартработы ЦК Н. Петровичев дали своё заключение на просьбы Шауро. Они сообщили:

«Отдел культуры ЦК КПСС вносит предложение образовать в Отделе вместо существующего сектора искусств три сектора: изобразительных искусств, музыкального искусства и драматических театров, создать новый сектор зарубежной литературы и увеличить штаты двух существующих секторов – художественной литературы и кинематографии. В связи с указанными преобразованиями Отдел предлагает увеличить число ответственных работников с 30 до 46 человек, или в полтора раза.
Представляется целесообразным поддержать предложения Отдела культуры об образовании сектора драматических театров, сектора изобразительных искусств и сектора музыкального искусства и увеличении в связи с этим штата Отдела на 5 человек. Можно было бы также рассмотреть вопрос об установлении дополнительно в секторе художественной литературы должностей одного-двух инструкторов.
Что касается вопроса о создании самостоятельного сектора зарубежной литературы и искусства, то это предложение вызывает сомнение, так как изучением процессов в современном мировом искусстве и координацией работы исследовательских учреждений и организаций в этом деле должен, по нашему мнению, заниматься каждый сектор Отдела в своей области» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 500, л. 7).

И что оказалось в итоге?
Изменения в структуре отдела повлекли соответствующие кадровые решения. За Глебом Щепалиным руководство оставило теперь лишь драматические театры. Сектор музыкального искусства возглавил Юрий Курпеков. А на сектор изобразительного искусства был брошен Александр Камшалов, которого буквально через год сменил Анатолий Введенский. Но что понимали Камшалов и Введенский в живописи? Один до этого просиживал штаны в ЦК ВЛКСМ. Другой раньше работал в Ленинградском обкоме КПСС. Можно было по-разному относиться к инструкторам ЦК Вадиму Полевому и Григорию Коняхину, которые долгое время курировали в партаппарате художников, но они хотя бы знали толк в живописи (тот же Коняхин, к примеру, написал книгу о Куинджи). А Камшалов и Введенский в вопросах искусствознания, мягко говоря, плавали (в конце концов один потом возглавил другой сектор в ЦК – кино, а Введенский перешёл во Всесоюзное агентство по авторским правам).

10. Подковёрные игры

Поговорим теперь непосредственно о работе отдела культуры ЦК и, в частности, о работе его заведующего Василия Шауро.
Надо признать, что Шауро оказался в довольно-таки сложном положении. С одной стороны, ему были вменены партийное руководство и контроль Министерства культуры СССР, Госкино СССР, всех творческих союзов и ряда других ведомств и организаций. Но, с другой стороны, кто возглавлял у нас основные культурные ведомства? Министром культуры СССР была Екатерина Фурцева. А она ещё не так давно сама входила в высшие парторганы – в Президиум и Секретариат ЦК. И, естественно, ей трудно было смириться с тем, что теперь ею могли помыкать бывшие подчинённые. Схожая ситуация сложилась и в Госкино. Там председательствовал Алексей Романов, который при позднем Хрущёве являлся первым заместителем Ильичёва и ведал всей идеологической сферой. А что – проще было в творческих союзах?! Шауро прекрасно знал, что некоторые мастера, такие, как Михаил Шолохов, Константин Федин, Сергей Михалков, имели прямые выходы на Брежнева.
А кто стоял за Шауро? Теоретически секретари ЦК Суслов и Демичев. Но именно, что теоретически. Шауро не исключал, что в критические моменты и Суслов, и Демичев могли бы запросто его сдать. Не поэтому ли он, попав в центральный партаппарат, сразу стал лавировать между разными группами влияния?
Шауро поначалу не хотел ни с кем ссориться. Он пытался выстроить отношения как с Фурцевой, так и с Романовым. Ему на какое-то время удалось усыпить бдительность даже главного редактора «Нового мира» Твардовского. Но долго сохранять нейтралитет у него не получилось.
Уже очень скоро на Шауро стал давить его непосредственный куратор в Секретариате ЦК – Демичев, который страшно ненавидел Романова. Демичев хотел во многом руками Шауро произвести революцию в Госкино и убрать оттуда Романова. А это оказалось очень непросто, ибо Романов пользовался доверием другого секретаря ЦК – Суслова, который слыл в партии одним из самых влиятельных людей.
Впрочем, основная борьба внутри аппарата происходила под ковром. А что было снаружи?
Снаружи существовали одни проблемы. Наша культура имела очень слабую материально-техническую базу. Многие здания учреждений культуры давно обветшали и требовали срочного ремонта, десятки первоклассных коллективов вообще не имели никаких площадей, отсутствовала современная аппаратура… На всё требовались большие деньги. А их ни у кого не было.
Наверное, Министерство финансов располагало какими-то резервами. Но Шауро так ни разу и не отважился на разборки с этим всесильным ведомством.
Впрочем, это – лирика.

 

11. План: догма или формальность

Надо понимать, что отдел культуры ЦК существовал не сам по себе. Он был составной частью центрального партаппарата и полностью подчинялся Секретариату и Политбюро ЦК КПСС. А тот же Секретариат ЦК каждые полгода утверждал планы своей работы, в том числе и по линии культуры.
Посмотрим, что же волновало Секретариат и что он собирался обсуждать в плане культуры. Читаем перечень основных вопросов, вносимых отделами ЦК на рассмотрение Секретариата ЦК во втором полугодии 1968 года.

«2. О мерах по дальнейшему развитию советского кинематографа.
Готовит Отдел культуры ЦК КПСС.
Август» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 411, л. 36).

Забегая вперёд, скажу: к августу согласованного решения по данному вопросу партфункционерам выработать не удалось.
Перечень на 1-е полугодие 1969 года.

«5. Об улучшении руководства репертуарной политикой в театрально-зрелищных учреждениях.
Готовит Отдел культуры.
Март <…>
9. О состоянии и мерах улучшения литературно-художественной критики.
Готовит Отдел культуры совместно с Отделом пропаганды.
Апрель-май» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 497, лл. 80, 81).

А вот подобный перечень на 2-ое полугодие 1969 года, утверждённый Секретариатом ЦК 24 сентября 1969 года.

«3. О состоянии и мерах улучшения литературно-художественной критики.
Готовит Отдел культуры и пропаганды ЦК КПСС.
Сентябрь. <…>
6. О мерах по дальнейшему развитию советского кинематографа.
Готовит Отдел культуры ЦК КПСС.
Ноябрь» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 600, л. 239).

К слову: в ранее внесённом варианте плана – в конце августа 1969 года – вопрос о кино не значился, шестым в перечне был указан вопрос о мерах по защите почв от ветровой и водной эрозии. Как говорили, настойчивость проявил Демичев, который торопился расправиться с председателем Госкино Романовым. Но отдел культуры ЦК вновь своих предложений в установленный срок не внёс.
Что же касается критики, то по этому вопросу Секретариат ЦК 9 октября 1969 года ограничился обменом мнениями. А соответствующее постановление ЦК было принято лишь в 1972 году.
В декабре 1970 года Отдел культуры собирался согласно плану внести для рассмотрения на Секретариате ЦК материал «Об опыте работы Ленинградской городской партийной организации с творческой интеллигенцией». Однако и этого вовремя сделать не удалось (этот вопрос был перенесён в план февраля 1971 года).

12. Механизмы рассмотрения плановых вопросов

Тут, видимо, надо хотя бы кратко рассказать о механизме подготовки и рассмотрения плановых вопросов. По каждому вопросу в соответствующем отделе ЦК назначалась группа инструкторов, руководство которой осуществлял заведующий профильным сектором. При необходимости эта группа привлекала к составлению справок и рекомендаций специалистов из разных ведомств и организаций. Далее инструкторы готовили проект рабочей записки высшему партруководству и проект постановления ЦК. Всё это потом отшлифовывал заместитель заведующего отделом ЦК, а завотделом, как правило, вносил только некоторые коррективы, подписывал и отправлял документы секретарям ЦК.
Так было и с вопросом о литературно-художественной критике. 3 октября 1969 года заместитель Шауро – Юрий Мелентьев – вместе с коллегой из отдела пропаганды ЦК Анатолием Дмитрюком внесли записку, в которой сначала подробно доложили о состоянии критики, потом высказали озабоченность критическими разделами в журнале «Новый мир» и «Молодая гвардия», ну а затем предложили, как водится, «всё улучшить».
Что нетипичным оказалось в данном случае? Во-первых, партфункционеры сильно превысили объём внесённых документов. Согласно регламенту объём записки и проекта постановления ЦК должен был составлять четыре и лишь в исключительных случаях шесть страничек. А тут вместе с проектом все материалы составляли восемь страниц. И второе. Они не стали брать на себя полную ответственность. В конце справки указывалось:

«В работе над проектом постановления ЦК КПСС принимали участие секретари Союза писателей СССР тт. С.Сартаков, К.Воронков, В.Кожевников, В.Озеров, директор Института мировой литературы Б.Сучков, заведующий кафедрой Академии общественных наук при ЦК КПСС В.Новиков, профессора МГУ А.Метченко, А.Овчаренко» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 610, л. 86).

К записке Мелентьев и Дмитрюк приложили проект постановления ЦК на двух страничках, который состоял из одних общих фраз.
Видимо, всё это повлияло на решение секретарей ЦК – пока ограничиться лишь обменом мнениями. По сути, Отделу культуры ЦК внесённые документы были завёрнуты на коренную переработку.
Помимо подготовки плановых вопросов к Секретариату ЦК, Отдел культуры каждый квартал составлял и графики рассмотрения определённых тем у себя в подразделении. Эти темы носили уже локальный характер. Скажем, сектор литературы предлагал изучить работу Союза писателей, сектор искусств – работу конкретного театра, а сектор кино – положение дел на одной из киностудий.
К слову. Я тщательно пересмотрел все сохранившиеся в РГАНИ документы Отдела культуры ЦК за 60-е годы. Но планы работ этого Отдела обнаружились лишь в делах позднехрущёвских времён. Скажем, сектор литературы во 2-м квартале 1962 года планировал обсудить содержание журнала «Юность» (отвечали за это два инструктора: Нина Трифонова и Александр Михайлов), а в третьем квартале 1962 года сектор должен был «доложить ЦК КПСС о первом томе Краткой литературной энциклопедии» (тт. Галанов А.М. – июль)» и «подготовить для обсуждения в секторе материалы по трёхтомнику советской литературы и дискуссии вокруг этого издания (тт. Галанов А.М., Михайлов А.А. – сентябрь») (РГАНИ, ф. 5, оп. 36, д. 139, л. 10).

13. Утонувшие в рутине

Отмечу: большую часть времени руководство и сотрудники отдела культуры ЦК тратили не на программные вопросы, а, грубо говоря, на мелочёвку. Они готовили документы по кадрам (кого назначить и кого уволить) и наградные дела (кому из мастеров искусств какой дать орден), согласовывали строительство зрелищных объектов, разбирали жалобы. Как будто со всем этим не могли справиться соответствующие министерства и ведомства.
Присмотримся чуть повнимательней к этой рутине. Возьмём кадры.

14. Кого партаппарат проталкивал в театры и музеи

В советское время практически все мало-мальски значимые должности входили в номенклатуру. Но номенклатура была разной. Скажем, на уровне ЦК существовала трёхслойная номенклатура. 1571 должность входили в сферу ответственности Политбюро. Секретариат ЦК утверждал назначение на 12380 должностей. И почти десять тысяч должностей согласовывались с отделами ЦК.
Какие назначения в сфере культуры проходили исключительно через Политбюро? Это министр культуры, председатель Госкино, руководители других ведомств. А Секретариат ЦК утверждал штатных секретарей Союза писателей СССР, главных редакторов литературно-художественных изданий, худруков центральных театров, директоров важных музеев, ректоров художественных вузов и много ещё кого. Но кадровые предложения готовил и вносил как раз Отдел культуры ЦК.
На лето 1970 года номенклатура по Отделу культуры ЦК составляла 485 должностей, из них 18 человек назначало Политбюро, 162 – Секретариат ЦК и 305 согласовывал только Отдел культуры ЦК (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 751, л. 34).
И как Отдел культуры ЦК подбирал и расставлял кадры? Всегда ли он исходил из интересов дела? Или искал весьма изощрённые способы избавляться от неугодных мастеров?
Расскажу, как в конце 60-х годов власть подвинула гениального дирижёра Геннадия Рождественского, посчитав, что в Большом театре его вполне мог бы заменить Юрий Симонов. Всю игру как по нотам разыграли министр Фурцева и Шауро. Последний 15 декабря 1969 года направил руководству для рассмотрения на секретариате ЦК КПСС следующую записку:

«Министерство культуры СССР (т. Фурцева) просит утвердить главным дирижёром Большого театра СССР и Кремлёвского Дворца съездов т. Симонова Ю.И., освободив от этой должности т. Рождественского Г.Н. в связи с серьёзным ухудшением здоровья и невозможностью совмещать работу в Большом театре с должностью главного дирижёра Большого симфонического оркестра Комитета по радиовещанию и телевидению при Совете Министров СССР.
Симонов Юрий Иванович 1941 года рождения, русский, беспартийный, образование высшее – окончил Ленинградскую государственную консерваторию по двум специальностям: оркестровой (альт) и оперно-симфоническое дирижирование.
С 1967 по 1969 год Ю.И. Симонов работал главным дирижёром Кисловодской государственной филармонии.
С сентября 1969 года является дирижёром Государственного академического Большого театра СССР.
Ю.И. Симонов – талантливый музыкант, умеющий творчески работать с оркестром и солистами. На Всесоюзном конкурсе дирижёров в 1966 году т. Симонов Ю.И. получил звание лауреата, в 1968 году на Международном конкурсе дирижёров в Риме был удостоен 1-й премии и золотой медали.
Отдел культуры ЦК КПСС считал бы возможным поддержать просьбу Министерства культуры СССР.
Проект постановления ЦК КПСС по этому вопросу прилагается» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 644, л. 199).

Другой пример. В конце 60-х годов усилился раздрай в Московском художественном театре. Коллегиальное руководство труппой ничего хорошего не дало. В некоторых кругах появилась идея пригласить в художественный театр из «Современника» Олега Ефремова (её публично озвучил М. Прудкин). Эта идея очень по душе пришлась министру Фурцевой. Однако категорически против кандидатуры Ефремова выступил режиссёр Б. Ливанов. Он даже 22 июля 1970 года направил по этому поводу личное письмо Брежневу.
А какую позицию занял Отдел культуры ЦК? 5 августа 1970 года Зоя Туманова доложила руководству:

«Министерство культуры СССР (т. Фурцева Е.А.) просит утвердить т. Ефремова О.Н. главным режиссёром Московского художественного академического театра СССР имени М. Горького. МГК КПСС (т. Гришин В.В.) поддерживает это предложение.
В настоящее время творческое руководство МХАТ СССР осуществляет художественная коллегия в составе народных артистов СССР тт. Кедрова М.Н., Ливанова Б.Н., Станицына В.Я. Возглавляет коллегию директор театра т. Ушаков К.А.
Ефремов Олег Николаевич 1927 года рождения, русский, член КПСС, образование высшее, в 1949 году окончил Школу-студию МХАТ. С 1949 по 1957 год работал актёром и режиссёром Центрального детского театра. С 1957 года является главным режиссёром-руководителем театра «Современник». За заслуги в развитии советского театрального искусства ему присвоено почётное звание народного артиста РСФСР (1969 г.). К кандидатуре т. Ефремова О.Н. положительно относятся ведущие мастера МХАТ СССР.
Отдел культуры ЦК КПСС поддерживает предложение Министерства культуры СССР.
Проект постановления ЦК КПСС прилагается» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 746, л. 203).

Но, похоже, в партруководстве не все разделяли мнения Фурцевой и Тумановой. И чтобы повысить шансы Ефремова, некоторые пожелавшие остаться в тени партфункционеры предприняли дополнительные шаги. Одно из свидетельств тому – сохранившееся в архиве анонимное машинописное приложение к записке Тумановой. Кто-то подал следующую идею:

«1. Было бы целесообразно, учитывая большое значение МХАТ в культурной жизни страны, вопрос об утверждении главного режиссёра поставить на заседание Секретариата ЦК с приглашением на него т. Ефремова. Тем самым были бы подчёркнуты как доверие т. Ефремову со стороны ЦК (и показано, что он назначается не просто Министерством культуры), так и его высокая ответственность за поручаемое дело» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 746, л. 205).

Видимо, последнее слово оставалось за влиятельным членом Политбюро Андреем Кириленко (заседание Секретариата ЦК, на котором должен был решиться вопрос о руководстве в МХАТе, планировалось провести под председательством как раз Кириленко). 10 августа 1970 года зам. заведующего 2-м сектором Общего отдела ЦК Кувшинов, готовивший список приглашённых на данное заседание, сделал помету:

«Тов. Кириленко А.П. сказал, что он не возражает против постановки этого вопроса [о назначении главного режиссёра МХАТа. – В.О.] на С<екретариа>т и вызова т. Ефремова на заседание» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 746, л. 206).

 

15. Наградные интриги

Свои интриги были и при подготовке наградных дел. Как правило, обкомы партии и творческие союзы хотели, чтобы их выдвиженцы получили награды более высокого уровня. И Шауро нередко шёл у них на поводу. Скажем, 19 декабря 1969 года он в своей записке поддержал предложения ЦК КП Узбекистана и Союза писателей СССР о присвоении узбекскому писателю Камилю Нугманову (Яшену) звания Героя Социалистического Труда – как раз этому литератору должно было очень скоро стукнуть 60 лет. Вместе с запиской партаппаратчик внёс руководству и проект постановления ЦК КПСС. Но состоявшийся в конце декабря 1969 года под председательством Михаила Суслова Секретариат ЦК отредактировал некоторые формулировки, в частности, в характеристике по-иному были оценены заслуги сочинителя, эпитет «выдающиеся» заменили на «большие», а награда снижена до уровня ордена Ленина (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 640, л. 233).
Но, повторю, кадровые назначения в театры, распределение орденов, разбор кляуз – всё это было для сотрудников Отдела культуры рутиной.

16. На что жаловались писатели в Кремль

Какие жалобы разбирал Отдел культуры? Да сотни. Кому-то не дали роль, кому-то отказали в приёме в Союз писателей, кто-то не получил жильё… Но на уровень Секретариата ЦК выносились далеко не все обращения.
Приведу такой пример. В середине 60-х годов сложилась очень нездоровая обстановка в Союзе писателей Азербайджана. А тут ещё скончался руководитель этого союза Мехти. Один из литфункционеров Наби Бабаев во всём случившемся обвинил Сулеймана Рагимова и на людях набросился на того с кулаками.
В ситуацию вмешалась Москва. 20 апреля 1965 года первый заместитель заведующего Идеологическим отделом ЦК Василий Снастин и завсектором искусств ЦК В. Кухарский доложили:

«Групповая борьба в Азербайджанской писательской организации достигла крайней остроты, перешла в прямые обвинения отдельных литераторов в национализме, уголовных преступлениях и т.д.» (РГАНИ, ф. 4, оп. 18, д. 833, л. 85).

5 мая 1965 года Секретариат ЦК поручил партаппарату рассмотреть поступившие в Москву из Баку обращения писателей С. Рагимова, С. Рустама, М. Рагимова и А. Расулова. И как решилась проблема? 21 июля Д. Поликарпов и инструктор ЦК Ю. Кузьменко сообщили, что по инициативе власти из писательского руководства Азербайджана были удалены Наби Хазри, С. Рагимов и М. Рагим, а новым первым секретарём Союза писателей Республики стал Мирза Ибрагимов. Как будто это помогло покончить с интригами в писательском мире Азербайджана.

17. Что скрывалось за рутиной

Главным для Василия Шауро и его аппарата было другое: борьба с любыми отклонениями от партийного курса. А на этом фронте партфункционеров каждый день подстерегали неожиданности: то вдруг Солженицын без согласования с кем-либо запускал в народ свои крамольные письма, то театр «Современник» брался за пьесу неправильного автора, то художник Глазунов не так проиллюстрировал Достоевского… Василию Шауро приходилось по каждому подобному случаю назначать комиссии, организовывать проверки, писать справки в Секретариат ЦК.
Полистайте хотя бы сборник документов «Аппарат ЦК КПСС и культура. 1965–1972». Там вы увидите десятки записок Шауро и его заместителей о неправильном поведении советских мастеров и об идейных ошибках некоторых художников. Правда, выводы всегда делались почти одни и те же: типа объяснить заблудшим овечкам их ошибки, активизировать воспитательную работу, ужесточить отбор произведений для печати и публичных показов, усилить контроль и т.д. Если власть кого-то и наказывала, то, как правило, стрелочников. Партаппаратчики в основном выводились из-под удара. Большинство из них оставались неприкасаемыми.
Маленькое отступление. Коль я упомянул изданный в 2009 году сборник «Аппарат ЦК КПСС и культура. 1965–1972», надо всё-таки сказать о его весьма низком качестве. Он получился ублюдочным. Да, да: ублюдочным. Обосную свою оценку. В название книги вынесены слова «аппарат ЦК КПСС». В данном случае ответственный редактор издания Наталья Томилина имела в виду, похоже, лишь один отдел культуры ЦК, проигнорировав многие другие структуры в ЦК, которые тоже довольно-таки часто участвовали в рассмотрении вопросов о культурной политике партии и правительства. Но почему же она даже в предваряющей статье не привела никаких данных об этом отделе, не сообщила его структуры, штаты, не привела имена руководителей и сотрудников. Аппарат – это ведь не абстракция. Это – конкретные люди. В сборник вошли 274 записки партчиновников второстепенного характера, но почему-то за бортом остались десятки важнейших документов, которые аппарат в указанный период вносил для рассмотрения и принятия на Секретариате ЦК. Что это? Случайный промах? Нет! Это полная профнепригодность ответственного редактора книги Томилиной, которая почти 30 лет руководила Российским госархивом новейшей истории (РГАНИ).

18. Инструктор ЦК – шишка на ровном месте

Я до сих пор рассказывал в основном о верхушке отдела культуры ЦК. Но главными рабочими лошадками в этом партийном подразделении были инструкторы. Как и по каким принципам они отбирались в отдел ЦК?
С начала 60-х годов главная ставка стала делаться на слушателей и аспирантов Академии общественных наук. Наверху поняли, что время необразованных комиссаров ушло. Появилась потребность в аппаратчиках, знакомых как с теорией, так и с практикой культурного строительства.
Один из старожилов Отдела Альберт Беляев, прошедший путь от рядового инструктора ЦК до замзава отделом, рассказывал, как он попал в эту структуру:

«В феврале 1962 года я вчерне закончил работу над диссертацией, И.И. Анисимов просмотрел её основные положения и одобрил. Осталось окончательно отредактировать текст, подготовить научно-справочный аппарат и прочие мелочи. До июля, когда заканчивался срок аспирантуры, времени было достаточно. Но меня вдруг вызвали в ЦК КПСС к секретарю ЦК КПСС, члену политбюро М.А. Суслову. Игорь Черноуцан, зав. сектором художественной литературы Отдела культуры ЦК КПСС и член научного совета кафедры теории литературы и искусства Академии общественных наук, сообщил мне, что он рекомендовал меня на работу в сектор художественной литературы. «Веди себя спокойно, не нервничай, – сказал он мне, – Суслов лично следит за подбором кадров в этот сектор, так что не подведи». И вот я у Суслова. Он суховато-вежливо пригласил садиться, и внимательно всматриваясь в меня, сказал: «Говорят, Вы недавно путешествовали по Америке, секретарь ЦК ВЛКСМ товарищ Павлов считает, что вы хорошо там поработали». Я рассказал о поездке, о вопросах, которые задавали на встречах молодые американцы, спорах с ними и о выводах и предложениях, которые мы изложили в отчётной записке в ЦК ВЛКСМ. Сказал, что по горячим следам написал небольшую книжку своих впечатлений об Америке. Рукопись приняли в издательстве «Молодая гвардия».
– А какая тема диссертации у Вас?
Я назвал тему, сказал, что работа близка к завершению, назвал книги американских авторов, о которых идёт речь в диссертации, и описал общую направленность.
– У Отдела культуры ЦК КПСС есть мнение предложить Вам потрудиться инструктором в секторе художественной литературы. Как Вы к этому предложению отнесётесь?
– Это для меня высокая честь. Сумею ли я оправдать доверие? Но Мурманский обком КПСС меня посылал на учёбу в Академию общественных наук с условием, что я вернусь в Мурманск на идеологическую работу. И я не знаю, как мне теперь быть.
Суслов приподнял руку ладонью ко мне и сказал: «Это наша забота, Вас это не должно волновать. С обкомом мы договоримся» (Беляев А. Литература и лабиринты власти. М., 2009. С. 14).

Кроме Беляева, в Отдел культуры ЦК в начале 60-х годов были приглашены из Академии общественных наук Ал. Михайлов, Николай Чернов, Юрий Кузьменко и много кто ещё. Но все ли они удержались в этом партийном подразделении? Нет. В частности, летом 1965 года из отдела «ушли» Ал. Михайлова, который иногда проявлял лояльность к проштрафившимся писателям. Его сплавили проректором в Литинститут, в котором тогда было решено восстановить дневное отделение.
Помимо выпускников Академии, Отдел культуры периодически пополнялся также кадрами из регионов. К примеру, Александр Галанов был переведён в Москву из Свердловска, где он заведовал кафедрой печати в Уральском университете (а до этого руководил Пермской студией телевидения).
Но влияли ли эти инструкторы ЦК хоть на что-то? Пожалуй, нет. Их роль сводилась в основном к составлению различных справок. А так – они, как правило, лишь путались под ногами художников.
Возьмём, к примеру, Нину Жильцову, которую перевела в партаппарат в 1957 году её подруга по комсомолу Зоя Туманова. Работавший с ней в конце 1960-х годов Геннадий Гусев вспоминал: «Она почти не скрывала, что терпеть не может «всю эту деревенщину», а её фальшиво-слащавые патриотические речи в доме на Софийской набережной (там тогда квартировал Союз писателей России) воспринимались… ну, скажем, кисло-сладко; секретари вежливо молчали, понурив головы…»
Писатели Жильцову не любили. Она на литературных мероприятиях вела себя как царь и бог. Это из-за неё осенью 1970 года пострадал поэт Николай Рубцов. В в кои-то веки начальство позвало его на выездной пленум Союза писателей в Архангельск. В первый же вечер поэт задержался в гостиничном номере у Астафьева. Что было дальше, рассказал поэт Валерий Аушев. «Когда Рубцов возвращался с Егором Исаевым из гостей из номера Виктора Петровича Астафьева, он громко разговаривал, несмотря на позднее время. Выглянувшая из своего номера Нина Павловна сделала им замечание, что пора бы успокоиться, но Николай не сдержал нахлынувших эмоций и нагрубил ей. На следующий день Рубцов должен был по приказу Михалкова вернуться назад в Вологду «за хамское поведение, несдержанность и неэтичный выпад в адрес цековского работника».
В 70-е годы Жильцова курировала «Лит. Россию», журнал «Наш современник» и некоторые другие издания. Сергей Викулов в своих мемуарах рассказывал, как пробивал через неё повесть Г.Троепольского «Белый Бим Чёрное Ухо». Он писал:

«Куратором «НС» была Н.П. Жильцова – инструктор отдела культуры, человек по характеру добрый, отзывчивый, внимательный – из «комсомольцев», как называли тех, кто до этого работал в ЦК ВЛКСМ. Вот с неё-то, с инструктора, мне, оказывается, и положено было начинать. Вместе перелистали вёрстку повести, изучили все замечания цензора, в том числе предлагаемые им купюры. Её они тоже удивили, мягко говоря. Но… сделать что-нибудь, ну, хотя бы позвонить цензору, попытаться уговорить его, она не имела права. Отчаявшись, я выложил Нине Павловне главное, с чем, собственно, и шёл сюда: «Если номер не будет подписан, я подам в отставку». Пристально поглядев мне в глаза, она, видимо, поняла, что это не просто слова. «Ну, зачем же так, Сергей Васильевич… – явно обескураженная таким поворотом дела, проговорила она. – Выйдем на минутку… – Она подхватила со стола вёрстку, оглянувшись при этом на второго инструктора, имевшего стол в этом же кабинете. Вышли. Она негромко, с оглядкой, сказала: – Подождите меня там… – указала глазами на кресло в холле. – Попытаюсь уговорить кого-нибудь прочитать». Отсутствовала она довольно долго, а вернувшись, сказала: «Только ради Бога не проговоритесь, что повесть читали здесь» (С.Викулов. На русском направлении. М., 2002. С. 37–38).

Повторю: инструкторы ЦК иногда могли помочь решить какие-то частные вопросы. Но не более. Секретари ЦК о существовании большинства из них даже не подозревали, не то чтобы прислушиваться к их мнениям.
Многие из инструкторов воспринимали работу в ЦК как трамплин на пути к большим должностям в министерствах или каких-то солидных организациях. Но вырваться на большую орбиту удалось лишь единицам. В частности, консультант ЦК Георгий Бердников позже стал директором академического Института мировой литературы, а Юрий Барабаш – первым заместителем министра культуры СССР. А такие, как Жильцова или Потёмкин, пробыли в ничего не значивших инструкторах до самой пенсии.

19. Сдавал ли партаппарат своих,
или На чём погорел Мелентьев

Но вернусь к главной теме своего исследования. Я говорил, что партверхушка, как правило, партаппарат только журила, но на растерзание редко кого отдавала. И вдруг осенью 1969 года впервые в истории брежневского правления сильно досталось не каким-то клеркам, ответственным за небольшие участки в сфере искусств, а одному из руководителей Отдела культуры ЦК. В Англии тогда остался известный писатель Анатолий Кузнецов. Усугубляло ситуацию то, что этот сочинитель поехал на Запад не как обыкновенный турист, а собирать материалы для книги о Ленине. Кремль, когда узнал о предательстве Кузнецова, пришёл в бешенство. Один из самых влиятельных членов Политбюро Кириленко, мечтавший о неформальном статусе второго в партии – после Брежнева – человека, потребовал выявить всех причастных к оформлению выездных документов на Кузнецова лиц. В этот список попал и заместитель заведующего Отделом культуры ЦК Мелентьев.

Справедливости ради надо заметить, что Кузнецов никогда не входил в круг ценимых Мелентьевым авторов. Партчиновник с младых ногтей почитал в основном одних «почвенников», а потом вошёл в кружок Анатолия Софронова и других «огоньковцев». По сути, Кузнецов ему был навязан сверху. Но у Мелентьева не хватило смелости назвать в присутствии Андрея Кириленко всех бывших покровителей Кузнецова, ибо дороги вели на Лубянку и к некоторым очень влиятельным персонам, которые были прекрасно осведомлены о том, что Кузнецов у себя дома в Туле, по сути, содержал бордель. Он предпочёл смириться с тем, что Секретариат ЦК объявил ему партвзыскание и поставил на вид.
Окончательно Мелентьев погорел поздней осенью 1970 года, когда вступился за отправленного в отставку главного редактора журнала «Молодая гвардия» Анатолия Никонова. Он так и не понял, что Никонов оказался всего лишь некоей разменной монетой в большой игре. Во-первых, Никонов много лет числился в команде бывшего главного комсомольца страны Сергея Павлова, который входил в ближайший круг Шелепина (а Брежнев уже завершал разгром шелепинцев). И, во-вторых, Кремль, когда удалил из «Нового мира» Твардовского, вовсе не хотел тем самым усилить противоположный литературный лагерь. Кремль был заинтересован в достижении баланса всех литературных сил, и поэтому вслед за Твардовским решил подвинуть и другую группу, в частности, «молодогвардейцев». При этом лично Никонов мало что терял. Вместо «Молодой гвардии» он очень быстро получил другой журнал – «Вокруг света». Однако Мелентьев, нарушив партийную дисциплину, по «вертушке» попросил Брежнева отменить принятое постановление и оставить Никонова на прежнем месте. Генсек воспринял это как проявление неслыханной дерзости и неподчинения. В итоге Мелентьеву пришлось перейти из аппарата ЦК в Комитет по печати СССР. Статус его был резко понижен. Хотя окончательно из руководящей обоймы он не выпал, а позже даже стал министром культуры России.

20. Находки в партийных сейфах

Но больше показательных наказаний и изгнаний высокопоставленных функционеров в отделе культуры ЦК не случалось. В основном проштрафившихся партаппаратчиков журили. Приведу такой пример. В начале 1969 года заведующий Общим отделом ЦК Константин Черненко организовал ревизию в подразделениях ЦК на предмет правильности хранения секретных документов. И более всего нарушений выявилось в Отделе культуры ЦК. Читаем справку:

«При проверке оказалось, что многие документы секретного характера, копии записок и проектов постановлений ЦК КПСС, секретные сводки ТАСС и другие оставлены сотрудниками отдела на столах, в открытых ящиках столов, на сейфах. Причём комнаты не закрываются и при отсутствии сотрудников легко могут быть осмотрены.
Например, в сейфе инструктора отдела т. Курпекова Ю.К. (ком.512) лежала папка, в которой находились документы ЦК КПСС, связанные с награждением народного артиста СССР Соколова В.Г. орденом Трудового Красного Знамени, и о присвоении почётного звания народной артистки СССР Артмане А.В.Ф., Гейне-Вагнер Ж.Л. В папке были проекты постановлений Секретариата ЦК КПСС, напечатанные на бланке, записки отдела и 6 секретных документов по этим вопросам, взятых на учёт в Общем отделе: выписки из протоколов заседания бюро ЦК КП Латвии и МК КПСС, записки в ЦК КПСС министров культуры СССР и РСФСР тт. Фурцевой, Кузнецова и председателя Комитета по кинематографии при Совете Министров СССР т. Романова. Здесь же, в этой папке, оказались два письма в ЦК КПСС, одно из них анонимное на имя тов. Брежнева Л.И., в котором авторы жалуются на главного режиссёра Московского театра оперетты т. Анисимова Г.П. (№ письма 204832). Второе, повторное, письмо в ЦК КПСС от артистов Тульской филармонии Хоц и Печенкиной, в котором говорится о несправедливом их гонении за жалобу в ЦК КПСС со стороны директора филармонии (№ 204629). К письму Хоца и Печенкиной приложены архивные материалы из подотдела писем.
У инструктора отдела т. Попова (ком. № 512) в незамкнутом на ключ столе оказались: сводки ТАСС в папке с надписью «Программа действий КПЧ», Протокол об образовании межправительственной Советско-венгерской комиссии по культурному сотрудничеству; план работы этой комиссии; справка о работе венгеро-чехословацкой смешанной комиссии по вопросам культуры и состав этой комиссии; протокол второй Советско-венгерской межправительственной комиссии по культурному сотрудничеству, состоявшейся с 13 по 17 ноября в Будапеште. На столе этого инструктора лежал план культурных связей с зарубежными странами на 1 квартал 1969 г. по Министерству культуры СССР, Союзу композиторов, Союзу художников и ВТО. У него же в столе найдена копия секретной записки в ЦК КПСС по некоторым принципиальным вопросам дальнейшего участия советских литераторов в деятельности Ассоциации писателей стран Азии и Африки, использования её возможностей для работы среди творческой интеллигенции этих континентов (копия прилагается).
В комнате № 523 на столе инструктора Кузьменко Ю.Б. лежит пухлая папка со сводками ТАСС. Среди листков этих сводок имеются и копии совершенно секретных записок Отдела культуры в ЦК КПСС. Например, тов. Гэс Холл в беседе с т. Маликом высказал, в частности, просьбу дать в советской печати критическую оценку романа американского писателя Уильяма Стайрона «Признания Ната Тернера» в связи с тем, что Стайрон после своей поездки в Советский Союз спекулятивно использует высказывания о его романе некоторых советских писателей. Копия информации в ЦК КПСС по этому вопросу лежит среди прочих бумаг на столе т. Кузьменко. В тексте этой записки имеется ссылка на номер шифртелеграммы из Нью-Йорка по этому вопросу (прилагается).
Посольство СССР в Австралии через спецсвязь информировало об антисоветском выступлении писателя-коммуниста Ф. Харди и рекомендовало воздержаться от публикации его книги «Пасынки Австралии». Копия информации Отдела культуры ЦК КПСС по этому вопросу также лежит в указанной папке со ссылкой на номер полученной в ЦК шифртелеграммы (прилагается).
В указанной папке на столе т. Кузьменко лежат также копии записок Отдела культуры в ЦК КПСС о введении дополнительных штатных единиц в состав Иностранной комиссии Союза писателей СССР, справка о выполнении плана сотрудничества между Союзами писателей СССР и ГДР в 1967–1968 гг., записка по поводу разрешения поездки писателя Чаковского в Новую Зеландию и многие другие.
Инструктор Отдела культуры т.Апостолов С.Л. (ком.510) держит на столе и в открытых ящиках: список и характеристики на вновь назначенных режиссёров, главных дирижёров и главных балетмейстеров, стенограмму заседания IV Всесоюзного съезда композиторов, справку о деятельности музыкального фонда СССР (1962–1968 гг.) и другие.
Зав. сектором т. Беляев А.А. (ком.508) в незакрытом шкафу накапливает информации по Чехословакии: краткий обзор о выпадах буржуазной печати и радио против советской интеллигенции; аннотация на подпольный номер газеты «Литерарни листы» от 28.VIII.68 г.; справка об идеологических сдвигах у чехословацкой интеллигенции (на конец июня 1968 г.); информационный материал по Чехословакии Иностранной комиссии Союза писателей СССР. На столе у т. Беляева лежит папка со сводками о характере писем трудящихся, поступивших в ЦК КПСС и направленных на рассмотрение в Отдел культуры, сроки их исполнения; справка о повторных письмах, поступивших в Отдел культуры ЦК в 1966–1968 гг. В столе у т. Беляева хранятся мероприятия Союза Союза писателей СССР по развитию связей с чехословацкими литераторами (справка инструктора отдела), список работников номенклатуры ЦК КПСС, не утверждённых решением ЦК КПСС и не рассмотренных в Отделе культуры ЦК, на 1 марта 1968 года.
В кабинете зав. сектором т. Ермаша Ф.Т. (ком. 505) в открытом столе среди других брошюр и бумаг лежат копии секретного проекта постановления ЦК КПСС «О мерах по дальнейшему развитию советской кинематографии» и копия текста письма советских кинематографистов Союзу работников кино и телевидения ЧССР.
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в столах некоторых работников хранятся планы работ Отдела культуры ЦК, секторов искусства и литературы. Такие планы имеются у т. Беляева (ком. 508), тт. Потёмкина С.В. и Апостолова С.Л. (ком. 510)» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 504, лл. 33-35).

Ну и что? Кто-либо из указанных партаппаратчиков был серьёзно наказан? Нет. Секретариат ЦК ограничился тем, что поручил всем заведующим отделами ЦК «принять необходимые меры в оперативном порядке» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 504, л. 11).
Кто-то может возразить: а как же Игорь Черноуцан, который слетел из замов Шауро в конце 1970 года? Он-то на чём «прокололся» и почему стал неугоден? По слухам, Черноуцан якобы провалил поручение Петра Демичева и не смог убрать из Госкино Алексея Романова. Но совсем из аппарата убирать Черноуцана не стали. Его всего лишь перевели из замов на должность консультанта Отдела культуры ЦК якобы по состоянию здоровья.

21. Отказ от реформы двух секретарей ЦК –
Капитонова и Кириленко

В конце 60-х годов многим на Старой площади стало бросаться в глаза несовершенство структуры партаппарата. И в самом деле, зачем надо было содержать в ЦК больше десяти отраслевых отделов, когда у нас имелось профессиональное правительство. Непонятным оставалось, кто должен всё-таки надзирать за литературными изданиями: сектор журналов из Отдела пропаганды ЦК или сектор литературы из Отдела культуры ЦК.
На этой волне главный кадровик партии Иван Капитонов, заручившись поддержкой члена Политбюро Андрея Кириленко, взялся за составление новой схемы центрального партаппарата. Он подготовил несколько записок. Но странно: эти его материалы почему-то не отложились в архивных фондах Секретариата ЦК. Я кое-какие его наброски обнаружил только в фонде Михаила Суслова, хранящемся в РГАНИ.
Что утверждал Капитонов? Он писал:

«Разделение связанных друг с другом участков идеологической работы между разными отделами нередко приводит к дублированию в работе, отрицательно сказывается на уровне партийного руководства идеологическими учреждениями, ослабляет связи отделов с местными партийными организациями, усложняет их работу.
Может быть, следовало бы рассмотреть вопрос о создании в аппарате ЦК КПСС на базе ныне существующих Отделов пропаганды и культуры единого подразделения, ведающего идеологической работой – Идеологического отдела ЦК КПСС. В этот отдел было бы целесообразно передать из Отдела науки и учебных заведений, заведения связанные с общественными науками. В результате все идеологические службы в аппарате ЦК КПСС окажутся сосредоточенными в едином органе. Данный отдел будет существенно отличаться от Идеологического отдела, имевшегося в ЦК до 1965 года» (РГАНИ, ф. 81, оп. 1, д. 153, л. 9).

Почему же предложения Капитонова не были реализованы? Помешал Суслов? Но неужели Суслов был против позитивных перемен?
Я думаю, очередная реформа партаппарата не состоялась в 1970 году по другим причинам. Партия во всю готовилась к очередному двадцать четвёртому по счёту съезду. Некоторые уцелевшие партийные группировки рассматривали этот съезд как последнюю легальную возможность взять реванш: убрать с политической арены Брежнева и на место генсека провести Шелепина или кого-то из близких Шелепину людей. И затей Брежнев очень разумную реформу, ещё не факт, что её плодами воспользовался бы он, а не кто-то другой. Ну слил бы он несколько подразделений в Идеологический отдел. Но что это дало бы в кадровом плане? Во-первых, резко усилился бы Демичев, который так и не порвал с весьма амбициозным Шелепиным. Во-вторых, кто бы возглавил новую структуру? Вряд ли бы Брежнев в тех условиях смог бы протолкнуть близкого ему человека. Ортодокс Трапезников? Но у него и так авторитет в научных кругах был невысок. Да и многие помощники генсека не жаловали Трапезникова, считая его убожеством. Шауро? Он тоже не имел никаких шансов на повышение в статусе. Оставался Степаков (а он был очень близок к Шелепину и Демичеву). И был ещё вариант с выдвижением новой фигуры. Но Брежнев боялся, что на него будет оказано серьёзное давление и он вынужден будет согласиться с назначением человека из команды своих конкурентов. Поэтому в той ситуации генсеку оказалось проще отложить, а то и вовсе заблокировать назревшую реформу партаппарата, чем допустить в канун 24-го съезда укрепление клана Шелепина.
К слову: Брежнев и после партсъезда так и не решился на серьёзную корректировку партструктуры. Смотрите, как он после удаления Степакова послом в Югославию очень долго тянул с назначением завотделом пропаганды ЦК (вопрос окончательно решился лишь в 1977 году).

22. Несостоявшиеся назначения

Итак: в начале 70-х годов Шауро лишился сразу двух замов. И он не знал, позволит ли Демичев образовавшиеся две вакансии заместителей заполнить ему своими людьми или в Отдел навяжут чужаков. Пытаясь сыграть на опережение, Шауро выдвинул на одну из вакансий специалиста по Чехову Георгия Бердникова, который с 1967 года числился консультантом ЦК по вопросам литературы. Его аппарат подготовил соответствующий проект постановления ЦК, который по распоряжению Константина Черненко был пущен вкруговую по секретарям ЦК. Несколько секретарей ЦК, в частности Демичев, Капитонов и Суслов, даже успели поставить свои подписи в пользу назначения Бердникова. Но 26 февраля 1971 года внесённый документ без объяснения причин с дальнейшего рассмотрения был снят. Что же случилось? Кто выступил против Бердникова? Это до сих пор остаётся тайной.
Добавлю, что несостоявшееся в начале 1971 года повышение Бердникова нельзя рассматривать как его опалу. Уже через несколько лет он был выдвинут на должность директора академического Института мировой литературы, что свидетельствовало о высоком к нему доверии со стороны Кремля.
Кстати, Бердников был не единственным, кого забраковали в верхах. Ещё раньше, в феврале 1970 года, секретари ЦК не согласовали перевод в отдел культуры ЦК на должность инструктора заведующего редакцией литературы и искусства ТАСС Виктора Степанова. Но тогда кто-то к отклонённым документам приложил короткую справку без подписи. В справочке сообщалось:

«Тов. Степанов В.А.
Представляется, что в связи с отсутствием опыта партийной работы, т. Степанову трудно будет справляться с обязанностями инструктора ЦК КПСС» (РГАЛИ, ф. 4, оп. 20, д. 1129, л. 71).

Степанова взяли в ЦК только в начале 80-х годов. И как это было понимать?

23. И что получила наша культура?

Лишь через год после 24-го партсъезда Шауро одну из вакансий всё-таки смог занять: новым его заместителем по вопросам кино стал Филипп Ермаш (а сектор кино перешёл в руки Алексея Камшалова). Ну а потом нашлась замена и Юрию Мелентьеву. На его место был переведён Альберт Беляев.
Но помогли ли хоть как-то эти кадровые перестановки самой культуре? По большому счёту, нет. Все эти партаппаратчики могли только надзирать да что-то запрещать. Польза от них была нулевая.

6 комментариев на «“Культура под бдительным оком Кремля”»

1. Всё же советский период дал прекрасные произведения прозы, поэзии, кино, театра. Как только престали “надзирать да что-то запрещать”, сразу же появилось “Голубое сало” на прилавках книжных магазинов, похабный матерщинник Шнуров на эстраде. Телевидение с нескончаемыми ментами, трупами и пистолетными выстрелами невозможно смотреть. И слышатся уже настойчивые, требующие ввести хоть какой-то надзор.

   Ответить

2. Спасибо Вячеславу Огрызко за – как всегда – глубокое исследование! Только хотелось бы внести одну поправку. Не высказана ясно (хотя присутствует в подтексте статьи) такая мысль: все эти кураторы литературы из ЦК КПСС, инструкторы и начальники отделов – они скорее нужны были самому ЦК КПСС для “надзирания” в смысле – для простого наблюдения за происходящим. Просто для того, чтобы знать элементарно происходящее (даже не кухню, а хотя бы события). А так сам Союз писателей СССР и сами издательства ВЕЛИ НЕЗАВИСИМУЮ ОТ ЦК КПСС ПОЛИТИКУ, т.е. были в прямом смысле слова независимыми субъектами общественного процесса… Никто ими не управлял: невозможно управлять с помощью горстки чиновников такими махинами как многомиллиардные издательские обороты и армия пишущих (строчащих день и ночь) стихи, прозу, драмы, сценарии… Самое лучшее для власти – просто делать вид, что она чем-то управляет… В сущности, всё это и показано в материалах В. Огрызко, хотя так прямо не сформулировано.

   Ответить

3. Воскресенскому. Волшебное слово “ЛИТО” приятно ласкало слух молодым литераторам, ещё не ступившим на литературную стезю. Но это слово будило среди ночи опытных работников издательств, редакций и самих писателей. “Не залитовали!!!” – звучало как приговор и предупреждение о возможных санкциях. “Независимую политику” в СССР вели (иногда!) безумные смельчаки, например, А. Т. Твардовский. Можно было, конечно, проявить смелость и принять у публикации хорошо написанную повесть о доблестных тружениках села или производства. Но и эти произведения должны были получить “добро” у товарищей из “ЛИТО”. Если “мышка” и проскакивала по недоразумению, то её потом всё-равно обнаруживали и виновникам ЧП грозили кары.

   Ответить

4. Воскресенскому (добавление). В СССР за писателями, издательствами, журналами, театрами и т.д. “бдили” не “горстки чиновников”, а “армада чиновников”. “Бдящие” работали машинистками в машбюро, куда авторы приносили свои рукописи для распечатки; “бдящие” работали литконсультантами в писательских организациях; “бдящие” работали руководителями литстудий; “бдящие” работали инструкторами райкомов, горкомов и обкомов комсомола и партии”… Они были везде, их было очень много.

   Ответить

5. Вообще-то были официально бдящие организации на зарплате – ‘ Главлит, Главпур и отдел соответствующий в ЦК – почитайте у Огрызко в “ЛГ” историю о военных дневниках Симонова – сколько ему “выпили крови” “вечнобдящие” и как долго это продолжалось. Думаю многие писательские онкоболезни, инфаркты, инсульты и суициды лежат на совести членов этих организаций…Но – удивительное дело , – сейчас их нет, а стОящих произведений “кот наплакал”. Очевидно писательская самооценка тоже не критерий. Недавно видел отзыв из издательства – цитирую – “книга интересная, но тема узкая и коммерческий потенциал в постковидный (!!!) период не просматривается.” Книга, к слову, документальная – о Второй мировой войне и о том как советский разведчик спас от фашистского плне сына Черчилля – вынеся его на себе из окружения в Югославии. Какое отношение событие июня 1944 года имеет к ковиду я так и не понял. Это я к слову о повсеместно декларируемом ныне патриотизме….

   Ответить

6. Пардон – опечатался в слове “плена”

   Ответить