Пародии. Вариации. Версификации.
№ 2021 / 32, 02.09.2021, автор: Владимир БУЕВ
Свои стихи у меня не получаются, вдохновения нет, а вот на чужие вдохновение взбрыкивает. Однако уже несколько месяцев я сам не могу определиться, что же я такое пишу. Пародии? Местами – да, но, в основном, нет. Версификации? Вариации? Подражания? Бог весть. Не первый человек говорит мне (и пишет), что это не пародии или что не совсем таковые и что даже совсем не таковые. Да, согласен. Но что это? Сам определить жанр я никак не могу. И никто не может. Раз нет чёткого термина, использую то, что есть под рукой (помните: «Используй то, что под рукой и не ищи себе другое»). Может, кто подскажет верный «лейбл»? А то так и будет вечно получаться: что ни пародия, то версификация; что ни версификация, то пародия.
Посему обозначу то, что прочтёте ниже, потуманней, понепонятней и повитиеватей – поэтическим диалогом.
Стихотворение VANOCE В ПРАГЕ Сергей Мулин, мой друг и сокурсник по журфаку МГУ написал в каком-то лохматом году в Праге, когда «пани Корбелова ещё была госсекретарем США под псевдонимом Мадлен Олбрайт». В фейсбук он запостил его 20 января 2021 года (видимо, повторно), когда в рамках своего личного проекта «Города, в которых я побывал» описывал одно из таких путешествий по европейскому зарубежью.
Я не замедлил откликнуться…
Сергей Мулин
VANOCE В ПРАГЕ
Открой глаза
и сам себе не лги:
Век кончился опять, как годом ране,
И кажется,
что ты раздал долги,
Как учат православных
лютеране.
А чехи варят карпа
к Ваночам…
Католики?
Язычники? Однако,
Не все ль равно поэту
по ночам,
Какому Богу
посвящать бумагу,
Исписанную почерком
кривым
Нетвёрдым,
как душа у человека?
Вновь
прошлое истаяло, как дым,
Но ты опять лицом к лицу
с абреком,
В горах точащим
острый свой кинжал, –
Россия хочет доброй быть
свекровью,
А я хочу спастись твоей любовью
И уповаю, что не задолжал.
Владимир Буев
Я долго спал
и постоянно врал
То сам себе, то прочим прихожанам.
Но сну конец:
Как Бог, пришёл амбал
И намекнул долги вернуть
пражанам.
Нет, я не испугался
мужика.
Я нации в себе почуял совесть.
Пусть думает: напал на слабака.
Но вспомнил я
весенней Праги повесть.
Я мог бы карпа скушать
Ввечеру.
Но (если без лукавств
и украшательств),
Не влезет в рот мне карп
И поутру,
Хоть к СэСэСэР
я не имел касательств.
Я лишь поэт,
кусающий перо
и исповедь вверяющий бумаге.
Пусть грустен вечно, как поэт Пьеро,
Всяк позавидует моей отваге.
Я смело плюну
на свою страну
Из европейской заграницы
этой.
Я ни причём, я каюсь! Исповедай
Католик иль язычник. Всё приму!
Сергей Мулин
(Публикация стихотворения Сергея появилась в фейсбуке мае 2019 года с припиской: «Стихи начала 90-х, а левая пятка заболела только сегодня»)
Я наступил ладонью от ноги –
Подошвой, пяткой это слишком грубо –
На лаковые чьи-то сапоги,
На хвост змеи, на сердце, если любо
Сравнение такое вам с хвостом,
Ведь сердце иногда уходит в пятки
И пятка – хвост… Но главное – потом,
Потом со мною было «всё в порядке».
Владимир Буев
Кто помнит отрицателя колхозниц?
Того, кто написал Большой словарь
Жеманниц или, проще, прециозниц.
Сомезом звался щелкопёр-сухарь1.
Мольер схватил салонные мотивы –
Жеманство жаждал в жупел превратить.
Придумал пьесу, как младые дивы
Мадлон с Като2 пришли Париж смешить.
Мадлон орет: «Не надо ваших кресел!
Несите мне удобство посидеть!
Ты не лапшицу на уши навесил,
А уточке дал волю улететь!»
И в наши дни – как в городе Париже
В эпоху Ренессанса. Буйный цвет
Ползёт туда, где бред зовут престижем.
Таков у маргинала этикет.
Ах, Шерочка с Машеркой! Сюси-пуси!
Не говори про пятку, грубиян!
Ладонь ноги – не зря учился в вузе!
Да, из провинциальных, но дворян!
У белой кости что ни пятка – сердце,
А что ни хвост – подошва как подвох.
Раскрылся ларчик просто и без дверцы:
Я заплутал сегодня в соснах трёх.
Пересмотрел Мольера и встряхнулся.
Но Клода де Сомеза не читал.
На пятку наступил – не обернулся.
На хвост? Опять порядок – лишь фингал…
Галарина
Галарина
ПОПАДАНЦЫ
Мы все попаданцы во времени.
Где наше время?
Мы все очнулись в чужом
И невозможно вернуться,
Так в нем и доживем.
Владимир Буев
ОПЕРЕДИВШИЕ СВОЁ ВРЕМЯ
Мы время своё предвосхи́тили.
Кругом вандалы.
Опередила и я
Всех время опередивших.
Жить тяжко средь зверья.
Санджар Янышев
Санджар Янышев
НАДПИСЬ НА КНИГЕ «РЕГУЛЯРНЫЙ САД»
Мне же видится в этом обратное:
Не начало конца – не исход.
Человек – существо многократное,
По количеству ребер и хорд.
Отпускаю тебя, мое лучшее
Говорливых собранье вершин –
Торжество Земледелья и Случая,
Тьмы и Воли, Печали и Лжи;
Время-лето укропное, мёдное,
Что бы ни означал твой аккорд
(Ух, и мает, и мечет, и рвет его), –
Всё вали на меня как на мёртвого.
Пересад. Перелес. Переход.
Владимир Буев
О ТАИНСТВЕННОМ
Человек – тип животного хордовый,
Пусть есть рёбра у части людей.
Позвоночник бывает бикфордовым,
И поэтому хорда прочней.
Всё подряд, никому не понятное,
Отпускаю на волю – лети!
И приятное, и неприятное –
Неча дома сидеть взаперти!
Время лечит, калечит и тикает.
Коль помру, всё вали на меня.
Я под крышкой лежу и хихикаю,
Заедая укроп земляникою.
Крышка гроба – она как броня.
Санджар Янышев
ОДНО-ЕДИНСТВЕННОЕ ЛЕТО
Мы не проснемся на веранде летней
в испарине дождин; в столбе из пыли
мы не взлетим на лепестках календул –
затем, что это с нами уже было.
Один пучок не можно съесть редиса
вторично. Ты – Линор, не Лорелея.
Затем, что не хочу иных традиций,
кроме традиции неповторенья.
Смотри: плывут драконы-облаканы,
красны, как речь об это время суток.
Нет в их чертах ни Замысла, ни Плана –
как это видно нам отсюда.
Когда слегка иначе повернётся
навстречу каплям лист, чем ныне-присно;
когда вспорхнут, как монгольфьеры, гнёзда,
и луч забрезжит в горле у хориста;
когда луна взойдет над этой кроной
чуть-чуть правей, и ты сгоришь без пепла…
Любую смерть приму как меру, кроме
традиции неспешного успенья.
Не так ужасна месть вещей и метров,
как лишняя графа в Господней смете.
Без гражданства, очков и документов –
я так же, как и ты, внезапно смертен.
Но, веришь ли, я удержусь на том же
пупке земли — без дужек и одышек, –
когда нога свой след не подытожит,
и пуговица петлю не отыщет.
Не веришь. Значит, вон из поднебесья —
в семью, в любовь (надежду, память, веру)?..
Мы высоки в своём земном плебействе.
Как это очевидно сверху.
Владимир Буев
НА НЕБЕСАХ И НА ЗЕМЛЕ
Посыпать пеплом голову с рассвета
И разочароваться в жизни этой –
Судьба такая у больших поэтов:
Такой не раз была она воспета.
Пучок редиски съем и осознаю,
что уже было это всё однажды.
Как получилось так, я сам не знаю,
что съел пучок редиски этой дважды.
Коль я сэр Гай, ты не речная фея.
Коварных скал не надобно мне тоже.
Смотрю на облака – не панацея.
Драко́каны почудились вельможе.
Воздушный шар (иль шарик детский в руце
Господней) обнадёжит экивоком.
Но деньги почему-то достаются
плебеям и циничным демагогам.
И тут луна ночная намекает:
мол, все умрут, мол, тоже станешь тленом:
то чувства добрые ко мне питает,
то так огреет по башке поленом.
О Божья матерь, смерть твоя ужасна!
Но если ты не спешно умирала,
чего уж мне печалиться напрасно:
из тленного рождён материала.
Держусь, что силы есть на этом свете.
Я пуп земли смог обнаружить даже,
хоть нынче у меня я приоритете
для пуговицы петля и кармашек.
Поверь. Не веришь если, то не надо.
Обязан сверху вниз смотреть патриций:
вельможе снисходить с небес чревато.
Глянь снизу вверх, воздам тебе сторицей!
1 Теоретик прециозности Клод де Сомез – автор книги «Большой словарь прециозниц». В книге собраны популярные салонные выражения с их «расшифровкой». К примеру: книжная лавка – царство живых и мертвых, зеркало – советчик граций, уши – двери понимания, бумага – молчаливый исполнитель сердца, рожать – ощутить рикошет любовного дозволения и т.д. Судя по публикациям, книга вышла много позже его смерти (Сомез умел в 1653 году, а публикация словаря состоялась то ли в 1660 году, то ли ещё годом позднее. Таким образом, очевидно, что свой словарь составлял, уже будучи в глубоком возрасте. Цитата из словаря: «Необходимо, чтобы прециозница говорила иначе, чем говорит народ, для того, чтобы ее мысли были понятны только тем, кто имеет ум более светлый, чем чернь».
2 Героини пьесы Мольера «Смешные жеманницы» («Смешные прециозницы»).
Как приятно свежего Буева почитать! ? Дерзкого! Эрудированного! Смешливого!.. Прелестно! Спасибо! А жанр бы определила как поэтическое буриме)).
Пародисту, для будущей Исповеди.
* * *
Пародии пишу, а сам едва не плачу.
Зачем пишу, пока что не пойму.
Надеюсь на газету, на удачу,
Ведь критикую, братцы, по уму.
Как хорошо,что много графоманов!
И каждый здесь лексически не чист.
Как хорошо, что хвалит дама рьяно:
Как будто я последний пародист!