Рыбный вопрос глазами рыболовов и рыбоедов

Часть 1. Кому достаются богатства Амура?

Рубрика в газете: Национальное достояние, № 2019 / 46, 12.12.2019, автор: Виктор МАРЬЯСИН (Хабаровский край)

Жить на берегу такой могучей и богатой реки как Амур – великое благо и… нелёгкое испытание. Давая жизнь всему сущему на тысячи вёрст вокруг, Батюшка Амур принимает и потчует нас ровно также, как мы относимся к его природным дарам: с рачительной заботой или с желанием побольше урвать сегодня из предназначенного на завтра. Будь то величественный могучий осётр, заходящие из моря для размножения миниатюрная изящная корюшка и полновесный аппетитный лосось, преимущественно кета и горбуша. Рыбные богатства изводятся не только заездками и сетями, но и варварскими рубками, грязными сбросами, перегораживающими притоки плотинами, индустриальным уничтожением флоры и фауны. Речной амурский Владыка волей-неволей отвечает на подобные безобразия засухами, мелководьем, малоснежными зимами, неурожаями, пожарами, наводнениями и для воспитательной полной ясности – вопиющим безрыбьем там, где человеку всегда ловилось в охотку. До той черты, пока власть и общество не берутся наконец-то за ум.


Переловы и недоловы

Как тут не вспомнить начало прошлого века, когда оседлавшие амурский лиман японцы нещадно выбивали лососёвое стадо, и только после выдворения этих незваных гостей оно пришло постепенно в норму. В советские годы кету и горбушу тоже сокращали сверхплановыми рыбацкими заготовками по всему амурскому руслу так, что государству пришлось запретить интенсивную добычу и многие годы довольствоваться небольшими уловами. Вернёмся в нынешнюю реальность, которой предшествовало десятилетнее взрывоподобное увеличение рыбных промышленных квот. Ещё в 2016-м рыбаки брали тысячи горбуши, зато теперь она словно исчезла, почти не стало летней кеты, в разы уменьшились заходы кеты на осенний нерест.
В сентябре в интернете вновь замелькали душещипательные сюжеты о том, как кета не может пробиться на нерест через воздвигнутые в амурском устье и лимане заездки. Заодно ожили упорные слухи о неких злонамеренных москвичах, которые якобы в этом виновны. В эти же дни в Хабаровске во многих местах, прямо с колёс, бойко торговали свежей кетой и икрой, которых в прошлом году не было и в помине даже из браконьерских сетей. Кстати, нынешней осенью с уличного прилавка мне досталась парочка ещё не остывших потрошёных кетин всего-то по 80 рублей за кило. Судя по брачной расцветке, самцы и самки дошли-таки до верховий. Выходит, не всё так плохо? Когда к этому «когнитивному диссонансу» добавились другие настойчивые вопросы, отодвигаю все дела в сторону и утром 5 октября на маршрутном автобусе поспешаю в обосновавшийся в амурском устье районный центр Николаевск – взглянуть на нерест, пообщаться в живую с участниками путины и отделить правду от домыслов в будоражащих хабаровчан слухах.Одна из изюминок этого старинного русского города в том, что вокруг него добывается львиная доля всех промышляемых амурских лососей. Другая достопримечательность: именно отсюда осенняя кета начинает свой самоотверженный путь в притоки Амура, а это порой полторы тысячи киометров. В одном Хабаровском крае Амур размахнулся более чем на тысячу вёрст. Непроста среди рыбаков кипят жаркие споры: сколько, в каких районах, в какие сроки и какими орудиями вести промысел. Мой интерес простой: дошла ли до нерестилищ кета, как её охраняют, кто ловит и кому она после вылова достаётся? А коли так, придётся заглянуть в каждый прибрежный район.

 

Браконьерский патриотизм

Автобус от компании «Пять звёзд» оказался на удивление старым, холодным, без занавесок, и, как мне объяснил попутчик-автомобилист, предлагавший водителям помощь на вынужденных остановках, – с барахлящей системой амортизации. Телепаться на нём пришлось ровно сутки. Ближе к Николаевску – в Богородском – подсаживаются рядом трое хмуроватых парней: один ульча и двое русских. Высокий, молодой плечистый блондин с цепким оценивающим взглядом назвался Костей. Он из села Сусанино в Ульчском районе. Узнав, что рядом с ним журналист, трезвый как стёклышко Костя излил на меня накипевшие в нём чувства: «Перед вами браконьер с несколькими судимостями и даже разок отсидевший. У меня двое детей. Мой покойный отец в голодные 90-е тоже подался из водителей в браконьеры. Имею две рабочих профессии, но на свой страх ловлю рыбу. Чтобы нормально содержать дом и семью, – нужно зарабатывать хотя бы по 60 тысяч. А в нашем ЖКХ больше 28 тысяч простому работяге не светит. Есть рыболовецкие компании, но они местным платят фигню. Это не советское время, когда хорошо оплачиваемой работы хватало всем».

Заметив в моих глазах отблеск сочувствия, Костя красиво перешёл к эпическим обобщениям: «Всё что за окном – сырьевой придаток Китая, Японии, США. Местные ни на что не влияют. Лес, рыба, золото, газ – всё мимо нас. Рядом газовая магистраль, но вместо газа топим дома дровами. И те попробуй возьми: леса в руках частников. Свет с перебоями, дорога до села никуда не годится. Зато в десять раз подняли штрафы за каждую лишнюю рыбину и наслали из края полицию, казаков, словно мы террористы. Чуть что не так, – сразу по шее. Вчера полицейские с катера застрелили облаявшую их на берегу собаку. А что взамен? Ни-че-го! Ни порядка, ни справедливости. Даже при ворах жилось полегче. Я не за воровские порядки, но мне не нравится, когда наши сёла вымирают, а Хабаровск и Москва распухают». «С воровским браконьерским раздольем на всех уровнях в любом случае нужно заканчивать и наводить человеческий законный порядок, – прерываю его обличительный монолог. – А проблемы начнут нормально решаться, когда у муниципалитетов и регионов появится больше ресурсов, прав и ответственности перед людьми. Заодно пора вспомнить лучшее из советского опыта». «Пока вы вспоминаете, мне что – голодать и ходить пешком? Внизу выгребают кету бешенными объёмами, а на нас все шишки. Вон китайцы продают в Благовещенске чёрную икру осетров. Им можно, а нам, русским, нельзя. У нас вообще никаких прав. У меня жена ульчанка и своих детей я записал ульчами. Как представителям малочисленного народа, им полагается бесплатная квота на вылов. По 50 или 100 килограмм. А когда подрастут, смогут поступить в вуз по льготной бюджетной квоте. Это русским за всё нужно платить, хотя мы на Амуре, как правило, такие же коренные в нескольких поколениях».

Впереди Николаевск

 

Как не стать браконьером

Загрузив меня острой пищей для размышления, Костя со товарищами вскоре вышли на Аннинских водах, автобус без происшествий прибыл за час до утреннего парома, и вот я уже в Николаевске. Знакомство с городом переношу на потом, сейчас главное – побывать в рыбацких селениях южнее и севернее райцентра, где «москвичи», как утверждает молва, перегораживали Амур во время путины. Крайняя населённая точка на юге побережья – село Озерпах. Это уже начало Амурского морского лимана. Лососёвыми промышляют три основных сообщества: по лицензиям местные русские в широком смысле этого слова, местные малочисленные народы (далее по тексту КМНС) и имеющие рыболовецкие участки рыбопромышленники. Что ж, постараюсь пообщаться со всеми по ходу предстоящего путешествия.
Наугад останавливаемся около одного из частных домов. Его хозяин Сергей Баланчуков оказался настоящей находкой. Он здесь родился, проработал простым тружеником до пенсии, живёт около берега и ему есть с чем сравнить. «В прошлом году на нерест почти ничего не прошло, – излагает он скрипучим и крепким, как деревянная мачта, голосом. – Всё течение отсюда до Иннокентьевки, а это 80 километров, перегородили тогда заездками, ставными неводами, плавбазами и сетями. Возле одного Озерпаха стояло три заездка и уйма сетей. На пять местных лодок приходилось условно сто двадцать пять чужих. И у всех официальные разрешения. В этом году заездков и сетей было гораздо меньше. Зато нас, деревенских, буквально достала проблема с любительским ловом. Раньше лицензионный участок находился на противоположном берегу от села, и было очень удобно. Но потом (при губернаторе ШпортеАвт.) участки перенесли за 40 километров под Николаевск и ещё дальше, под Иннокентьевку. А в этом году и вовсе в Ульчский район. Понятно, что никто туда ездить не будет. Разоришься на одном бензине. Всегда ловили, где жили, и не всегда в разрешённый день, чтобы не пролететь с уловом, ведь лицензия стоит денег и по времени действия однодневная. За такие мелочи особо не наказывали, но теперь если рыбачишь не там или не в тот день, даже с лицензией, арестовывают лодку и сетку. С лицензией на положенном участке тоже рискуешь. Чуть перебрал по весу – и сразу пудовый штраф, несмотря на то, что в простой лодке рыбу точно не взвесишь. Свободно ловить могут только местные нивхи. Правда, у них тоже не всё гладко. Спросите у Розы Дементьевой: у её мужа арестовали лодку».
Роза Дементьева оказалась молодой миловидной женщиной. У неё русский муж Алексей и маленький сынок Миша. Она сокрушается: её ребёнку и ей самой очень нужна рыба, поэтому 4 сентября её муж отправился без неё на рыбалку, но за нарушение правил погранзоны у него изъяли лодку и рыбу. Подошедший Алексей объясняет, что вышел в море, не оповестив морскую инспекцию, потому что не дозвонился. В морской инспекции не стали комментировать ситуацию, переадресовав меня в хабаровское погрануправление. Определённую ясность внесла глава Озерпаха Наталья Волкова: «Суть этого казуса в том, что Роза как представитель КМНС должна по правилам сидеть с мужем в лодке и осуществлять с ним традиционный лов. Да, раньше представителю КМНС выдавался промысловый журнал и туда он мог вписать того, кто будет ловить. Это мог быть и русский. Сейчас указывается только состав конкретной семьи КМНС. Видимо, сказалось незнание этого новшества. К тому же выходить в море на любом плавсредстве можно, только оповестив инспекцию».

«Что с любительскими лицензиями?» «Все жители Озерпаха нуждаются в рыбе. Моя позиция: нужно дать местным рыбачить по лицензиям прямо возле своих посёлков. Но ближайшие участки выкуплены частными фирмами ещё в нулевые годы. Это не их вина: они вложили большие деньги в береговые базы и не они выделяют участки. Это полномочия краевого, федерального уровней, от которых мы ждём разумного разграничения участков для населения и промышленников».

 

О сетях и заездках

«Как Вам рыбопромышленники?» «Они помогают нам людьми, техникой, материалами, платят налоги. Как, например, ООО «Колхоз свободы», заканчивающий в нашем селе строительство своей перерабатывающей базы. Его директор никакой не москвич, а наш, николаевский. К сожалению, в этом году вменили так называемые проходные дни, и как раз на них пришёлся основной ход кеты. И предприятие, вложившее деньги в заездок, осталось без рыбы. Так нельзя. Пусть проверяющие садятся в заездок, контролируют рыбалку до вылова квоты, после чего закрывают лов. Иначе это издевательство, а не промысел».

Следующая остановка по пути моего следования – село Оремиф. Как и Озерпах оно изначально рыбацкое. Снова наугад стучу в калитку ближайшего из домов. Открывает моложавая семейная пара. Узнав, что журналист, согласились поговорить, но без упоминания их фамилий. На всякий случай. Говорят, что с советских времён здесь базировалось два предприятия: колхоз имени Блюхера и Ухта-Пром. В нулевые годы их выкупил предприниматель Дмитрий Макаров, а в прошлом году они перешли под контроль сахалинского бизнесмена Олега Кана. Неужели того самого Кана, о котором на центральном телевидении вышли скандальные фильмы и который, судя по СМИ, проживает сейчас в Японии? Оказывается, да. Хозяин дома ловит на своём катере и по найму, и на себя, и для продажи, чтобы прожить. На продажу без документов – считается браконьерством. «В нынешнюю путину, – продолжает он, – кета прошла очень быстро. Ловить помешал паводок, много рыбы попало на нерест, но немало и погибло во время штормов, так как заездки в лимане вовремя не открыли. Дохлая кета плыла по Амуру валом, но не слышал, чтобы с промышленников за это кто-то спросил. Зато за десять лишних кетин меня осудят, оштрафуют, лишат лодки, сетей и, если что, подстрелят, как куропатку. В этом году достали проблемы с участками на любительский лов по лицензиям. Обычно спасала корюшка, её ловили мешками, но теперь ввели лимит вылова по 150 штук на одного человека в день. Иначе штраф. Короче, сделали корюшку дефицитом». «А что с работой?» «Раньше «Ухта-пром» брал на работу местных, имел за это какую-то льготу, но в этом году моих знакомых туда не взяли». «Безработица такая, что население тает, как снежный ком, – присоединяется хозяйка дома. – В детсаду нашего села сделали шикарный ремонт, а детей нету. Тратят на социалку, а производства ноль. Хотя в 2005-м перед приватизацией рыбколхозов сюда приезжал тогдашний председатель Крайрыбакколхоза Васильев и обещал, что все будут трудоустроены с хорошей зарплатой. Но частник – не колхоз, для него главное выгода. И при рыбалке на своей лодке по найму новые хозяева платят гроши. А самостоятельно выходить на Амур из-за бешеных штрафов страшно. Чтобы что-то поймать и поесть, мы с мужем записались в КМНС, хотя сами русские. А что делать?»

Роза Дементьева и сынок Миша не часто кушают лососевую рыбу.

Мне, такому же русскому, слушать это вдвойне неприятно, ибо ответа готового нет, но докопаться до него нужно. В доме неподалёку застаю ещё одного бывалого рыбака, досконально знающего заездки и сети. «В 2019-ом на Амуре усилили маленько контроль, сделали проходные дни, и кета неплохо зашла в нерестовые речки, – обнадёживает меня старый рыбак. – До этого заездки можно было ставить любых размеров рядом с сетями. И рыба их не могла пройти. Теперь заездки укоротили на глубину и длину. И на 2 километра воды может быть или один заездок или 10 лодок с сетями. Но как эти лодки проконтролируешь! А в заездках нет ничего плохого, если ими правильно пользоваться. Неправильно – это когда в садки нагоняют кету про запас, до усеру, не успевая перерабатывать. И кетины давят друг друга тысячами, особенно во время штормов, когда в ловушке рыбу укачивает насмерть и нельзя подогнать плашкоуты для перегрузки. А выпустить жадность не позволяет. И полная безнаказанность. Советский рыбинспектор контролировал каждый заездок и за каждую задавленную в нём рыбину сдирал три шкуры! А проходные дни ввели правильно, но даже в такие дни проход для рыбы в заездках не всегда открывают».

«Значит нужно ловить сетями?» «Ни в коем разе! Ведь что такое заездки? Это стационарные сетевые перегородки, закреплённые кольями до самого дна. И если сильная кета их обходит фарватером, то заездок навстречу не передвинешь. Зато плавные сети легко перебрасываются туда, где лосось реально идёт. Нормальные заездки нужно оставить, а все сплавные убрать и установить реальный контроль. Вся беда в беспринципности контролёров. Знаешь, куда в этом году делась горбуша? Её всю перехватили со стороны моря ставными неводами под флагом общин КМНС. Фактически угробили нерест. При невмешательстве рыбоохраны, ТИНРО. Осеннюю кету убили бы также, но она заходит другим маршрутом». «А что с корюшкой?» «Предприятия выбирают её вместе с попутным осетром рыбонасосами так, что надолго не хватит. Тогда для чего нам возле реки жить? В притоках – да – бесчинствуют браконьеры, но больше всего гробят рыбу рыбопромышленники в лимане и устье».

 

Бюджеты и комбинаты

Поблагодарив рыбака, иду на ближайшую базу, которая, как мне сказали местные, относится к «Ухта-Прому». Открывшие ворота чернобородые парни кавказской спортивной внешности сообщили, что из руководства никого нет. Дозвонившись до главы Оремифа Елены Алексеевны Иордан, узнаю, что в советское время численность села достигала 500 человек, сейчас прописано 238, по факту около 140. Бюджет села в том году пять миллионов рублей, в этом – на полмиллиона меньше, резко сократился сельхозналог из-за падения лососёвого вылова. Рыбколхоз Блюхера в советское время был рыбно-аграрным: летом и осенью рыбалка, круглогодично консервный цех, коровник, переработка и хранение сельхозпродукции. Сейчас работа только сезонная – на заездках в путину, и то не всем. В Оремифе дизель-электростанция по 32 рубля за киловатт! С такими тарифами серьёзная экономика в принципе невозможна. Но если, как обещали сверху, протянут ЛЭП, село глядишь – обретёт второе «рыбоперерабатывающее» дыхание.

Пенсионеры в Красном ищут управу на местную управляющую компанию

Следующее по маршруту село – Чныррах на 270 душ. Здесь зарегистрировано ООО «Восточный рыбокомбинат» с мощными корпусами современной производственной базы, где лосось потрошат, морозят и брикетируют. Две мои попытки связаться с директором закончились неудачно. Сам Чныррах показался мне неухоженным, обветшавшим, нуждающимся в серьёзном благоустройстве. При таких объёмах добычи крохотное село можно было бы превратить в конфетку. Возле местного общежития печально смотрится полуразрушенная гипсовая скульптура ещё тому советскому рыбаку. Владельцем местного комбината знающие местные называют Александра Бронникова. Поговаривают, что человек он богатый, с солидной недвижимостью за рубежом. Но туда мне точно не дозвониться.
В нескольких километрах к северу – село Красное, примерно в тысячу человек. «Красновцы» наполовину в шутку, наполовину всерьёз называют его селом пенсионеров и браконьеров. Чныррах – в составе Красносельского поселения. По сведениям избранной год назад главой местной администрации Светланы Талышевой, общая численность за три года сократилась с 1600 до 1300 человек, а количество рабочих на этой базе – с 1500 до 600. Бюджет 18 миллионов, из них 7 миллионов в виде сельхозналога и НДФЛ вносит упомянутый комбинат. Его трудности Светлана Сергеевна связывает с сокращением рыбной квоты. Выигрывают, по её мнению, мелкие лодочные бригады из соседних верхних районов, которые ловят в лимане и в устье, но ничего не платят в местный бюджет. Уже будучи в Красном, замечаю новенькую газовую котельную, и тут же первые встречные жители сетуют мне на «дикорастущий» тариф за её тепло. Две пенсионерки заводят в свой многоквартирный дом, где давно течёт крыша, но управляющая компания чинить её не торопится. Как пояснила мне Талышева, в 2015-м поселение все полномочия и бюджетные деньги по ЖКХ передало в район согласно краевому закону, хотя до передачи село успешно справлялось с этими полномочиями само.

Советский памятник рыбаку в Чныррахе держится из последних сил

После Чнырраха с другой стороны Николаевска – село Иннокентьевка с прибрежной базой от ООО «РПК «Восточный», которая не меньше, чем в Чныррахе. Иннокентьевка получше и частным сектором, и публичными зданиями. Всюду чувствуется хозяйский пригляд. Раньше здесь базировался колхоз «Ленинец», которому, как всем колхозам, сократили лимиты улова, он загнулся и на его месте в 2012-м возник РПК Восточный. Его основной владелец – Александр Поздняков. В местной администрации узнаю, что жильё здесь в цене и домов брошенных нет. Это не Оремиф. Но из-за падения уловов поступление сельхозналога резко упало. Говорят, что когда-то рядом ловил один только «Ленинец», а сейчас помимо «Восточного» сюда заходит на промысел целая вереница из катамаранов, лодок и барж. «Мы здесь градообразующие, и всё, что можем, даём на местную социалку, – рассказывает на выходе из своего офиса директор «Восточного» в Иннокентьевке Константин Таврин. – Могли бы гораздо больше, если бы Амур не перекрыли сетями. В отличие от сетей, наши заездки на глубину не заходят, оставляя каналы для лосося открытыми. Минус к этому – паводок, когда кета шла в обход по лугам, и минус – проходные дни. Вот почему Николаевский район отловил заездками свою квоту в два раза хуже, чем Ульчский свою сетями. Летнюю кету до середины нулевых не считали за рыбу, и её было немеряно, а сейчас она где? Выбили браконьеры. Больше всего выбивается в нерестовых озёрах и речках, на той же Амгуни. Зато нас контролируют на каждом шагу, особенно природоохранная прокуратура». «А что со сбытом: не многовато ли экспорта, ведь Амур не бездонный?» «Нужно, безусловно, развивать внутренний рынок, что во многом зависит от платёжеспособности нашего населения. От государства хотелось бы содействия в этом вопросе стимулами, субсидиями, ценовой политикой. Одними ограничениями спрос не поднимешь. А сдавая продукцию за копейки, не сохраним производство и коллектив».

Чтобы загрузить этот комбинат в Иннокентьевке, нужны тысячи и тысячи тонн кеты

 

Хвостатый бонус

После Иннокентьевки успеваю заглянуть в созданную два года назад в Николаевске межрайонную природоохранную прокуратуру, где меня информируют: среди претензий к ООО «Восточный» – стационарные орудия лова вне рыбопромысловых участков и возведение завода на землях лесного федерального фонда. В свою очередь эти претензии ООО «Восточный» оспаривает в судах. Не берусь рассуждать, кто здесь прав, зато очевидно другое: сельские главы и рыбопромышленники района солидарны в категорическом неприятии сетевого лова, сокращения квот и дикого браконьерства в верховьях. В то же время у простых пенсионеров, трудяг хватает претензий и к заездкам, и к промысловым чужим сетям, при неизменно горячем желании самим ловить рыбу. В районном отделении Главрыбвода встречаю ихтиолога Чувашову Жанну. По её словам, районная квота на любительский лов осенней кеты в 60 тонн реализована практически вся, но из-за окончания 10-летней аренды местных участков любители рыбачили аж в Ульчском районе. Минимальная стоимость путёвки – 2400 рублей за 15 хвостов, по 160 рублей за кетину.

От Чувашовой еду к начальнику рыбоохраны Валерию Клацковичу. Кстати, до 2005-го рыбоохрана входила в Амуррыбвод, у которого было тогда в несколько раз больше инспекторов, научных специалистов и техники. При премьере Фрадкове рыбинспекцию отделили, донельзя сократили, лишили оружия, посадили на смешную зарплату, убрали науку. Судя по рыбным запасам, итоги плачевные, но для возрождения службы рыбоохраны на федеральном уровне ничего не делается. Хотя рядом в лимане работает морская инспекция с теми же функциями и несравнимо лучшим обеспечением. Даже по мизерному штатному расписанию, у Клацковича вместо четырёх инспекторов только два. Его отдел выдаёт разрешения на вылов промышленникам, КМНС и при этом всех, включая любителей, контролирует. «Чем чревато для рыбаков-любителей 10-кратное увеличение штрафов?» – интересуюсь у Валерия Леонидовича. «При серьёзных нарушениях – санкции на сотни тысяч рублей, и нарушитель рискует потерять всё имущество. Одна незаконная осенняя кета обойдётся ему в 10 653 рубля. По лососёвым действует 256-я статья УК. Самая строгая 258-я статья – за вылов амурского осетра и других краснокнижных. По ней виновные получают реальные сроки. Мы ежегодно передаём в полицию по 10–15 дел при наличии в них уголовных признаков. Среди браконьеров немало занимающих брошенные дома приезжих. Но в целом число нарушений сократилось примерно на треть. С другой стороны, должны быть возможности для законного индивидуального лова. Иначе получим социальную напряжённость. Считаю, у тех, кто здесь родился и вырос, такая же потребность в рыбе, как и у представителей КМНС. И не стоит нас разделять. Рыбалка и рыба – своеобразный бонус для всех живущих на этом краю земли».

О том, как в разных районах хотят возродить замечательный рыбный бонус и что уже сейчас для этого делается, расскажу в следующих сюжетах. Впереди самое интересное.

(Продолжение следует)

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.