Судьба и тайна Аркадия Гайдара
Рубрика в газете: Советская классика, № 2021 / 28, 22.07.2021, автор: Андрей САЖЕНЮК
Гайдар смотрел на нас со школьных стен и со страниц учебников. Дворцы пионеров, дружины, пионерские лагеря носили его имя, о нём слагались песни и снимались фильмы. Люди моего поколения хорошо помнят вечный упрёк наших учителей к закоренелым двоечникам: «Как тебе не стыдно, Слава (или Дима, или Боря…)? Гайдар в твоём возрасте уже полком командовал!» Выжив, победив в Гражданской, он погиб в самом начале Великой Отечественной, и его творчество – с одной стороны, это воспевание, героизация первой войны, а с другой – напряжённое ожидание второй. Перед второй войной его проза мужает, писатель выходит на свою «проектную мощность», нам остаётся только гадать, что он мог бы ещё создать, но… предчувствия материализуются, война наступает-таки. Великое отступление 1941 года, Уманский котёл, октябрь, «бесконечные, злые дожди» (К. Симонов), партизанский отряд, немецкая засада, в его взводе все остались живы, а он один погиб. Трагическая случайность? Или закономерность, неумолимая логика его собственных книг, когда великий мифотворец должен был сам стать мифом, прахом, цементом, формообразующим элементом советской системы? Ему было тридцать семь. Герои, как известно, остаются молодыми.
После распада СССР он стал ненужен, неудобен, как всегда в таких случаях, нашёлся «компромат» – это была Хакасия, раскулачивание, репрессии… Не стало дружин и отрядов, приватизировались дворцы пионеров, а пионерлагеря стали переименовываться, становясь политически нейтральными: «лесными сказками», «лазурными берегами», «солнышками», «улыбками»… но стало не до улыбок, и в новом, переименованном статусе они просуществовали недолго, их предприятия-шефы беднели и разорялись. Шла перестройка. Не буржуины и не заморские короли, а съезд народных депутатов РСФСР провозгласил независимость России от СССР. Великая страна разделилась на независимые государства, но и те, в свою очередь, уже носили в себе бациллы распада. Начались братоубийственные междоусобицы. И если на первый, большой, распад сильные мира сего взирали благосклонно (кому же нужен мощный конкурент?), то последующие, меньшие, распады уже категорически не поощрялись, хаос должен был быть остановлен. Так появлялись непризнанные республики.
Продолжая размышлять над фантастическим взлётом и падением СССР, став бабушками и дедушками, мы вновь перечитываем Гайдара. Нет, мы не впадаем в детство. Мы просто заново открываем для себя вполне уже взрослого писателя. Писателя с трагической, изломанной судьбой. По форме прозаика, по сути поэта («…вода в ключах, голова на плечах…»), пассионария нового мира. Как и всякий пассионарий, Гайдар иррационален, он апеллирует к подсознанию. Для него не так важны слова, как сильные эмоции, потаённые смыслы. Чёрно-белый, точнее, бело-красный, разделённый на героев и врагов, своих и чужих, «людей и зверей» (определение С. Герасимова), мир Гайдара одновременно и притягателен, и страшен.
Судьба барабанщика
«Когда-то мой отец воевал с белыми, был ранен, бежал из плена, потом в должности командира сапёрной роты ушёл в запас. Мать моя утонула, купаясь на реке Волге, когда мне было восемь лет. От большого горя мы переехали в Москву. И здесь через два года отец женился на красивой девушке Валентине Долгунцовой…»
Это самое начало повести. Как никто другой Гайдар владел искусством набора высоты. Подобно опытному пилоту, вытягивающему на себя руль, он мог за несколько секунд оторвать нас, пассажиров-читателей, от земли и поднять на высоту своего литературного вымысла. Стиль безыскусен, скуп, на первый взгляд, даже банален: большое горе, красивая девушка. Но дело тут не в недостатке мастерства, писатель торопится, у него нет времени на описания, детали, словесные украшения. Замечательно точно выбрано имя второй жены отца героя. В нём и лёгкость, и красота, и переменчивость, непостоянство. Такой она, собственно, и окажется.
Повторим ещё раз: Гайдар – писатель смыслов, и если абстрагироваться от динамичного сюжета, ярких характеров и диалогов, точных исторических деталей, связанных со шпиономанией, красно-белым противостоянием, то в сущности, «Судьба барабанщика» – это история о том, как стремительно гибнет, идёт ко дну человек, теряющий привычные, такие, казалось бы, незаметные, но, оказывается, такие важные социальные связи; как в образующийся вокруг него вакуум любви, дружбы, участия немедленно врываются демоны, существа из параллельного тёмного мира. Первой рвётся связь с отцом, осуждённым за растрату, потом уезжают на Кавказ мачеха Валентина и её новый муж, потом главного героя, барабанщика Серёжу, не может отыскать вожатый его пионерского отряда, и, наконец, как последний предзакатный лучик, вспыхивает и гаснет первая любовь.
Вечер в парке «Сокольники» вполне достоин быть включённым в хрестоматии русской литературы. Проза Гайдара экономна, проста, но очень красочна и эмоционально-насыщенна. Сцена начинается сюрреалистически: пустая платформа метро в мгновение ока заполняется толпой пёстро разодетых в карнавальные костюмы людей. Поток увлекает Сергея, заглушает его горе. Как фея, ниоткуда появляется Нина – тонкая отсылка к лермонтовскому «Маскараду». На Нине чёрное платье с жёлтыми звёздами. Она воздушна и женственна (думая, что её никто не видит, поправляет чулок), таинственна и узнаваема (у неё съезжает маска). Сергей просит её больше не надевать маску, он так давно не видел её лица, он так, оказывается, по ней скучал. Наблюдая праздничный фейерверк, Нина мечтает о будущем, о чём-то, таком же ярком и многоцветном. Поразительно, как в воображении юной пионерки конца 1930-х годов мечты о прекрасном будущем совмещаются с войной. Нина вожделеет войну. Войну как проверку на прочность, войну как очищение. Между прочим, Гайдар был лично знаком с Зоей Космодемьянской. В мечтах Нины Сергей будет артиллеристом, он будет ранен, но выживет. Сергей покупает себе красный воздушный шарик, Нине – синий, нитка рвётся, шарики стремительно отрываются от земли, и юноша с девушкой следят взглядом, как переплетаются в небе их траектории. Великолепная символика – шарики как су́дьбы. Однако Нина не может спасти героя, её мимолётное чудесное появление ещё больше подчёркивает, оттеняет наступающий на него мрак.
Демоны не заставляют себя долго ждать. Ими оказываются новоявленный Серёжин «дядя» и его друг Яков. Как и положено обольстителям, они обаятельны, щедры и вызывают доверие. Их образы построены на контрасте: Яков атлетичен, молчалив, «дядя» толст и говорит не переставая. Вот, например, как он представляет Серёже своего друга.
«– Прошу пожаловать! Повернись-ка к свету. Ах, годы!.. Ах, невозвратные годы!.. Но ты ещё крепок… Да-да! Ты не качай головой… Ты ещё пошумишь, дуб… Пошумишь! Знакомься, Сергей! Это друг моей молодости. Учёный. Старый партизан-чапаевец. Политкаторжанин. Много в жизни пострадал. Но, как видишь, орёл!.. Коршун!.. Экие глаза! Экие острые, проницательные глаза! Огонь! Фонари! Прожекторы!..»
Монолог, достойный пера Гоголя. Наивный Серёжа быстро попадает под влияние псевдореволюционеров. Он не слышит в дядиных речах издевки, как бы мы сейчас сказали, троллинга. Этот гротескный образ, однако, гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд. «Дядя» не просто шпион-вредитель, он классический тип ни во что не верящего, но отлично оседлавшего революционную демагогию циника, перевёртыша.
Разговоры, поступки, перемещения «дяди» и Якова таинственны, непонятны. Сергей чувствует, что играет кем-то для него написанную роль в какой-то жуткой пьесе. Образ хозяйки дома в Киеве, где находят временный приют «революционеры» и барабанщик, старухи из «бывших», добавляет в историю мрачного колорита. Ничего не умеющие, жалкие осколки дореволюционной аристократии, старуха и её сын дают Сергею топор и просят отрубить голову курице. Чем не сценка из фильма ужасов? В кульминационный момент повести у Сергея не выдерживают нервы, начинается горячка, но барабанщик всё же выполняет свой долг, совершая геройский поступок.
Мы сравнивали начало повести со взлётом. Символично, что конец её – это приземление. Сергей с отцом летят домой в самолёте и смотрят на стремительно приближающиеся внизу огни Москвы.
Военная тайна
Художественно «Военная тайна» – возможно, не самая сильная повесть Гайдара. Видные невооружённым глазом попытки автора поддерживать интригу многочисленными сюжетными поворотами, «целлулоидные» характеры пионеров, спорная гибридная форма произведения (сказка и реалистическая проза), явным перебором выглядит «двойное убийство» детей – Мальчиша и Альки. И если Мальчиш– воин, герой, сознательно идущий на смерть, то убийство Альки страшно своей нелепостью, немотивированностью. До сих пор помню тот шок, который мы, дети, испытывали, видя на экране отца Альки, несущего на руках безжизненное маленькое тело. Навсегда врезались в память слова:
«Алька, ты, пожалуйста, вставай…»
Видимо, чувствуя проблемы текста, писатель работает над сравнительно небольшой повестью два года, с облегчением (как признается позже в дневнике) её заканчивает, но ещё через два года опять к ней возвращается и опять редактирует. В фильме сюжет упрощён, но и фильм не смог нивелировать проблемы первоисточника. Однако – как это ни странно – художественное несовершенство, некоторая сконструированность повести играют здесь на руку критику, поскольку ещё более обнажают творческий метод Гайдара, подтверждают тезис о первичности в нём смыслов и вторичности слов.
Повесть начинается с того, как Натка Шегалова по дороге в «Артек», во время короткой остановки в Москве, звонит с вокзала своему дяде, начальнику штаба корпуса. Дядя провозит её на служебной машине по Москве, а потом угощает мороженым в привокзальном буфете. На их разговоре стоит остановиться подробней.
Натка вспоминает, как во время Гражданской, когда дядя навещал её мать, она украдкой вытаскивала из ножен его саблю и играла с саблей со своими сверстниками. Выясняется, что двадцатилетняя комсомолка, едущая на Чёрное море, окружённая шумной, строящейся, «кипучей» Москвой начала 30-х… глубоко несчастна. Не будучи сама участницей войны, она тем не менее о ней ностальгирует. Неудивительно, что её работа пионервожатой кажется ей скучной и неинтересной. Натка произносит знаменательную фразу:
«А я нигде, ни на чём, никуда и ни разу».
Дядя пытается её успокоить, урезонить: солдаты революции делают не то, что хотят, а то, что надо. Он приводит в пример себя, однажды в разгар боев отправленного в тыл, на должность военного интенданта. Однако мы чувствуем, что эмоционально он на её стороне, он её хорошо понимает. Этот немолодой уже военачальник ходит по Москве в сапогах с пристёгнутыми шпорами. Интересно также, что Натка (в фильме) носит френч.
Два слова – «сабля» и «шпоры» – становятся ключевыми к пониманию эпизода.
Победы одерживают верх и над победителями. Победители становятся заложниками побед. Не в этом ли причина последовавших после Гражданской репрессий? Не стало белых, а красные воюют с красными. Однажды хватанув крепчайшего первача молодости, войны, смерти, победы, они никак не хотят протрезветь. Они боятся протрезветь. Ведь тогда придётся отвечать на тяжёлые вопросы, сложнейшие вопросы. Они должны постоянно себя поддерживать в этом взведённом состоянии. Есть у революции начало, нет у революции конца – так пелось когда-то в одной песне. А в другой песне – и вновь продолжается бой. Даже в мирное время им нужны бои, титанические свершения: днепрогэсы, магнитки, перелёты через океан, зимовки на льдинах и т. д. Там, где есть вдохновляющая их сверхзадача, им всегда сопутствует успех. Там, где работа рутинна, требует долгих, кропотливых усилий, их преследуют неудачи. Им неинтересны дороги, общепит, сельское хозяйство, жилищный вопрос. А маловера, сомневающегося всегда можно осадить: «Вы понимаете, что мы строим новый мир?! А вы нам про колбасу… Не стыдно, товарищ?»
Параллельное существования двух миров – мира добра, света, разума и мира зла, зависти, инстинктов – фундаментально в творчестве Гайдара. Этот мотив, этот смысл проходит через всё его творчество, он присутствует в «Судьбе барабанщика», он необычайно силён в «Военной тайне». Пионеры-артековцы Владик и Толька волей случая становятся связующим звеном между мирами. Они обнаруживают где-то в горах пещеру; песенный, солнечный, весёлый детский мир обрывается у её порога. Из тёмного провала доносится пьяное пение, потом – звон разбиваемой о камень бутылки, потом голоса заговорщиков, они что-то задумывают. Пионеры не видят говорящих. Стандартный приём фильма ужасов – постоянно обозначать присутствие чудовища, но не показывать его самого, поскольку наше воображение справится с его визуализацией гораздо лучше любого режиссёра.
Гайдар намеренно сгущает краски. Враги не только в пещерах. Враги вокруг. Неслучайно важную роль в повести играют захват Румынией Бессарабии в 1918 году и последовавшие после этого репрессии против молдавских коммунистов. Этот факт, как и возвращение Бессарабии в 1940 году, ставшее следствием пакта Молотова – Риббентропа, мало освещался в советской историографии. Но Гайдару Молдавия нужна в повести, скорее всего, потому, что находится очень близко к «Артеку». В сторону Молдавии показывает со скалы отец Альки – там погибла Алькина мать. Он также указывает в другую сторону, там Польша, там сидит в тюрьме сестра Владика. На Чёрном море по ночам идут учения, боевые стрельбы кораблей. Эти стрельбы будят спящих пионеров. Не спи, пионер. Будь готов.
Безусловно, ведомый своим художественным замыслом Гайдар сильно упрощает реальную обстановку, складывающуюся вокруг Советской России в 1930-е годы. Да, Румыния и Польша, скорее, враждебны. Но интересно также то, что «главный буржуин» – США – начинает в это время мощную программу инвестиций в советскую экономику. Сейчас очень легко упрекать большого писателя в манипулятивности. Однако Гайдар всё-таки не подходит под модный сейчас уничижительный термин «пропагандист» по двум причинам. Первая – он действительно талантлив, вторая – он действительно верит в то, о чём говорит.
Сказка о Мальчише-Кибальчише была написана до повести «Военная тайна». Попытки Гайдара её реинтегрировать в новое произведение достаточно спорны. Собственно, дальнейшая, совершенно самостоятельная, судьба сказки подтверждает этот тезис. Интересно то, что Военная тайна Мальчиша так и остаётся нераскрытой. Наступает Красная армия, бежит Главный Буржуин, героя хоронят на зелёном бугре у Синей реки, пионеры, самолёты и пароходы воздают ему воинские почести, но Гайдар умышленно избегает ответа на главный вопрос сказки. Писатель-пассионарий, писатель-мистик, он прекрасно понимает, что Военная тайна, будучи произнесённой, потеряет свою магию воздействия на читателя. Да мы и так понимали, о чём тут речь и в чём тут тайна.
Как мы хорошо понимали когда-то то, что не могли понять, над чем ломали голову заморские сорок царей и сорок королей!
В маминой- педагогической- библиотеке — в числе других книг- было и 4-х томное/прекрасно изданное, с иллюстрациями/ Собрание сочинений Аркадия Гайдара, которое я, любознательный мальчишка, освоил.
Читал- и с удовольствием- даже и очерки, не говоря о художественных текстах…
Однозначно; Гайдар- певец/ и творец/нового-как он считал-» необыкновенного » времени,- он за него-новый-советский- строй и боролся/а-познее и погиб, прожив всего 37 лет!/.
С этой точки зрения он-Гайдар- Творец-и в философском смысле,- на Востоке-то считают,что поскольку Небо незыблемо, потому история- есть проявление универсального закона/ а не результат творения Бога или людей.
Но так размышляет «Я» нынешний, а тогда-в детстве- мне Гайдар просто нравился…
В то смутное время человеку совершенно невозможно было разобраться, что «хорошо», а что «плохо». Мы знаем такую фразу из фильма: «Белые пришли грабят, красные пришли — тоже грабят. Куда бедному крестьянину податься?» А как ребёнку понять, на чьей быть стороне? В наших мыслях Аркадий Гайдар — герой, чудесный светлый мальчик и смелый воин! То, что люди сталинской эпохи считали светлым и правильным, оказалось тёмным и страшным, а идеалы — мнимыми. Обманутые люди верили в миф — светлое будущее и сражались за него. Но нельзя получить то, чего нет. Бедные люди!
Да в этом и смысл, друзья. Перечитать, разобраться, переосмыслить. Не пытаясь судить. Мало есть стран на свете с такой сложной историей как наша.
Это на Востоке так считают! А мы — мы Русские. И Гайдар наш — Русский!
Мне дико (ну почти дико много лет, но та прививка Гайдаром, которую я пережил в юности, до сих пор даёт мне опору на жизнь!
Да и в жизни тоже. А последние 65 лет для меня любимый фильм «Тимур и его команда».
…
Тимур и его команда.
Целую зиму мы всем классом пытались что-то такое делать, чтобы укладывалось в наше понимание Тимуровского движения. Понятное дело, что слово «движения» мы не использовали, но буквально понимая, что и в Москве должны быть те, кому надо помогать. Ну не переводить же старушек через дорогу, в конце концов. Хотя и такие завихрения случались. И вот в середине этих поисков наш классный, Анатолий Сергеевич Тараскин, русский и литературу вёл, предложил сыграть сцены из повести «Тимур и его команда» Аркадия Гайдара. Класс загорелся идеей, и сам собой образовался кружок из нескольких пионеров, кто взялся за написание незнакомого текста пьесы. Вернее для решения новой для нас задачи: из текста в книжке написать пьесу. Через некоторое время мы сообразили, что больше, чем на какую-то сцену, мы не поднимемся и остановились на сцене появления Женьки на чердаке в штабе у ребят Тимура. И всё это как-то привязать к небольшой нашей сцене на четвёртом этаже старой кирпичной школы. В сцене играют Женька, Тимур, Коля Колокольчиков, Гейка, Сима Симаков. Пробы, сегодня это называется нерусским и противным словом кастинг, проводил сам классный и… мне достался Гейка. Прошло с тех пор много лет, но как я понимаю… я именно Гейкой и родился. Были выбраны и Симаков, и Тимур, и Колокольчиков и даже с Женькой как-то быстро определилось. Девочки почему-то боялись стать актрисами, поэтому Анатолий Сергеевич просто назначил Наташу Заугорскую на Женьку и, разобрав тексты, а их там всего ничего, стали учить и репетировать. Наташа в школьной форме, коричневое платье с чёрным передником стояла за спинкой стула, и изображала, что крутит штурвал:
— Лево руля на борт
Режиссёром стал Анатолий Сергеевич, классный. Назначили день показа родителям и школьникам. Репетировали месяц. За это время изготовили настоящий штурвал, придумали, как натянуть верёвки на сцене, чтобы они натягивались от вращения колеса. Сообразили, как устроить звуки за сценой, которые появляются тогда, когда Женька крутит штурвал. Решили, во что мы будем одеты. На третьей репетиции мы уже были в сценической одежде. На Женьке оказалась летняя рубашка и девчачьи летние сатиновые чёрные шароварчики. В них наши девочки занимались на уроках физкультуры. Летние туфельки. Провели последнюю, генеральную репетицию, и с содроганием сердца в день спектакля прислушивались из своей актёрской комнаты, идут ли зрители! Несколько раз к нам, успокаивая, заглядывал Анатолий Сергеевич. Тут же стояли деревянные ящики с банками и стеклянными бутылками, для шума за сценой, на столе лежала трещотка и горн. Лист железа и молоток. Как только зашли все зрители, и закрылись за ними двери, мы быстро разнесли наши ящики с бутылками и банками в школьном коридоре. Там же приготовились наши помощники. Звучит некая музыка, в зале затихает шум, медленно потянулся занавес, и зритель увидел чердак сарая, в котором стояли импровизированный стол, ящики, висел старинный телефон, были натянуты непонятные провода к штурвалу, который желтел спицами на подставке вполне напоминающем корабельную рубку. Женя, которая Наташа Заугорская, во всём этом летнем с широко раскрытыми от удивления глазами, медленно ступает по сцене от дверей чердака и, насмотревшись, осваивается настолько, что стала руками мягко прикасаться к проводам, штурвалу, оглядываться и что-то в голове решать. Затем уверенно взяла штурвал в руки и со словами:
Лево руля на борт — крутанула колесо, и в этом миг в коридоре Колька Леонов со всей дури , волнение, лупит молотком по листу железа, который держит в руках, Игорь Гельфенбейн, палкой бьёт трёх и двух литровые банки, Маша Слоним вовсю трещит трещоткой, Витя Анохин бьёт бутылки… Саша Лебедев дует кое-как в горн. Шум стоит страшный. Мы стоим тут же, готовые рвануть на чердак, чтобы разобраться, кто это подаёт сигналы глупые и непонятные! Наступает необходимая пауза в этом шуме за сценой. В дверную щелку было видно, что и зритель наш, наши мамы, папы и школьники крутили головами на эти наши театральные затеи, и удивлённо переглядывались. На сцене Женька слышит, что звенит телефон на стенке. В удивлении тянет к нему и… слышит звонкий мальчишеский голос:
— Алло! Алло! Отвечайте. Какой осёл обрывает провода и подаёт сигналы, глупые и непонятные?
Женька оторопело, но смело отвечает в трубку (эта смелость на репетициях никак не получалась правдашной):
— Это не осёл. Это я, Женя.
Тимур на том конце линии кричи почти:
— Сумасшедшая девчонка. — (Сам Тимур находился совсем рядом с Женей, в соседней комнате, где хранились радиоаппаратура для выступлений, реквизит) Оставь штурвальное колесо и беги прочь! — Женя с испугом посмотрела на колесо. — Сейчас примчатся люди, и они тебя поколотят.
Женя возвращает трубку на место, и в этот миг мы в коридоре изображаем, топая ногами по полу, как мы торопимся поколотить неизвестного, забравшегося на наш чердак. Я резко открываю дверь в зрительный зал, краем глаза вижу, как к нам повернулись все лица. Слева и справа от меня, под локтями высовываются Сима Симаков, Коля Колокольчиков. Мы уставились на «осла» Женьку и начали на неё наступать. Женя, покрутила туда-сюда головой, отступать ей некуда, и вдруг громче, чем на репетициях, закричала на нас:
— Кто вы такие? Уходите!.. Это наш сад. Я вас сюда не звала.
Весь этот её запас слов был проговорён так, чтобы Тимур успел из комнаты за сценой перебежать к двери в зрительный зал, изобразить, как и мы, когда вбежали в зал, запыханность и сквозь неё произнести:
— Тише, Женя! Кричать не надо. Никто тебя не тронет. Мы с тобой знакомы.
Женя во все глаза смотрит на нового мальчика, успокаивается, мы оборачиваемся на Тимура, и тоже мало что, понимаем. И тут Тимур доканчивает:
— Я Тимур.
Женька радостно вспархивает ресницами, делает шаг к Тимуру и спрашивает:
— Ты Тимур?!
Тимур скромничает, кивая головой. А обрадованная Женька допытывается:
— Так это ты укрыл меня ночью простынёй? Ты оставил мне на столе записку? Ты отправил папе на фронт телеграмму, а мне прислал ключ и квитанцию? Но зачем? За что? Откуда ты меня знаешь?
Пока Женька всё это в разбивку произнесла, мы слегка обескураженные, но и принявшие новость как должное, разбились из группы и разошлись к своим точкам на сцене. Сима и Коля сели за стол на ящики, я с биноклем приник к воображаемому окну. Зрителям его не было видно. Да его и не было. Им было видно, как я прижал бинокль к глазам и куда-то смотрю. Тимур тем временем подошёл к Жене, взял её руку и со словами:
— А вот оставайся с нами! Садись, — подтолкнул её к свободному ящику и сам сел на соседний. — слушай, и тогда тебе всё будет понятно.
И сцена покатила. Немногим позже я возвестил, что по улице идёт воинская часть, и все бросились к моему «окну» смотреть и переговариваться. Затем решали, что будут делать сегодня, что завтра. Чем станет заниматься вся команда, и я, сидя у «окна», как и на репетициях, слушал и жалел, что сейчас нет войны, что нет причин искать кого-то, кому надо наколоть дров, натаскать бочку воды и вообще заниматься полезным делом. Что во вторник у нас будет лыжный кросс, и надо будет выложиться. Краем уха услышал замечательную перепалку между Колокольчиковым и Симаковым про то, что Симаков никак не научится рано, с первым лучом солнца, вставать. И решил поддержать Колю, пробурчав от «окна»:
— Я не знаю, какой у солнца луч первый, какой второй, но он, — и показал на Симку пальцем, — проспит обязательно.
Сима стал набирать воздуха, чтобы уже двоим объяснить, что это совсем не так. Но тут Тимур всех отвлёк на текущие дела.
Вот где-то в эти дни репетиция я заметил за собой эту неожиданную особенность становиться Гейкой. Ну, то есть иду на репетицию Сашей Зиновьевым, а начинается репетиция, я уже Гейка. С его бесшабашность, готовность стыкнуться, заступиться за слабого. Понятно, что мы изучили повесть Гайдара вдоль и поперёк и хорошенько ею пропитались. Настолько, что возьми меня сегодня выжимать, как вдвоём бельё выжимают, из меня так и потечёт эта замечательно романтическая повесть о том, как надо жить. Чем я и занимаюсь с тех пор вот уже… пятьдесят три года!
Эта моя роль немногим позже привела в меня в студию при театре Советской армии, где в те годы для всех проводились совершенно логично построенные занятия «Народного университета культуры». Это было так. Вечером в зале малой сцены собрались разновозрастные зрители и перед ними почти три часа, выступали актёры. Разыгрывались сцены, читались стихи, показывали танцы. И какие актёры это показывали. Те, кто работали в самых знаменитых театрах и снимались в самых замечательных кинофильмах. Как я сейчас понимаю, то, как зритель, и я в том числе, реагировал на появление актёров, как-то их подстёгивало. Они входили в актёрский раж и тем восхищали! Я не знаю, как долго работали такие Университеты, я после восьмого класса ушёл в большую жизнь, и это уже будет следующий рассказ.
Александр Зиновьев
20 07 2007г.
Аркадий Гайдар был моим любимым писателем в отрочестве. От любви к Гайдару и его творчеству я не отрекаюсь и по сей день. Аркадий Петрович обладал волшебным искусством брать сердце подростка в полон. Мои любимые повести «РВС», «Школа», «На графских развалинах», «Чук и Гек» и другие. «Тимур и его команда» стоял для меня отдельно, повесть меня «напрягала» своим языком. Я интуитивно чувствовал, что она написана иначе. Потом я понял и нашёл подтверждение своей догадке: это не повесть а литературный киносценарий! В СССР сценарии писались как повести, но лаконично. Никаких «он покраснел»,»он подумал» и т.д. Описание действия и диалоги. 60-70 страниц на машинке. Да, я чуть было не забыл любимую повесть «Судьба барабанщика»! Ставлю её на первое место в своём списке!
Палач, дед палача.
Книгу А.Гайдара в оранжевоом переплете мне подарил отец- мне было лет 10, наверное.Там были три повести- Судьба барабанщика, Военная тайна и Голубая чашка( насчет последней- не уверена)..
Читала с упоением эти книги..Очень жалела Сережу Щербачова, а еще жальче было маленького Альку..
Но прошли годы- и сегодня , с высоты прожитых лет- становится ясно, зачем Гайдар писал эти книги..Незримой нитью через его повести проходит тема большого террора, наступившего в 1937 году..Поиск врагов народа, доносы на сослуживцев, родных и знакомых..Два с половиной миллиона доносов, написанных до начала войны — их писали не Сталин , не Ежов и не Берия- а вот эти «милые «люди, описанные Гайдаром…
Динара, Вы очень сильно ошибаетесь! Да, в книгах Аркадия Петровича Гайдара 30-х годов звучит тема «неправедных арестов». Но Гайдар, конечно, не имел в виду в качестве доносчиков своих добрых и положительных персонажей. Он имел в виду мелких и подлых людишек и откровенных врагов советской власти, а также некоторых безымянных чиновников.