Телевизор
(Из записок добровольца СВО)
Рубрика в газете: Проза, № 2025 / 42, 23.10.2025, автор: Дмитрий МАСЛОВ
Случаются в жизни курьёзы, когда смех и страх сближаются так, что аж дух захватывает. Неужели такое возможно? Стихи и проза, лёд и пламень… Что там ещё было у классиков? Тот самый момент, когда ты должен раскаиваться и рыдать, а у тебя живот сводит от смеха.
Однажды пришлось прокладывать провод в штаб. Откуда и зачем, теперь не так и важно. Важно, что провод этот должен был передавать сверхнужную информацию для командира. А тот бы принимал свои командирские решения точнее и быстрее.
Нужно ли говорить, что на войне провода прокладываются совсем не как в мирной жизни. Чаще всего – по земле. Быстро и сердито. Но нужно быть всегда готовым к обрыву. Ведь через этот провод будут ходить, ездить и т.п. все, кому не лень. Причём после прокладки ездить будут в три раза чаще именно по этому месту, пока не порвут. Поэтому при малейшей возможности стараешься тянуть провода по воздуху через деревья, столбы, стены домов и т.п.
Наш провод уже был провешен по деревьям до самой стены дома, в подвале которого находился штаб. Оставалось лишь завести его внутрь и подключить куда надо. А поскольку провод вели по воздуху, то и к дому он должен был подойти на уровне 2-го этажа. Для этого существует простой способ, когда рабочий провод поднимается наверх с помощью верёвки или куска другого провода. В такой момент обычно нигде нет верёвки, даже если была под рукой ещё накануне…
Нельзя не отметить, что фасады домов на войне существенно отличаются от фасадов таких же домов в мирной жизни. После прошедших через них боёв, дома похожи на сильно больного человека со впавшими глазами в виде выбитых окон и пятнами копоти от пожаров, напоминающими синяки под этими глазами-окнами. Вокруг домов повсюду разбросано имущество живших там недавно людей. Что-то лежит на земле, что-то свисает из окон и балконов. Из тех, что сохранились и не разрушены взрывами..
В том месте, где требовался подъём провода, по стене дома свисало несколько других проводов, тросиков, верёвок. В общем – было из чего выбрать. Я подобрал на земле конец какой-то проволоки, уходившей другим концом наверх, и прикрепил свой провод. Быстро взбежав на 2-й этаж, я отыскал через разбитое окно свою проволоку и стал тащить наверх привязанный к ней внизу провод. Некоторое время процесс шёл гладко, но потом конструкция моя зацепилась и встала. Внизу под окном был козырёк подъезда, густо обвитый диким виноградом. Мне тогда показалось, что он и стал виновником задержки вытягивания моего провода. Имея некоторый опыт борьбы с этим растением в мирной жизни, я стал дёргать за проволоку, дабы проскочить виноградное препятствие. И у меня стало получаться! Я хорошо чувствовал, как постепенно ослабевает хватка этого вьюна. Не сразу, конечно.
Требовалось сделать несколько рывков с амплитудой больше метра, прежде чем наступило облегчение и проволока снова пошла наверх. Вот-вот должен был показаться в проёме окна мой заветный провод. Я выглянул наружу, чтобы подхватить его, и обнаружил стоящего внизу заместителя командира – полковника В. Вид у него был не то чтобы разъярённый, нет. Он смотрел на меня взглядом человека, повидавшего на своём веку много разного идиотизма и смирившегося с его неизбежностью в армейской жизни.
– Пойдём, – сказал В. усталым голосом. Кричать не понадобилось, ибо голова моя, высунутая в окно второго этажа, находилась от него в нескольких метрах.
– Пойдём, посмотришь, что ты наделал… – эти слова сами по себе способны вызвать нешуточную тревогу, а тут… Мне стало очень некомфортно. Особенно, когда ты даже представить себе не можешь, что случилось.
Я быстро спустился, и мы молча прошли в подвал мимо ребят боевого охранения, проводивших меня сочувствующими взглядами. Никто не сказал ни слова. В коридоре встреченные пара бойцов тоже, остановившись, смотрели на меня с подозрительным любопытством. Из-за слабого освещения я не мог понять по выражениям их лиц, к чему мне готовиться…
В главной комнате штаба царила тишина. Нет, были слышны какие-то переговоры по радиостанции, но все дежурные связисты, артиллеристы и дежурный оперативник – все ждали какой-то развязки. Я чувствовал на себе взгляды даже тех, кто продолжал сидеть ко мне спиной.
Рядом со штабным столом на полу лежал телевизор. Большой, 54 дюйма. Он, очевидно, не должен был там лежать. И не лежал ещё час назад, когда я заходил в штаб, примеряясь, как бы половчее к нему подключиться. Телек стоял на временном подобии подоконника, наскоро сколоченном у внешней стены. Я ещё тогда обратил внимание на хлипкость всей конструкции и решил позже закрепить его на стене…
Пытаясь вспомнить, что именно было мне в тот момент сказано разъярённым полковником, я обнаруживаю полный пробел в своей памяти. Вероятно, мозг иногда включает некую защиту от излишнего стресса. Но суть всех произнесённых незамысловатых фраз сводилась к тому, что я совершил косяк, который должен исправить.
А произошло вот что. Проволока, с помощью которой я пытался поднять наверх свой провод, оказалась непостижимым образом связана с вышеупомянутым телевизором. Возможно, через антенный кабель или ещё как-то. И в тот момент, когда я дёргал за эту проволоку, борясь, как я думал, с диким виноградом на фасаде, телевизор в штабе подпрыгивал до потолка. Подскочив несколько раз, он в итоге рухнул на пол с предсказуемым результатом. Разбился, проще говоря.
Но следует отметить, что это происходило в период отсутствия боевой работы, когда на экран выводилась не служебная информация, а художественный фильм. На крыше дома была установлена антенна, принимавшая несколько наших телепрограмм. Я вдруг живо себе представил, как на глазах изумлённых бойцов телевизор ожил и стал прыгать, как живой. На самом интересном месте фильма. Эта картинка почему-то вызвала у меня приступ смеха. По понятным причинам я не мог дать ему выхода перед командиром, поэтому глушил смех внутри себя. Он предательски сводил мне живот и усиливался от самого факта невозможности выплеснуться наружу.
– Я решу эту проблему в ближайшие три дня – всё, что мне удалось произнести перед тем, как, взяв в охапку погибший телевизор, покинуть штаб.
Когда я вернулся на свой ПВД, то долго не мог остановиться от смеха, рассказывая товарищам о произошедшем. Рискуя умереть от смехового удушья, я снова и снова представлял себе прыгающий телевизор перед изумлённым полковником. Наверное, в тот момент окружающих веселил не столько сам инцидент, сколько разрываемый смехом рассказчик…
А телевизор мы, конечно, потом заменили, купив новый. Провод проложили. И в штаб пошла нужная картинка для командиров. Телек потом ещё не раз пришлось менять из-за осколков… Но это было уже без меня.
Тогда всё обошлось курьёзом. Но с тех пор я стал более внимательно относиться к любым проводам-«соплям», встречаемым на войне. Памятуя, что самая плохонькая и невзрачная проволочка под ногами может оказаться наиважнейшим каналом связи. Просто небрежно проложенным очередным доблестным связистом.
На войне, как на войне! Всякое бывает! Главное помнить, что любой солдатский “косяк” можно исправить, а вот жизнь, если что, не восстановишь. ..