ЗА ГРАНЬЮ СМЕРТЕЛЬНОГО КРУГА

№ 2022 / 23, 17.06.2022, автор: Руслан СЕМЯШКИН (г. СИМФЕРОПОЛЬ)

Нет сомнений, – девяностолетний юбилей со дня рождения выдающегося русского советского поэта Роберта Рождественского, приходящийся на эти июньские дни, – не пройдёт бесследно. Собственно, празднование этой даты на просторах России начали загодя, не дожидаясь 20 июня, того дня, когда поэт в далёком 1932 году в селе Косиха на Алтае и появился на свет. Так, в Карелии с 22 по 31 мая уже прошла целая неделя, посвящённая поэту и наполненная мероприятиями, призванными напомнить согражданам о Роберте Ивановиче и его удивительном, жизнеутверждающем творчестве.

География памятных торжеств и мероприятий, по всей видимости, будет обширной. И удивляться тут нечему, ведь Роберт Рождественский не просто талантливый поэт с ярко выраженной гражданской позицией, а скорее, если смотреть на его творчество через призму дня сегодняшнего, он – знамение и символ целого ряда поколений, их проникновенный голос, разносившийся по необъятной стране и услышанный в самых отдалённых уголках великого государства под названием СССР. Но, думается, куда важнее то, что многие наши соотечественники, а также и те, кто, живя за границами России, относят себя к Русскому миру, вновь вспомнят о любимом поэте, возьмут в руки его книги, бережно хранящиеся в домашних библиотеках, и, как и десятки лет назад, с головой окунутся в безмерный океан поэзии этого бесподобного лирика и страстного трибуна, не устававшего возвышать свой голос во имя высоких идеалов…

Все мы – ровесники Роберта Ивановича и те, кто помоложе, представляющие межнациональное содружество всех, кто думает и живёт по-русски, – прекрасно осознаём, что у каждого из нас свой, неповторимый Роберт Рождественский, по-своему близкий, дорогой, подвигающий лично нас к раздумьям, а зачастую и к действиям (ибо бездействие и леность мастер не терпел). Мне же, на фоне всех серьёзнейших, судьбоносных геополитических вызовов, с которыми столкнулась сегодня Россия, вынужденная противостоять коллективному Западу и с оружием в руках защищать нашу страну, её государственность и миллионы русских людей, живущих вне нашего миролюбивого государства, вспоминается стихотворение «Много нас»:

 

Много нас – людей – на белом свете.

Маются

серьёзные умы:

в этой жизни,

в этой круговерти

сумасшедше расплодились мы!

Бьют демографические взрывы,

сохнут реки,

и чернеет наст.

Города вспухают, как нарывы!

очень много,

слишком много нас!

Много нас.

(Учёный бомбу хвалит.)

Много нас.

(Эсминец рвёт волну.)

Много!..

Только всё-таки

не хватит

нас –

людей –

на новую войну.

 

Эти прозорливые строки были написаны в 1984 году и Рождественский – «дитя войны», разумеется, прекрасно понимал, какими необратимыми последствиями для «сумасшедше» расплодившегося человечества чревата мировая война. Осознавал он и то, что мир неоднороден, в нём есть миролюбивые силы, но есть и сознательные поджигатели войны. Да и войну мы, – народ, потерявший в той страшной Великой Отечественной миллионы граждан (о начале которой девятилетний Роберт написал в июле 1941 года небольшое стихотворение, опубликованное в «Омской правде», а гонорар за него в сумме 9 рублей перечислил в Фонд обороны), – забывать не вправе!

 

Задохнулись канонады.

В мире – тишина.

На большой земле однажды

кончилась война.

 

Будем жить, встречать рассветы,

верить и любить,

Только не забыть бы это!

Лишь бы не забыть! <…>

 

Эта память – верьте, люди, –

Всей земле нужна.

Если мы войну забудем,

вновь придёт война.

 

Сколько лет прошло, совсем немного на земле осталось участников Великой Отечественной войны, увы, становится всё меньше на ней и её детей, не воевавших, но ужасы войны переживших, – а слова эти, написанные Робертом Ивановичем в том же 1984 году и ставшие благодаря музыке Владимира Шаинского удивительной, трогательной песней, особенно запомнившейся нам в исполнении Иосифа Кобзона, – не могут не волновать.

Навсегда сохранит народная память и вечное заклинание поэта из его бессмертной поэмы «Реквием», написанное 65 лет назад и воплотившееся, по народной инициативе, в движение «Бессмертный полк», несмотря ни на какие трудности и преграды, чинимые ему в ряде зарубежных стран современными нацистами:

 

Встречайте трепетную весну,

люди Земли.

Убейте

войну,

прокляните

войну,

люди Земли!

Мечту пронесите через года

и жизнью наполните!..

 

Но о тех,

кто уже не придёт

никогда, –

заклинаю, –

помните!

 

Призывная поэзия Рождественского, его лирическая публицистика, воспевавшая советское время и боровшаяся со всем негативным, что в нём присутствовало, где лирический герой, простой советский человек, выступал сознательным борцом за высокие идеалы и творцом нового, справедливого и гуманного общества, – понятна и сегодняшней молодёжи. Убеждён, поэзия Роберта Рождественского – на все времена, интерес к ней никогда не пропадёт. И не оттого, что Роберт Иванович давно причислен к классикам отечественной литературы ХХ столетия, а в силу того, что в его стихах укоренилась неистребимая энергетика добра и созидания, туго переплетённая с философскими размышлениями поэта на темы вечные, непреходящие, требующие постоянного обращения к ним.

Ну, и, естественно, особую роль всегда играла и продолжает играть его любовная лирика, лучшие образцы которой стали песнями, чрезвычайно любимыми нашим народом. Тут легко назвать массу прекрасных вещей, среди которых «Не надо печалиться» (музыка А. Экимяна), «Старые слова» (музыка О. Фельцмана), «Там, за облаками» (музыка М. Фрадкина), «Зимняя любовь», «Благодарю тебя», «В нежданный час», «Позови меня», «Свадьба», «Пока я помню», «Загадай желанье», «Ноктюрн» (музыка А. Бабаджаняна), «Стань таким» (музыка А. Флярковского), «Песня о полыни» (музыка А. Пахмутовой), «Пой, гитара!» (музыка Т. Попа), «Твоя свадьба» (музыка А. Морозова), «Сладка ягода» (музыка Е. Птичкина), «Желаю вам» (музыка Ю. Гуляева) и другие.

И всё же, размышляя о творчестве моего Рождественского, почему-то вспоминаю в первую очередь «Эхо любви», в котором:

 

Покроется небо

пылинками звёзд,

и выгнутся ветки упруго.

Тебя я услышу за тысячу вёрст.

Мы – эхо,

мы – эхо.

Мы –

долгое эхо друг друга.

 

И мне до тебя,

где бы ты ни была,

дотронуться сердцем нетрудно.

Опять нас любовь за собой позвала.

Мы – нежность,

мы – нежность.

Мы –

вечная нежность друг друга.

 

И даже в краю

наползающей тьмы,

за гранью смертельного круга,

я знаю, с тобой не расстанемся мы.

Мы – память,

мы – память,

Мы –

звёздная память друг друга.

 

Скажите, ну разве это не шедевр? Несомненно, таким творениям уготована вечная жизнь… Тем более, что положенные на музыку Евгением Птичкиным эти слова впервые суждено было спеть великой Анне Герман.

Выдающийся русский советский режиссёр и актёр Евгений Матвеев, который, когда снимал фильм «Судьба» по одноимённому роману Петра Проскурина, попросил Роберта Рождественского и Евгения Птичкина написать песню для фильма, впоследствии вспоминал, какое сильное впечатление произвела на него Анна Герман при записи этой песни. На той исторической записи, единственной, без дублей, даже музыканты оркестра, когда певица доходила до припева, не могли сдержать слёз. Не могли слушатели и зрители сдерживать их и позднее, когда эту песню на конкурсе «Песня – 77» непревзойдённая польская, а, по сути, советская певица, пела уже в дуэте со Львом Лещенко. Не будут они смущаться своих слёз и в будущем…

Достоянием нашего певческого искусства стали и патриотические тексты Роберта Ивановича. Ну кто не помнит таких его берущих за живое песен, как «За того парня» (музыка М. Фрадкина), «Товарищ песня» (музыка И. Шамо), «Погоня» (музыка Я. Френкеля), «Баллада о красках», «Огромное небо», «Перекати-поле» (музыка О. Фельцмана), «Такая нам судьба дана» (музыка А. Бабаджаняна), «Даль великая» (музыка Е. Птичкина), «Мгновения», «Песня о далекой родине» (музыка М. Таривердиева)?!

О поэзии Рождественского следует писать и писать, ведь какое ни возьми из его произведений – в нём новизна и всегда сплетение мыслей, стремлений, надежд. И каждое из них преследовало исключительно благородные цели, среди которых борьба за мир и человека, искоренение людских пороков, и прежде всего равнодушия, мещанства, чёрствости, беспринципности, посредственности, напыщенности, откровенной дурости. Причём, если требовалось, то поэт бил наотмашь и скверну людскую ничуть не жалел, посылая ей достаточно жёсткие и бескомпромиссные строки:

 

Равнодушные

любых профессий,

религий

и языков,

представители древних династий

и беспородные,

будьте прокляты

ныне, и присно,

и во веки веков!

Я желаю вам абсолютно искренне:

будьте прокляты!

 

В час,

когда земля примеряется

к новой войне,

когда ломятся склады от бомб

и ракеты в небо вгрызаются,

«Наше дело маленькое… – шепчете вы, –

Мы – в стороне…

Мы не вмешиваемся ни во что…

Нас не касается…»

 

Я не знаю,

как взбудоражить вас

в недрах ваших квартир,

чем растревожить,

какими такими дустами?

Но я знаю,

что, если завтра

погибнет

мир,

он погибнет

только по вашей вине,

равнодушные!

 

Вне всякого сомнения, писать такие резкие, безапелляционные стихи мог лишь человек исключительно болевший, переживавший за судьбу не только родного социалистического отечества, но и всего мира, по которому поэту, кстати, пришлось поколесить, многое увидев и осознав… Недаром для него:

 

Разум человека –

это просто разум.

Разум Человечества –

это мир.

 

А вообще-то, Рождественский был художником самобытным, взыскательным, необычайно увлечённым, и стихи рождались у него не на потребу дня.

 

«Настоящие стихи пишутся не для чего-то – говорил Роберт Иванович в одном из интервью. – Не для книги или выступления, стихи пишутся для себя. Я пишу их потому, что не могу не писать. Вот именно эти стихи, именно сегодня. Я не думаю о том, будут они опубликованы в книге, газете или ещё где-то. Меня это не волнует и даже не интересует. Как только я принимаюсь думать об этом, я сам себя начинаю или поднимать, или принижать. Потом уже другое дело, одни стихи я могу включить в книгу, напечатав их перед этим в газете или журнале, другие не могу или не хочу включать, не хочу печатать. Одни стихи я могу прочитать на своём выступлении, а другие не могу. Не потому, что они плохие и мне их стыдно читать. Просто иногда это слишком новые стихи, и мне будет жаль, если их не воспримут, мне они ещё слишком дороги. <…>

Когда я учился в Литературном институте, некоторые поэты писали стихи специально для выступлений, со всякими штучками. Но это были не очень-то хорошие поэты и не очень хорошие стихи. И такие стихи, как правило, отзвенев, ушли навсегда…

Нельзя писать стихи специально для телевидения. Так не должно быть: одни стихи я могу прочитать трём людям, а другие – трём миллионам. Маяковский читал для трёх миллионов и для одного. Он говорил: «Я хотел бы Революции такое дать название, как любимой в первый день даю». С одной стороны – революция, с другой стороны любимая – вот его масштаб. Нельзя создавать искусство для индивидуумов и искусство для масс. Есть в мире такое усреднённое искусство. Но всё лучшее, самые лучшие произведения искусства во все века были одновременно и для масс и для индивидуумов. Есть стихи, которые интересны трём людям и неинтересны миллионам. Но это другое дело.

Поэты для поэтов были и будут. Это «поисковики», что ли, есть они и в кино и в музыке. И всё-таки, если мы говорим о великих, настоящих произведениях искусства, их можно прочитать и одному человеку и массе».

 

К счастью, Рождественский не был «поэтом для поэтов» и, похоже, у него практически не было таких произведений, которые бы читатель не воспринимал.

Роберту Ивановичу судьба подарила жизнь в советское время. В нём он вырос, окреп, состоялся как личность, стал широко известным, популярным, авторитетным и уважаемым поэтом и общественным деятелем. Советская власть и Ленинский комсомол, большим другом и любимым поэтом которого он всегда являлся, вполне заслуженно удостоили его и высоких государственных и общественных наград, наградив орденами Ленина, Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, двумя орденами «Знак Почета», а также удостоив Государственной премии СССР, премии Ленинского комсомола и премии Московского комсомола. То бишь, есть все основания считать Рождественского, воспевавшего Советскую власть и в целом советский образ жизни, – поэтом в высшей степени советским.

И в связи с этим я не раз ловил себя на такой несколько странной мысли: а каким был бы поэтом Рождественский в те же «лихие» 90-е и позже, не уйди он вечность так рано? Какие стихи он бы писал? Кого воспевал? Униженных и обездоленных, коих практически в одночасье стали тогда миллионы, или новых, «успешных» русских топ-менеджеров, чиновников, вчерашних комсомольцев и членов КПСС, рьяно взявшихся «строить» капиталистическое общество? Ответ, вроде бы, напрашивается сам собою, но, есть одно немаловажное обстоятельство… Ведь, как известно, Роберт Иванович подписал осенью приснопамятное «Письмо сорока двух», призывавшее признать нелегитимным Верховный Совет России и запретить «все виды коммунистических и националистических партий, фронтов и объединений». Почему он поставил свою подпись под этим недостойным его личности обращением либерального крыла отечественной литературы, тем самым чуть ли не перечеркнув всё им ранее сказанное и написанное? Чем руководствовался?

Не знаю, но, соглашаясь с мнением известного петербургского публициста, постоянного автора «Советской России» Э. Шевелёва, всё же думаю, что те, кому это письмо было крайне необходимо, Роберта Ивановича просто-напросто обманули, воспользовавшись тем, что он был уже тяжело болен… и жить ему оставалось, как выяснится позднее, менее года.

Из песни слов, тем не менее, не выбросишь… Но, не зацикливаясь на вышесказанном, прекрасно отдаю себе отчёт в том, что мой Роберт Рождественский навсегда останется тем же искромётным советским поэтом-бойцом, звавшим отдельно взятого человека, многонациональный народ, да и всё человечество быть настоящими людьми, призванными жить и трудиться в мире, согласии, во имя правды, добра и справедливости!

Пускай же продолжает жить выдающееся творчество великого русского поэта, который, если перефразировать его слова из известного стихотворения «Последняя песня Арно Бабаджаняна», – не в землю, а в песню, в стихи свои ушёл…