ВРЕМЯ ПРОХОДИТ

№ 2008 / 11, 23.02.2015

Если бы ко мне пришли из Нобелевского комитета и попросили в свободной форме изложить мнение о стихах Сергея Казначеева, я бы сказал следующее.
Господа, тут как-то ночью дописывал я повесть, всё не мог оторваться, измотался, спать улёгся в четвёртом часу
Время пролетело
весело
весвеселоело
весвесвеселоелоелоело
весвесвесвеселоелоелоелоелоло
Сергей Казначеев (из Эрнста Яндля)

Если бы ко мне пришли из Нобелевского комитета и попросили в свободной форме изложить мнение о стихах Сергея Казначеева, я бы сказал следующее.
Господа, тут как-то ночью дописывал я повесть, всё не мог оторваться, измотался, спать улёгся в четвёртом часу, а проснулся ужасно рано, с горящей головой, и уже не мог заснуть – всё придумывал название для этой ночной повести. Когда вещь готова и удалась, даже приятно помучиться над названием. В поисках заглавия полистать любимых писателей, особенно друзей, стихи, в надежде выудить слово или строчку, которые вдруг словно вспыхнут и превратятся в название. Под рукой оказалась ещё не читанная казначеевская «Планида». Принялся листать с середины. А дочитав до конца, начал сначала. По привычке стал помечать для памяти лучшие стихи – увидел, что пришлось бы помечать практически всё подряд. Иногда я бываю придирчив до рефлексии. Но в этой книге – удивительное дело – не было ни одного стихотворения, которое стоило бы снять. Просто изумительно высокий уровень письма. Такой уровень, что, собственно, уж и примеряться нет нужды.
К тому же чрезвычайно умные стихи. Хотя стихи, как красивая женщина, имеют полное право быть чуть глуповаты. Даже обязаны. Глупость – придаёт красоте лоск, своего рода блеск в глазах. А эти – необычайно красивы. И «с блеском в глазах». В чём дело?
Ощущение проклюнулось. А тут как раз и сам автор признаётся: «Не те стихи, не те… и вовсе не стихи».
Стихи, конечно, «те», но… в самом деле вовсе не стихи. Да это же проза! Мне ли этого не знать. Это целый роман. Можно и мильон разменять по рублю, а всё ж он останется мильоном. Автор, очевидно, разменял роман на стихи. Но роман остался романом – если не фактически, то, по крайней мере, – там, в пространстве идей. Может быть, в этой «диссоциированности» сказывается пресловутый кризис романа как жанра?
Как бы там ни было, любая метафора в этой книге – кирпичик прозы. Не поэзии. Хотя бы на том основании, что, несмотря на свою сочность, чрезвычайно незапоминаема. При всей своей оригинальности и свежести истинная поэзия всё-таки подразумевает некоторую «накатанность», что ли, а потому мгновенную усвояемость. Поэзия ведь сама собой распадается на афоризмы, эпиграфы и заглавия романов. А эта – не распадается. Более того, она так монолитна, что не просунешь и ножа, не выковыришь и камешка-строчки-слова. А если выковыришь, оно мгновенно теряет блеск, вырванные из силового поля контекста, словно вытащенный из воды камешек. А это (незапоминаемость) не что иное, как признак отличной прозы – когда, прочитав, обязательно нужно перечитывать (проживать) заново и ожидать всего заново. Чтение такого рода – когда словно прирастаешь к читаемому до того, что это кажется собственной жизнью. Именно моя, частная, а не обобщённо-мировая. Моя – как каждый прожитый мной день. Ведь не прочитал же я эти строки – я их прожил…
Мало того что роман раздроблен на строфы-строки. Но осколки ещё и калейдоскопически перемешаны. «Клюквины на тростнике» и тут же «лодка с лицом неофита». Следовательно, ещё труднее вообразить, каким мог быть этот роман. Ведь роман, в отличие от стихов, нельзя читать с любого места, с любой фразы. Иначе для чего бы романисту стараться, выстраивать, бедному, композицию, сюжет, всё здание? Так что будьте добры, читайте романы строго по порядочку, для того и страницы пронумерованы. Если, конечно, вообще захотите читать.
Конечно, и стихи, особенно собранные в книгу, не нужно бы читать вразбивку. Но в силу своей изначальной жанровой «мелкоскопчатости» – в принципе можно.
В этой связи хочется назвать хоть какие-то наиболее показательные (нет, не то слово!), какие-то первоначальные стихи-фрагменты, с которых я бы предложил начать чтение этой книги, если бы, к примеру, дал бы её кому-то почитать. Кстати, книги, которые я отдаю на прочтение, мне почему-то почти никогда не возвращают. Так что эту книгу я бы не стал выпускать из дому. Что опять-таки весомое доказательство её ценности (для меня) как таковой.
Итак, вот примечательные стихи: «Война растений», «Лесной родник», «Шатура»… Впрочем, кажется, опять хочется помечать подряд. Я забыл. Но вот ещё: «В Кёльне», «Болезнь», «Маленькая женщина», «Общага»… Каждое из этих стихотворений тянет на оригинальный, многоуровневый роман, или по крайней мере идею романа, и требует особого и разбора. А уж «Туман»!..
Конечно, не факт, что всю поэзию можно читать вслух. Но в принципе можно. Причём если даже самые слабые стихи дать прочесть любимому чтецу-актёру, Смоктуновскому там, или Качалову, – заслушаешься. Наверное, уже очень скоро компьютеры смогут изощриться и на этот фокус: вкладываешь текст – и слышишь чтение любимого артиста. Впрочем, если достаточно воображения, этот фокус можно проделывать и в уме.
Но со стихами Казначеева этот номер не пройдёт. Что-то не то. Кое-что, конечно, звучит, но вдруг – звук пропадает. Почему? А всё потому же. Это проза. А проза – это не молитва к Богу и не ответный Божественный Глас. Это то, что становится твоим собственным внутренним голосом – должно звучать в душе. А собственный голос ведь мы не слышим. И это вообще никак не сотрясение воздуха. Как можно, опять-таки, прочесть картину или музыку? Сон, как Анну Каренину, пересказать невозможно…
Путано высказываюсь? Не как критик? Так ведь таковым и не являюсь, и, слава Богу, имею полное право высказывать мнение не критика, а читателя.
Попытаюсь сказать самое главное. Что невозможно доказать. Только высказать. То есть выдать в виде неизбежной сухой констатации. А не хотелось бы.
Поэтому вот что: то, что пишет Сергей Казначеев, – потрясающе живая, осязаемая, эмоциональная литература. Сверхдоходчивая изобразительность – из написанного им лесного родника можно не только въяве пить воду, но пить, впитывать богатство самых невероятных ароматов, оттенков, проблесков, образов, картин, ощущений… Жизнь, девушки, жизнь!
И всё это при том, между прочим, книга тематически на 99 процентов посвящена Смерти. Может быть, оттого так пронзительна. Живой сок, кровь, свет, кислород, так и брызжут из ткани-плоти-текста, страшно сдавленных этими жуткими свинцовыми плитами небытия.

Сергей МАГОМЕТ

Наша редакция сердечно поздравляет
Сергея Казначеева с 50-летием. Богатырского здоровья тебе, Сергей, счастья и новых творческих удач.