НАПЕРЕГОНКИ С СОБОЙ
№ 2008 / 44, 23.02.2015
Увы, я не разгадал всего кроссворда. Слишком много клеточек осталось не заполнено. Да и те, что заполнены, часто с натяжкой. Однако я не стыжусь своей непроницательности, потому что слышу за спиной смущённое дыхание читателей
Увы, я не разгадал всего кроссворда. Слишком много клеточек осталось не заполнено. Да и те, что заполнены, часто с натяжкой. Однако я не стыжусь своей непроницательности, потому что слышу за спиной смущённое дыхание читателей, разгадавших не больше моего и разве не решающихся признаться. Слишком плотный роман написал Павел Басинский1.
Детектив, политическая хроника, журналистское расследование, любовный роман – игра, игры, игрою об игре. Америка, Таиланд, Париж, Россия. Мировое правительство, спланированный русский «переворот», ГКЧП, ельцины, гайдары, чубайсы, комсомольские секретари, вырастающие в попов, и дети русских сенаторов, мутируюшие в «воландов» и полковников КГБ. У кого хочешь голова закружится.
Роман невозможно пересказать, как всякий детектив, к тому же замешанный на последней нашей истории. Да ещё и осмеливающийся идти по грани пародии, потому что сразу пишется с пушкинской улыбкой «А разве бывают русские романы?»
А поди-ка напиши пародию в России, если сразу начинает болеть живое сердце, если тебе с порога чужестранные спасители декларируют: «Вы – нация обречённая… Мы должны помочь вам безболезненно закончить свою историческую жизнь. В перспективе Россия – гигантский хоспис, приют для безнадёжно больных». Ну, это, положим, декларирует со слов взрослых русский мальчик американского разлива, и этот прозреет. А что делать, скажем, с другим героем из русских дворян, который скажет русскому же офицеру и бывшему фронтовику: «Коммунистическую державу, созданную на ваших костях и крови, на весь мир объявят пугалом. Когда от вас не останется ничего… придут новые люди. Не знаю, как они себя назовут, но только цинизм их будет беспределен. А вас… не будет. Для отбросов вашей породы отведут резервации, чтобы цивилизованные хамы на недорогих «фольксвагенах» могли заехать в русскую деревню… выпить кружечку ледяного кваса и скушать порцию «russian pelmeni».
Но коли бы в романе было только это, то мы уж как-нибудь разобрались бы и нашли ему место среди десятков и сотен других книг, в которых болит история. Да только это эпизоды, мгновения. А в основном-то кипят расследования, политические интриги, погони и загадки, юродивые и старцы, «богородичные центры» и «голуби Ноя», министерские кабинеты и генеральские честолюбия. И всеобщее жаркое говорение, задыхание в словах. Не зря Павел Басинский – прекрасный критик. И не зря поработал в высоких газетах, которые ведь и есть не что иное, как монологи на истощение, где ложь искусно рядится правдой, а правда стыдливо переодевается в нечаянные проговорки.
И роман тем и пленяет критика, что тут можно раздать «роли» героям и высказать, наконец, всё, что рвёт сердце, – злое и спасительное, раздражающее и мучительное, отвращающее и желанное. И кто жил рядом с ним той же жизнью и на тех же полях, верно, разгадает в романе больше и отзовётся полнее, но и для нашего брата – «просто читателя» книга написана счастливо, с какой-то нетерпеливой радостью, как пишутся сейчас многие книги, словно мы только очнулись от какой-то изнуряющей гонки за смыслами. И вдруг увидели, что смыслы растаяли в беготне исторического дня и уже не тяготеют над словом, а оно вышло вперёд свободное и чистое. И можно говорить об «искусстве, как форме преступления» и «воображении, как нарушении скучной нормы» и избирать в герои детей Сатаны, которые «развязывают руки», дают желанную свободу высказать всё и позволяют, как говорит его странный Вирский, «готовить вкусненькое из сырых слов». Слово действительно стало отдавать люциферическим блеском, но слово-то русское и не может окончательно отпасть от Бога. И автор бьётся вместе с ним и, кажется, ждёт не дождётся страниц, когда можно будет заговорить о Родине и любви, как в похвальном слове селу Красный Конь, где слышна какая-то чудно исповедная нота. Или в главе о прекрасном прощальном полёте капитана Соколова, когда душа оставляет мёртвое тело и «просыпается» для дня и счастья, которым не будет конца: «Соколов поднял глаза и обомлел. Перед ним стоял… прекрасный отрок с красным конём. И речка с её петлистыми, поросшими красноталом берегами и сладкой тинистой водой, и бесконечные медоносные поля, источающие дурманящий запах даже ночью, и загоревшиеся тёплые огни родной деревни – всё показалось Соколову ничтожным перед этой торжественной и какой-то нездешней красотой.
– Ты кто? – спросил он.
– Я Небесный Воин, твой ангел хранитель».
И как бы хотелось длить и длить эти страницы. Да ждут убийцы и насильники, князья мира сего и «заказчики» переворотов. И в итоге книжка всё-таки вышла трудная, прыгающая, чуть «фрейдовская». «Вытеснение» так «вытеснение»: взять и свалить разом всё, что накопилось за жизнь и что в критике не выговоришь. И оттого жадная, немного мальчишеская и тем оправданная.
Теперь уж в критику не вернёшься. Проза – отрава сладостная. И уже ясно, что следующий «русский роман» П.Басинского будет ровнее дыханием, и наигравшееся слово успокоится и опять пойдёт нащупывать оставленные литературой смыслы с русской бережностью и оглядкой на Слово, которое было в начале.
1 Павел Басинский. Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинкина. – М.: Вагриус. 2008
Валентин КУРБАТОВ, г. ПСКОВ
Добавить комментарий