Нам не дано предугадать…

№ 2009 / 37, 23.02.2015

При­шёл но­вый учеб­ный год. А я вспо­ми­наю ито­го­вый пед­со­вет 17 ию­ня. Шла на не­го с не­яс­ным чув­ст­вом тре­во­ги и гру­с­ти. Под­во­ди­ли ито­ги и мо­ей ра­бо­ты учи­те­ля рус­ско­го язы­ка и ли­те­ра­ту­ры.

Пришёл новый учебный год. А я вспоминаю итоговый педсовет 17 июня. Шла на него с неясным чувством тревоги и грусти. Подводили итоги и моей работы учителя русского языка и литературы. И слышу: «Процент качества, обученности, воспитанности» – всё в процентах, цифрах, как в бухгалтерии. А может ли знание учеников быть оценено в процентах? За этими цифрами стоят наши дети, их судьбы, моя педагогическая деятельность, мой труд, моё творчество, моя любовь.

Заметки учителя русского языка и литературы

Я размышляю над тем, в чём я вижу главную цель своего труда, своё назначение как учителя. Конечно, я понимаю, что современных детей надо готовить к очень сложной, интенсивной, сверхскоростной, сверхделовой, сверхпрактичной жизни. Дети должны быстро извлекать и обдумывать информацию, уметь работать с ней, быть мобильными, хорошо приспосабливаться к меняющимся условиям жизни. Кстати, всё это наши дети умеют хорошо, так как компьютер учит именно быстроте реакции и умению выбирать. Таким же навыкам они участия при сегодняшней подготовке к единому государственному экзамену. Уроки русского языка постепенно превращаются в репетиторство, «натаскивание» на тест (хотя грамотности не прибавляется), но дети оказываются способными быстро найти правильный ответ, используя не знание, а логику и интуицию. Путь тестирования проще в преподавании и проверке, но при этом обрекает наших детей на незнание, отсутствие подлинного человеческого интереса к языку как к явлению жизни: не умеют слушать и воспринимать душою обращённое к ним Слово, они бедны эмоционально, поэтому и не читают, не стремятся к серьёзным раздумьям о жизни, о себе. Они бывают лишены творческого начала, так как нет интереса к настоящему, попытки заглянуть в будущее. Обучение всё больше приобретает информативный характер и не затрагивает духовный мир учеников. Может быть, информативный подход более практичный и современный, но что он даст в будущем? Компьютерная система обучения и проверки если и порождает объективность оценки знаний, то убивает духовное начало. Если сам процесс обучения сводится к умению решать тесты, то из него вынимается главный фактор этого обучения: то, что делает ученика Учеником, а предметника Учителем.

Рис. Марии Русиновой

Будут ли наши дети творцами, художниками, учёными, первооткрывателями? Будут ли они счастливы в семье, с друзьями, наедине с собой?

Будут ли любить Родину, будут ли способны к самоотдаче, самопожертвованию? Или их деловитость, практицизм выльется в эгоизм и «конкурентоспособность»? Эти вопросы для меня не праздные, потому что главной составляющей педагогики я считаю не просто обучение знаниям, умениям, навыкам, но и пробуждение в учениках способности быть неравнодушными к истине, пропускать её через себя, преобразуя своё сознание, свой внутренний мир.

Вспоминаю свои уроки по литературе, удачные и неудачные. Как, по какому принципу их можно разделить? Хорошие ответы, знание текста, мой рассказ, мои сложные вопросы?

Да, на таких основаниях можно построить и систему обучения, и систему проверки. Но как определить тот результат, которого я всегда добивалась интуитивно? Важнее всего для меня были глаза учеников, их сочувствие, сострадание писателю, проблеме, творчеству как процессу внутреннего постижения истины, необходимой им, самим ученикам, как хлеб насущный, той истины, без которой нельзя жить, дышать, работать, быть человеком.

И вот когда я видела в своих учениках единомышленников, сочувствующих, сострадающих, чутких к Слову, – я понимала, что урок состоялся. Я видела духовный свет в их глазах и знала, что это и есть Литература, это и есть Педагогика.

Последние уроки литературы в 11-м классе… Современная поэзия. Читаю им мои любимые стихи и стараюсь пробудить в них ответный отзвук и любовь. Современные дети очень практичны, трезвы. Тем более им нужен и романтизм, и возвышенность, и «души прекрасные порывы». В какой-то момент вдруг понимаю, что пробилась к их душам через мои любимые образы, строчки. Этот урок они унесут в своём сердце. Они уходят. Отзвучали и забыты слова благодарности, растёт тревога, сомнение: а всё ли успела? Услышали ли они Слово? Но вот у моей подруги единственный сын попал в страшную аварию. Он лежал в реанимации, врачи неделю боролись за его жизнь. Срочно нужна была кровь II группы. Позвонила им, моим бывшим ученикам. Откликнулись! Много-много дней звонили ребята, спрашивали, как дела, предлагали помощь, сдавали кровь. И те, которых очень любила, и те, кого не очень…

И тогда я поняла, что

Нам не дано предугадать, Как слово наше отзовётся. И нам сочувствие даётся, Как нам даётся благодать.

Слово и сочувствие идут рядом, так как живое слово обращено к человеческой душе. И это главное, без него нельзя жить, нельзя преподавать.

Встречаю через несколько лет одну ученицу из этого класса. Марина К., отличница, старательная, добросовестная. Сдержанна, скуповата на слова, сочинения точные, но очень короткие. Пыталась её эмоционально раскрепостить – получалось не очень. И вдруг на экзамене – лучшее сочинение по лирике Есенина за все мои годы преподавания. Она поступила на экономический факультет. Вижу её случайно по дороге в школу. Как всегда сдержанна, скованна. Спрашиваю: как дела? И вдруг говорит: «Всё хорошо, но нет настоящей радости – нет литературы». Оксана У. тоже учится на экономическом факультете. Звонит часто, просит поговорить о книгах, которые читает много. Им по-прежнему нужна литература. Я понимаю, я радуюсь.

К сожалению, есть и другой класс, современный. В нём почти никто не читает, на уроках литературы – пустые глаза, непонимание, неохота. Спрашиваю у них, кем хотят быть. Нет желания стать ни учителем, ни врачом. Они говорят: «Деньги решают всё!» – их так научили, воспитали. Они откровенно не уважают учителя, потому что ему мало платят. Один из них ещё в 6-м классе мне в насмешку предложил мешок с мелочью, другой спрашивал, сколько заплатить, чтобы я поставила «5» вместо «2». Рассказываю им о Великой Отечественной войне, о фашизме – не слышат, о подвиге польского педагога Януша Корчака – равнодушны, читаю стихи А.Пушкина, рассказы А.Чехова – не понимают!

«В начале было Слово…» В этом классе Слово не живёт. Это мои последние, теперь уже девятиклассники. Дети своего времени… Но рядом другие! Пусть лентяи, пусть не читают, не готовятся, плохо делают домашние задания, но слушают так, что от счастья сжимается сердце: вот оно – настоящее!

По новой программе в 9-м классе для разговора по роману «Евгений Онегин» предлагается изучение одной (!) главы. Сможет ли учитель дать возможность почувствовать глубину проблематики этого произведения? Будут ли ученики понимать и любить текст? Нет! Зато в 9-м классе таким же ускоренным темпом «проходят» и литературу ХХ века (которую раньше изучали в 11-м классе), например, отрывки из романа М.Булгакова «Мастер и Маргарита». Что могут вынести из такого «прохождения» наши ученики?! Учителя знают, каков колоссальный объём и какова сложность изучения литературы II половины XIX века в 10-м классе: Островский, Гончаров, Тургенев, Достоевский, Толстой, Чехов… Вместе с тем новая программа нам предлагает вновь обратиться к творчеству Грибоедова, Пушкина, Лермонтова, Гоголя, теперь уже в полном объёме. Словесники прекрасно понимают абсурдность и формализм такого «изучения». Знание текста, историко-литературного контекста эпохи, особенностей мировоззрения и творчества писателя при этом отпадает. Тест же по литературе, который вводят как обязательный в 10-м классе, всё же предполагает эти знания. В целом тесты по литературе носят также информативно-формальный характер. (Вопросы типа: «Как звали отца Татьяны Лариной?») И они, конечно, не дают возможности через использование незначительных деталей раскрыть суть произведения писателя. Нужно сохранить образ автора, а не разменивать его по мелочам.

Таким образом, саму проверку знаний литературы нельзя сводить к тестам. Традиционная форма сочинений давала гораздо больший простор и ученикам, и преподавателю. Подобные программы, сокращая необходимое время для изучения литературы, сводят её к тому же тесту. Неожиданно появляются новые предметы, например, курс «Основы морали», основы безопасности жизнедеятельности. Изучение этих предметов, особенно «морали», превращается в решение тех же тестов. Могут ли они заменить полноценные уроки литературы? Нужны ли нам в XXI веке творчески думающие люди, нужны ли великие традиции русской литературы?

В 10-м классе на своих уроках я стремлюсь показать ученикам красоту и сложность подлинной жизни, душевных переживаний и открытий, которыми наполнена русская литература. Основной её пафос – это вера в человека, в светлые стороны жизни. Читаю им рассказ А.П. Чехова «Студент», где главным событием является преображение души молодого человека, охваченного тоской и унынием, рождение любви к жизни. Слушают внимательно и понимают, насколько чеховский рассказ соотносится с проблемами современной жизни. Моя любимая ученица Татьяна П. как всегда поражает меня чуткостью восприятия текста. В ней живёт искренняя вера в незыблемость нравственных ценностей человека. Она созвучна чеховскому мировосприятию и духовным поискам героев Л.Н. Толстого. Я часто даю ей возможность высказать свою точку зрения, и ребята слушают её с интересом. Её сочинения всегда удивляют искренностью, глубиной мысли, попыткой самой разобраться в трудной проблеме. Мы с ней единомышленники.

Одна из главных составляющих программы – патриотическая тема. Она всегда актуальна. «Размышления Тютчева о России» – так называется мой урок, посвящённый лирике поэта-философа. Открытие родины у Тютчева происходит постепенно. За обыденностью, невзрачностью, скудностью жизни Тютчев обнаруживает неисчерпаемые духовные силы, зреющие в глубине бытия России, которые дают поэту веру в свою родину. Вместе с ребятами мы учимся тютчевскому пониманию и любви к ней. Тютчевское философское восприятие жизни противостоит всякой мелочности, бытовизму, стремлению к комфорту и помогает моим ученикам видеть и осознавать истинные ценности жизни. Стараюсь, чтобы каждый урок был для моих учеников открытием.

Поэтому считаю необходимым увидеть в педагогическом процессе момент творчества. И здесь мы сталкиваемся с целым рядом проблем. Одна из них – тайна творчества, вторая – необходимость оценки труда учителя и невозможность объективности в этом. Говорить о тайне творчества – это в определённой мере объяснять необъяснимое. Но творчество необходимо учителю. В своей деятельности педагог не должен быть формалистом, не может не быть творцом, так как он несёт ответственность перед новым поколением, перед будущим. Способен ли он оценить все трудности, стоящие перед его учениками, и помочь им? Способен ли, сохраняя верность себе, своему творческому началу, вести диалог со своими учениками? На эти вопросы должен ответить сам учитель.

Но кто же может оценить его работу? Оценка труда педагога так же трудна, как и само творчество. Она должна быть свободна от формального подхода – и в этом главное условие успеха преподавания. Кто же оценивает эту работу, и каковы критерии оценки?

В настоящее время эту оценку выполняет администрация школы. Она заинтересована в создании положительного мнения о своей работе. Именно поэтому её (администрацию) прежде всего интересуют отметки учащихся, количество «5» и «2». И учитель вынужден такой подход принимать как необходимое условие. Он далёк от главной цели работы педагога. И, более того, в недалёком будущем планируется переход от прежней системы оплаты труда учителя к новой, согласно которой каждый учитель обязан завести так называемый портфолио – «набор работ учителя, который связывает отдельные аспекты его деятельности в более полную картину», позволяющий администрации школы «осуществлять непрерывную диагностику результатов труда учителя». То есть учителю предлагается заниматься саморекламой, работать не на передачу знаний, а на портфолио. По сути, педагог низводится до уровня фотомодели. Таким образом, данный проект сводит на нет творческую личность учителя и творческое начало ученика.

Зарплата учителя передаётся в руки администрации школы и заранее обрекает педагога на постоянный конфликт с ней. Может ли администрация быть объективной в подлинной оценке труда учителя? Ведь не по количеству «5» и «2» оценивается его труд. Разрыв между верхней и нижней границей зарплаты огромен, и момент субъективности будет превалировать. Подобный подход является диктатом жёстких условий выживания учителя в системе рыночной экономики. Невольно вспоминаешь о лучших традициях русской школы, неизменно готовившей талантливых учеников.

Быть может, следует прислушаться к голосу тех, кто предлагает заняться изучением этих традиций?

Светлана ГРИБОВА