Вопреки запрету
№ 2013 / 28, 23.02.2015
Конечно, сегодня назвать книгу не про Грузию, «Грузией» – постмодернизм чистой воды. Подобное заведомо вызывает у читателя интерес и ажиотаж.
Конечно, сегодня назвать книгу не про Грузию, «Грузией» – постмодернизм чистой воды. Подобное заведомо вызывает у читателя интерес и ажиотаж. Впрочем, задумка издательская. Но проза Ольги Комаровой даже для теперешнего видавшего виды читателя – ожог. Не потому что полна уже привычных экзистенциальных вывертов или откровенных сцен (напротив она спокойна и лишена эксгибиционизма), привлекает она своей странной эстетикой (совершенно противоположной общепринятой).
 |
Эстетика эта во многом неотделима от образа автора. Ольга Комарова (1963–1995), судя по той доступной и немногочисленной информации, человек со сложной судьбой. Начинала публиковаться в небезызвестном «Митином журнале» (десять рассказов и несколько стихотворений – собственно всё, что осталось), рижской «Третьей модернизации», а также московско-ленинградских андеграундных проектах. Издательство «Колонна» в 1999 году выпустило мизерным тиражом её сборник «Херцбрудер», впрочем, как и нынешнее издание «НЛО», вопреки авторской воле. Комарова ещё вначале 1990-х ударилась в религию, жила закрыто от людей. Запретила переиздавать свои тексты, более того, просила друзей и знакомых вернуть ей рукописи. Под конец жизни работала в Первой Градской больнице медсестрой, погибла в автокатастрофе.
Эти скудные сведения были бы не важны, не начинай Комарова свою прозу с противостояния Христианству, точнее, его понимания церковью. Кажется, именно поэтому многие читатели и критики, не задумываясь, назвали её прозу юродствующей. К тому же, по словам небезызвестного для андеграунда Дмитрия Волчека, Комарова скорей всего болела мезофобией (навязчивая боязнь микробов), что в полной мере отразилось в её текстах. Допущение интересное, но всё же вольное. И к делу имеющее весьма опосредованное отношение.
Суть в другом. Прозаика Комарову занимает, прежде всего, вопрос: равен ли сочинитель Богу, и если равен, то может ли Бог быть действительно безучастным к своим «персонажам». И понятно, что при такой картине со смещённым центром понятие греховности этого самого персонажа определяюще. Тут-то на передний план и выходят неотмирные люди, видимо, у многих ассоциирующиеся с автором. Например, странная полукровка Нана (рассказ «Грузия»), на первый взгляд совершенно лишённая каких бы то ни было человеческих эмоций. Однако именно этой отрешённостью привлекающая рассказчицу, по-своему завидующую Наниной тупости и даже сумасшествию. Или убогий, но чистый, Акаша, персонаж «Комаровства» (развращаемый «комаровской женой» только из любопытства). Неосознанная бездеятельность подобных Нане и Акаше людей приравнивается Комаровой к безгреховности. И действительно, только ничего не делая (ибо не ведаешь как) ты не приближаешься ко греху (впрочем, и не избегаешь его, но это уже следующая ступень развития).
«Лень – лучшее качество для жертвенного животного», – говорит герой-рассказчик «Вилетты», одного из последних текстов Комаровой. А это значит, что любой человек, не будучи идиотом от природы, на лень права не имеет. «Я выдвигаю крамольный (с точки зрения богемы) тезис: человек должен работать не только ради культурного или общественного прогресса, но и (возможно – в первую очередь) для того, чтобы обеспечить самого себя, свою семью, а при необходимости и родителей. Хорошо, если при этом он может заниматься своим насущным делом, хорошо, если это не идёт в ущерб его творческой потенции, но если ты гений и в тоже время мучаешь мать и используешь жену в качестве дойной коровы (как же, она обязана сама приносить в дом деньги, а себя – в жертву мужу, она ведь только служанка его таланта!), то для меня ты не гений, а дерьмо, и творения твои имеют соответствующий запах – это всё равно как великие полотна эпохи титанов-гуманистов (которую принято уважительно называть Ренессансом) кажутся мне заражёнными сифилисом». Именно труд (созидательный)– единственный способ спастись, пусть и не избежав греха (согласитесь, что-то чеховское проскакивает?). Поэтому не удивительно, что и Виолетта – пошлая филологиня, берегущая себя для будущих великих свершений (а на деле не способная даже пустяшную идею довести до конца) в системе Комаровой хуже кары небесной. Бездеятельность заразительна и разлагающа, всё, к чему прикасается Виолетта, превращается в мусор.
Впрочем, многое в книге Комаровой идёт от собственной этики. Писание, Бог, нравственность ею понимаются по-своему. Например, как в рассказе «Раав-блудница»: «А я им скажу, знаете ли, поскольку у меня в отличие от вас, нет ничего святого, то, по-моему, всё в порядке». И дело даже не в том, что герои (а чаще всё же героини) Комаровой не воспринимают общепринятую мораль (видя именно в церковных обрядах и светской лояльности наибольшую ложь), а в том, что выходя за пределы этих рамок, странным образом приближаются почти к библейскому пониманию жизни. Это как, обращаясь к Петру, называть его Савлом, вроде бы и не тоже самое, но суть-то одна («Савл, Савл»). Тогда и «кощунство – тоже литературный приём».
Хотя из-за этой словесной маскировки, порой возникает и путаница, и прекрасный стилистический софизм. Так, героиня рассказа «Херцбрудер» начиная разбираться в одном, к выводам приходит совершенно противоположным. Отсюда и тяготение Комаровой к сказовой манере и притчевости (но не обычной, а как бы перевёрнутой, не нравоучительной). Суть всегда зашифрована и противоположна очевидному.
Несмотря на очевидно женскую тематику, проза эта по-мужски ясная, яркая, ироничная и меткая. «Эй! Жена для мужа – всё равно, что ангел или животное для Бога» («Великопостные салочки») или «Лишь две вещи на свете неэстетичны ни в каком смысле, более того, несовместимы с эстетикой: искренняя религиозность и коммунизм. Демон прекрасен, но не ангел. Если художник станет рисовать ангелов, это будет плохая картина» («Приключения дочки»). Последнее, в общем-то, спорно, как и многое другое в этом сборнике, но по-своему интересно, особенно, если учитывать, чем всё для Комаровой закончилось. И не удивительно, что героини её мучимы, если не бытийными вопросами, то, как им кажется, жизнью неправедной, и тут ей-богу хоть выскакивай на улицу средь бела дня и ешь снег («Комаровство»).
Комарова О. Грузия: Рассказы / Ольга Комарова; предисловие Дмитрия Волчека. – М.: «Новое литературное обозрение», 2013. – 312 с. (Серия «Уроки русского»)
Алёна БОНДАРЕВА
Добавить комментарий