Андрей АНТИПИН: В Москве, оказывается, чистый воздух (блиц-интервью)

№ 2016 / 12, 30.03.2016

– Андрей, на церемонии награждения «Молодым Дельвигом» упоминалось, что ты благодаря этой премии ныне впервые оказался в Москве. Очень интересно, какие же впечатления у тебя, молодого сибиряка из глубинки, от нашей столицы?

– Да, так получилось, что мне летом будет 32 года, а я в Москве – впервые… (Я вообще не так давно впервые выехал за пределы Иркутской области!).

Во-первых, я сразу простудился. Спрашивал накануне, какая погода. Мне сказали «минус 3». Ну, думаю, у нас в Сибири такая же температура, тёплая весна. Но, оказывается, нельзя равнять Сибирь с Москвой. «В Москве холоднее, надевай, – говорят, – дублёнку». Для меня это было удивительно: как это, в Москве холоднее? А у нас все уже в пальто ходят, и я в пальто приехал. И сразу же убедился, что мне советовали правильно. Всё время ветер пронизывающий… Но не это главное. Горло, слава богу, к церемонии прошло.

Я понял, что Москва огромная, уже по тому, что Олег Митрофанович (Бавыкин), который меня встречал, он здесь двадцать лет уже живёт, но два часа не мог вывезти с Павелецкого в гостиницу «Измайловская», всё время путался. Разобрались только по навигатору…

Впечатления какие? Самое большое пока впечатление – Ваганьково. (улыбается, покачивая головой) Кому-то может показаться странным, что впервые человек приехал в Москву – и пошёл на кладбище. Но можно вспомнить слова Лихачёва о том, что культурный человек, приезжая в новый для себя город или страну, в первую очередь идёт на кладбище. И я в Москве посетил Ваганьковское кладбище. К сожалению, не удалось побывать на Новодевичьем. Но, как мне сказали, в следующий раз – обязательно свозят.

Екатерина Яковлева, Андрей Антипин (в центре) и Олег Бавыкин

– Какие могилы почтили?

– Ну, сразу же, конечно, увидели могилу Высоцкого.
Потом сходили к могиле Цветаевой. Есенина, разумеется. И другие артисты, поэты, более-менее известные… Мы там с поэтом Василием Поповым и с другой лауреаткой нынешнего «Молодого Дельвига» Екатериной Яковлевой бродили более часа.

Какие ещё впечатления? Я, честно говоря, ожидал, что здесь большая загазованность. Потому что для меня это было страшно. Ведь даже когда в наш маленький город приезжаешь из посёлка, от выхлопных газов голова начинает болеть, не то что в каком-то мегаполисе. А в Москве оказался чистый воздух. Хотя, как мне сказали, это оттого что в марте дуют ветра и развеивают газы от автомобилей.

На Красной площади побывал. Даже предлагал сегодня Кате (Яковлевой) зайти в Мавзолей, но она отказалась. Побывали возле Большого. Вообще, Москва красивая, ничего не скажешь…

Вот такое у меня ребяческое представление о Москве, провинциальное. Ну, конечно, времени не много было. Хотелось бы ещё побывать во многих местах. Надеюсь, что ещё когда-нибудь сюда приеду.

– Андрей, ты наверное читал опубликованную в нашей газете критическую статью «Дедушкина литература», посвящённую во многом твоей прозе. Поделись, пожалуйста, ощущениями, как ты воспринял эту суровую критику от Сергея Морозова. Извлёк ли что-нибудь полезное для себя, или одно огорчение?

– Да, мне передавали скан… Ну, от критики от всякой польза бывает. Как говорится, «дрались мы, – это к лучшему: узнал, кто ядовит». Я не обижаюсь за себя. Приветствую и готов адекватно воспринимать критику своего стиля, и вообще всё, что связано с литературой. Но когда оскорбляются люди, о которых я пишу (а автор себе позволил несколько оскорбительных замечаний)… У нас на севере Сибири, которую я представляю, в наших разбитых деревнях сейчас выживают как раз за счёт, допустим, налимьей рыбалки. Это коренной такой промысел. Он и на Енисее есть (Тарковский описывал), и у нас на Лене есть. Тут спасаются этим – это действительно так, не преувеличение! – собирают ягоды, собирают грибы, продают на рынке. Это, кстати, довольно неплохие для деревни деньги. Когда Морозов так пренебрежительно пишет, что «на повестке дня охота и собирательство», я этого не приемлю. Для меня этот автор пропадает сразу. То есть в дальнейшем вот это неприятие моих героев, даже не моих героев, а просто русских людей, о которых я пишу, я воспринимаю как личное оскорбление. Поэтому он для меня не критик. Хотя касательно моего стиля какие-то замечания были сделаны верно.

– Насколько я понял, одна из важных для Сергея Морозова мыслей – отсутствие будущего и перспективы в той литературе, которую он окрестил «дедушкиной» и к которой причислил твою прозу…

– Ха! Будущего… А он видит будущее в деревне, которая год от года уходит, просто физически уходит из нашей жизни?.. Я-то для себя это будущее вижу. В том числе я описал это, допустим, в рассказе «Смола». Я вижу его в том, что в русском человеке, несмотря на все изменения, несмотря на всю трагедию его в конце XX века или в начале 2000-х, в русском человеке остались неистребимыми такие понятия, как совестливость, способность бескорыстно поделиться сокровенным знанием о жизни (не зажилить это знание, а просто от всей души отдать его)… Вот в этом спасение русского человека. А Морозов и авторы его круга, вероятно, имеют в виду, что я должен из какого-то алкаша деревенского делать передового фермера, так что ли?! Им надо показать героя всего такого правильного… Если бы я видел таких людей, я бы, конечно, написал.

Так что я считаю не совсем справедливыми эти обвинения в том, что я не вижу будущего. Как это я не вижу? Я вижу его. Другое дело, что оно не совсем радует меня. А можно сказать – совсем не радует…

Но всё-таки вера есть.

 

Беседовал Евгений БОГАЧКОВ