Леонид Бабанин. ИЗ БЕРЁЗОВА В МОСКВУ

№ 2007 / 33, 23.02.2015

3. Край зон и чистых тротуаров

Iz berezova

Наверное, меня не упрекнёшь в том, что, несмотря на свои заявления дойти пешком до Москвы, всё-таки проехал на поезде 60 километров. Да и как не проехать, если ступни разбиты в кровь об ЖД полотно. Мозоли – белые водяные и кровавые чёрные. Мышцы ног, особенно на икрах, тянуло, отдавая тупой болью. Ступать на ноги было невозможно: к вокзалу станции Атымья подходил на пятках, как Чарли Чаплин. Ничего – это нормально.
     На Атымье есть небольшой зал ожидания, который закрыт на большой амбарный замок. У полной пожилой диспетчерши узнал о поезде до Ивделя. Оказывается, он будет только через шесть часов. С мольбой глянув в глубину её глаз, я спросил: «А не пустите вы меня в зал до поезда, а то комары заедят вовсе, да и солнце палит не щадя?». Она окинула меня как в армии на строевом смотре суровым взглядом и, видно сделав выводы, что я не бомж, встала с места. Из какого-то железного ящика диспетчерша достала связку ключей и, даже не удостоив меня ни взглядом, ни словом, с начальствующим видом пошла вперёд. Я же, как подранок, смешно подгибая избитые ноги, покорно плёлся за ней в зал. Громыхая ключом, она открыла замок, зашла внутрь, оглядела помещение вокзала и, выходя, сурово глянув на меня, произнесла: «Чтоб никаких пьянок тут не было!» И, громко хлопнув входной дверью, вышла. Моё стремление попасть сюда, в зал ожидания станции Атымья, сбылось.
     Цементный пол помещения, обложенный жёлтой, ещё СССРовской мелкой плиткой, дышал прохладой. Я раскатал в углу свой походный коврик, подложил под голову рюкзак, лёг и мгновенно уснул. Спал, может, часа два, а может, и три. За это время ни один пассажир не посетил станцию. «Н-да… – думал я, – тишина».
     Никакой дорожной романтики. Скукота, не считая убитых ног. Но это всё ожидаемо и до боли знакомо. Интереснее будет идти от Перми или от столба «Европа – Азия», там, где всё будет ново и незнакомо, и где комаров не будет. Глянув на сотик, увидел, что времени до поезда ещё часа три. Дисплей по-прежнему говорил, что нет связи. Хоть какой-то от него толк. Кстати, мой родной сотовый телефон сломался по банальной причине – попросту намок в грудном кармане от выступившего из меня пота и вышел из строя. Этот же я купил на станции Унь-Юган у какого-то таксиста-хачика. Он так торопился мне его продать, что даже забыл стереть с заставки облик своей красавицы-жены кавказских кровей, а при включении его играла музыка азиатских мотивов на фоне жёлтой мусульманской мечети. Стирать всё это я принципиально не стал. Экзотика! Вот так и путешествует со мной по всей стране российской кавказская девушка: со мной в пути – на заставке, а с ним – по жизни. А мечеть – пусть мигает. Ну и что такого, что мечеть, вот дойду до Верхотурья, сфоткаю храм и сделаю свою заставку – православную…
     Ну что, три часа надо как-то убить. Потихонечку скатал коврик, упаковал рюкзак, придвинул его в угол зала. «Пойду-ка схожу в магазин, – решил я, – минералки куплю или ещё что. Не сидеть же тут истуканом».
     Превозмогая боль в ногах, поковылял на улицу. Ступать действительно было тяжело, особенно когда через подошву камешек попадал точно в мозоль. Боль, скажу вам, схожая с зубной или чирьем во время нарыва.
     Смешно ковыляя, я продвигался по улицам села Атымья, кстати, села уже в Свердловской области. Атымья была явно деревней падающей, о чём ярко говорили заколоченные большие, ещё пригодные для жизни дома с характерными для Свердловской области четырёхскатными крышами. Были дома и вообще наспех брошенные, с ещё висящими на окнах добротными занавесками. Видно, уезжая с насиженных мест, хозяева верили, что ещё сюда вернутся.
     Народ же оживлённо ходил по улицам: это и женщины с детишками, и сами по себе дети кучками. Деревенский пейзаж дополняли табунчики пасущихся коз. Видно, козам тут легче, и держать хозяевам их продуктивней: тут вам и молочко, и шерсть, и мясо. Да и мелкорогатый скот удобней намного. Вот представьте, вырастили вы бычка на убой, забили его. В вашем распоряжении мяса двести – двести пятьдесят килограммов. После месяца хранения оно начинает краснеть и быгать, пропадает свежесть, а вместе с ней и вкус. Выход один: надо торопиться или съесть его, или продать. А вот коза или овечка совсем другое дело: сохранившей свежесть тушки в двадцать – двадцать пять килограммов семье хватит на месяц. Кончилось – ещё забил. Вот вам и одна из премудростей житейских.
     Вздымая в небо клубы дорожной пыли, мимо меня промчался мотоцикл «Урал», облепленный со всех сторон ватагой детей. Судя по их пляжно разодетому виду, видимо, с речки едут. По выходящим из проулка мамам с детишками и сумками с продуктами было понятно, что магазин где-то рядом, и я, свернув по их пути, увидел его. У крыльца магазина и стояло, и сидело народу человек десять. Ничего не скажешь, на селе магазин – это лобное место, где происходит обмен информацией, получение новостей, советов. Да и что тут говорить, в полушёпоте распространяются последние сплетни. Увидев смешно шагающего незнакомца, народ притих, и я под молчаливый взгляд сельчан, правда поздоровавшись кивком головы, зашёл в магазин. Из толпы тут же вслед за мной вышла девушка, как оказалось продавец, зашла за своё рабочее место и взглядом спросила: «Чего?». Особого-то мне и ничего не надо было. Я просто убивал время. Кстати, она это определила с первого взгляда, как бы спрашивая меня: «Ну что ты, давай говори да уходи, не задерживай, и так жарко!». Противиться я не стал. В холодильнике увидел любимое мороженое в вафельных стаканчиках, попросил пару штук, рассчитался и поковылял обратно к станции.

Iz berezova2

     Так час по часу приближалось время к поезду, подтягивался к станции народ. Причём кто на чём: одни подъезжали к перрону на мотоцикле с обшитой деревянным коробом люлькой, кто-то пешком. А вот и ВАЗ-десятка с номером регион 66 – Свердловская область. А вот такая же, только синяя регион 86 – это Ханты-Мансийский округ. Объясняется разница в номерных знаках тут просто: у кого регион стоит 66 – значит, работает в родной Свердловской области, а если 86, соответственно заезжие из Ханты-Мансийского округа. Граница регионов почти проходит по этому селу. Да и так, пешие, тянулись к станции по одному, по двое. Народ, отправлявшийся до станции Ивдель, ехал к месту прохождения трудовых будней. Очевиднее всего, вахтовым методом. А село Атымья – это и дом, и семья, и оплот жизни. У одних на груди красовались таблички: «Служба охраны «Тюментрансгаз». У других – «Энергослужба», этой же фирмы. Да ещё и милиционер с красными лампасами на брюках, сверху в гражданской куртке. Что тут скажешь, государевой службы люди. Стремительно, с горящим прожектором во лбу, появился локомотив с пассажирским составом. В зависимости от достатка пассажиры стали растекаться по перрону. Кто победнее или поскупее, стремились в хвост – общие вагоны, кто-то в плацкарт, да и в купе нашлись пассажиры. Но основная масса устремилась, как и я, в хвост, сюда, в два общих пассажирских вагона.
     – Документы есть? – строго спросила меня проводница.
     – Есть, – ответил я ей.
     – Проходи, – буркнула она мне. – До куда едешь? Ивдель?
     И я со своим рюкзаком в руках через несколько минут оказался на боковом сиденье в середине вагона. Поглядывая краем глаза на пассажиров, увидел группу из пяти женщин, которые были явно взбодрены водочкой. Чуть понаблюдав за ними, мне стало ясно – это ивдельские женщины, возвращавшиеся с заработков. И такое бывает. Расчёт простой: собрала урожай клубники, увезла в северные городишки – в Югорск, Советский, – скажем, ведра три клубники рублей по триста за килограмм. За сутки обернулась туда-обратно и, условно говоря, десять тысяч рублей в кармане. А успела сделать в сезон три ходки, вот тебе и тридцать тысяч.
     Время в пути пролетело быстро. Поезд плавно подошёл на станцию Ивдель. За сто рублей угрюмый таксист довёз меня до гостиницы. Видно, двойную цену взял за мой юродивый вид. Высказав этим мне свою непредрасположенность. При этом не проронив за всю дорогу ни одного слова. Притормозив у симпатичного здания, он прорычал: «Вот!».
     Вот, значит, вот! Я покорно вышел из его «копейки», у которой гремели клапана, сапунил двигатель, а натяжителя цепи в двигателе не было и в помине. Ещё раз, громыхнув двигателем, таксист скрылся за поворотом, видно, в поиске нового пассажира. А я остался лицом к лицу с табличкой на стене здания: «Гостиница Ивдель, 1874 год».
     «Ух ты… – подумал я, – раритет! Как заломят за ночёвку, и ищи этого таксиста, чтоб обратно на вокзал увёз. Я поднялся по указателю на стене на второй этаж. Администратор, как положено, сидела на месте. Склонившись, что-то увлечённо читала.
     – Можно переночевать? – дружелюбно спросил я.
     Она, как и диспетчер на Атымье, критически оглядела меня с ног до головы, стараясь определить кто я. Я же тем временем бегло глянул через барьер: «Что ж она читает?» Видно, у каждого из нас был свой интерес. Читала она какой-то импортный одноразовый романчик. Ну и хорошо, что читает, подумал я. Та же опять строгим взглядом глянула на меня и объявила:
     – Одноместный номер за четыреста семь рублей. – И у нас в номерах не курят!
     – Пойдёт! – радостно согласился я, так как рассчитывал минимум на тысячу рублей за сутки.
     Дальше всё было банально просто, никакой лирики. Зашёл, разделся, проснулся только утром. Погладив свои опухшие мозоли, понял, что ночевать придётся ещё одну ночь. Не спеша оделся, умылся и, как любого странствующего, меня потянуло в город, к людям.
     Ивдель – город, известный сталинскими лагерями. В «ИвдельЛаге» находили приют как политическими заключённые, так и уголовные. Этот город представлялся мне таким мрачным и серым, а народ, который в нём, таким же, по инерции живущим по уголовным понятиям. Выйдя на улицу этим летним солнечным днём из гостиницы, прогулялся по его центральной площади, а такая в Ивделе есть. И здесь понял, что с выводами явно поторопился: чистенький, подметённый городишко, без единой соринки. С красиво подстриженными деревьями, с симпатичными, неторопливо гуляющими горожанами, основная масса которых – молодёжь.
     Ноги сами почему-то привели меня к магазинчику. Хотелось поесть чего-нибудь цивилизованного. Больше всего, какой-нибудь рыбки и похлебать жиденького. Ну вот и витрины. К требуемым моим желаниям магазин предлагал пяток единиц супов, бизнес-ланчей, метко прозванными в народе «бич-пакетами». Рыбы тоже можно было сказать что не было – пара пресервов из сельди да затхлая копчёная мойва. Выбирать не приходилось, и я взял всё по одному наименованию. Рассчитался и скорым шагом направился дегустировать только что купленный паёк в номер. Кстати, хорошая услуга в Ивделе: заплатил за аренду всего 50 р. – и электрочайник в твоём номере на целые сутки. Конец кипятильникам!
     После завтрака – библиотека. Для неё в моём рюкзаке лежал последний роман.
     – Здравствуйте! – поздоровался я с директором.
     – Здравствуйте! – ответила она недоверчиво.
     И смотрела, как бы спрашивая: «А вам что тут надо?».
     – Да вот, – начал робко я, – путешествующий писатель, зашёл к вам в гости. Хочу вам подарить свой роман…
     – Дарите, – сухо ответила она мне. – И подпишите,
     Я присел на стул, подписал книгу, вручил ей.
     – Хорошо! – ответила она и, вжавшись в себя, спросила, – Ещё что?
     – Да нет, ничего, – обескуражено засмущался я, поняв, что наш диалог подошёл к концу. Пожелав ей успехов, вышел за дверь, явно жалея, что расстался со своим романом, будучи абсолютно уверенным, что ляжет мой роман на полку в пыльный шкаф с такой же коллекцией подписанных авторами книг, а до читателя, естественно не дойдёт. Вот отдал бы его лучше дежурной в гостинице. Симпатичная, скажу вам, особа. Глядишь, четыре смены – четыре читателя гарантированно у меня есть.
     Попав на окраину города, увидел зону, где отбывают срок наказания люди. Обычная, небольшая размером, с колючей проволокой и вышками. Посреди неё стоял православный храм с золотым куполом и крестом. Стены храма ещё обшивались сайдингом. Чуть в стороне была отстроена и мечеть. Вера, видно, прочно вживалась и здесь.
     – Где почта? – просил я прохожего.
     – Да вон она, – показал он на высокую мачту, торчавшую где-то внизу улицы.
     Сейчас в развитых регионах, где есть почта, там есть и Интернет. Мой путевой очерк для «ЛитРоссии» был готов, оставалось его только набить на компьютере и отправить в Москву. Но на почте в Ивделе такой услуги не оказалось.
     – Мы первый раз слышим о таком, – улыбаясь, сказала мне специалист почтамта.
     – А об Указе Президента о создании всенародного доступа населения к сети Интернет тоже не знаете? – решил поинтересоваться я.
     – Слышали что-то, но у нас в Ивделе пока такого нет.
     Неподалёку от почты, лениво покуривая, стоял участковый.
     – Где у вас тут, товарищ милиционер, есть Интернет-салон? – с последней надеждой глядя на стража порядка, спросил я.
     Тот долго думал, чесал шею, а потом неуверенно показал пальцем на улицу, идущую вверх:
     – Вот там, в конце улицы, в подвалах поищи.
     И я поковылял в указанном направлении. Интернет-салона там не оказалось. Зато оказалась ещё одна зона. Без церквей и без мечетей, но с громадными производственными цехами.
     «Да… – подумал я, – куда ни пойди – одни зоны».
     В принципе всё было хорошо. Хоть и не оказалось в Ивделе Интернета. Доступа к электронному миру не оказалась даже в библиотеке. Прямо-таки безынтернетное пространство какое-то. Зато я беззаботно гулял по городу, то и дело покупая мороженое, разглядывал витрины, людей. Тем самым отвлекая себя от трудностей пути, вникая мыслями в будущее. Силы и настроение постепенно возвращались. Завтра новый пеший этап пути Ивдель – Серов. Москва, правда, близко пока ещё даже и не мерещилась.